В Петербурге, оказывается, бум малого книгоиздания. Преимущественно речь идет о небольших ризографических брошюрках, страниц в 40-50, которые в Москве пару лет как пошли на убыль, оставшись достоянием каких-то совсем уже самопальных и плохо социализированных персонажей (впрочем, нет правил без исключений: последний сборник Всеволода Некрасова, "Лианозово", издан именно так - слепыми буковками, непонятно кем... - но, может быть, это тоже своеобразный эскапистский жест). На берегах Невы такие книжки тоже, конечно, выпускаются авторами не первого ряда, - но если сравнивать, то интересного в таких здешних изданиях больше, чем в аналогичных московских. Вот только один забавный пример.
        "Хоккототемы" Сергея Николаева (Пб.: Русский джокер, 1999) - 144 трехстишия, не имеющих, естественно, никакого отношения к хокку/хайку (кроме того известного обстоятельства, что всякое нерифмованное трехстишие в отечественной традиции воспринимается как генетически связанное с хайку; впрочем, Николаев иногда и рифмует). Особенность книги в том, что каждый текст привязан к странной маленькой картинке, по манере действительно напоминающей какие-то первобытные рисунки; на картинках - всякие немыслимые существа, текст же поясняет, кто это такой изображен; скажем:

        Некоторые трехстишия любопытны сами по себе, но мне наиболее интересным показался вопрос о статусе этих произведений. С одной стороны, они подпадают под параметры визуальной поэзии, поскольку и вербальный, и визуальный ряды обладают минимальной самодостаточностью и в то же время во взаимодействии достраивают новый уровень смысла, существенно трансформирующий возникавшие по отдельности значения (проще говоря, без вербального элемента не слишком понятно, что изображено, а без визуального - о чем идет речь; текст сообщает рисунку фигуративность, рисунок дает тексту референцию). С другой же - существует особая традиция литературного жанра подписи (эпиграммы в первоначальном значении слова), в которую николаевские работы также можно уложить. Сам я склоняюсь к первой интерпретации, полагая, что для вербального жанра подписи, как и для визуального жанра иллюстрации, характерно более однонаправленное взаимодействие: подпись семантически обогащает визуальный текст, иллюстрация - вербальный, сохраняя при этом свою семантику более или менее неизменной. В любом случае, проблематика такого рода кажется весьма актуальной, и книжки, предоставляющие почву для размышлений над нею, являются нечасто.