Дмитрий Кузьмин

    Прощание с сексуальной ориентацией

                  «Любовь, которая не смеет себя назвать» — так это называли, печалясь, одни. «Неудобосказуемый грех» — сурово поджимали губы другие. Разница в оценке — но смысл один и тот же: это не только нельзя делать, об этом еще и нельзя говорить. Эко диво, казалось бы: ведь и вся сексуальная сфера веками находилась за пределами допустимого в публичной беседе или в печати. Но в том-то и дело, что в отношениях мужчины и женщины негласные, запретные темы соседствовали с разрешенными и даже канонизированными. Любовь мужчины к мужчине или женщины к женщине была под запретом вся, целиком — отнюдь не только постельная ее часть.
                  Вернее сказать, так мы привыкли думать: так нас приучили думать традиции рубежа XIX—XX столетий. Характерную историю рассказывает французский классик начала XX века Роже Мартен дю Гар в первом томе своей эпопеи «Семья Тибо»: два мальчика-подростка переживают восторженно-романтическое и совершенно невинное увлечение друг другом — а вокруг в совершеннейший ужас приходят родные, учителя и другие взрослые. Имя этому страху — гомосексуальность.
                  Страх этот существовал не всегда. Наблюдения за народами, сохранившими древний уклад жизни (индейцами Амазонии, папуасами, племенами Центральной Африки), подсказывают, что для наших далеких предков, скорее всего, сексуальные контакты между людьми одного пола были полноправной частью сложного общественного устройства, позволенной и даже предписанной в строго определенных случаях (например, до совершеннолетия). Там, где религия строилась вокруг культа плодородия, ритуальный секс, имеющий символическое, сакральное значение, зачастую не различал полов. В эпоху античности мысль человека впервые обратилась к личному выбору человека, к его предпочтениям: Анакреон, Сафо, Платон воспевали любовь мужчины к юноше или зрелой женщины к девушке, подчеркивая равновесие в этой любви телесного и духовного влечения. Для Платона особенно важно, что любовь к юноше возвышенна, сопряжена с передачей знания и душевного опыта — в отличие от гораздо более приземленной любви к женщине, за которой стоит дом, быт, продолжение рода: любить женщину может всякий, юношу — только истинный философ. Сходная традиция существовала и в древнем Китае, где однополая любовь много веков обозначалась идиомой «отрезанный рукав»: по преданию, один из императоров Поднебесной не захотел будить юношу-любовника, уснувшего рядом с ним, и, чтобы встать, отрезал рукав своего платья.
                  Иной подход сложился в древнееврейской культуре. У маленького народа, окруженного враждебными соседями, каждый воин был на счету, и отлынивать от обязанностей по продолжению рода не полагалось. В то же время для соседних народов, исповедующих культ плодородия, сексуальная активность совсем не так тесно была связана с деторождением. Отсюда особенно острая враждебность ко всем проявлениям сексуальности вне семьи, сложившаяся в иудаизме и унаследованная от него христианством (и мусульманством). Гомосексуальность для всех этих религий — тяжкий грех.
                  Разумеется, на практике суровость религиозных запретов в иные эпохи мало кого смущала. Так, спустя почти тысячу лет после Платона любовь мужчины к юноше становится одной из основных тем арабской средневековой лирики. Немало любопытных сюжетов предлагает и европейская история — и это отнюдь не только очерки «падения нравов» времен позднего Средневековья. Скажем, в недавнем исследовании известного английского историка церкви Алана Брэя описывается множество сохранившихся до наших дней надгробий, под которыми похоронены двое мужчин или две женщины. Некоторые из них весьма красноречивы: скажем, надгробие Томаса Леджа и Джона Гостлина, датированное 1619 годом, изображает пылающее сердце, поддерживаемое двумя ладонями, и надпись под сердцем гласит: «Любовь соединила их при жизни. Пусть же земля соединит их в могиле. О Ледж, сердце Гостлина всегда с тобой».
                  Как ни различны описанные подходы к гомосексуальности — есть у них одна общая черта. И для первобытного охотника, поощряющего сексуальные игры подростков, пока им не пришло время создавать свою семью, и для греческого философа, воспевающего однополую любовь, и для средневекового священника, проклинающего ее, гомосексуальность — черта поведения: в грех можно впасть, а можно в нем и покаяться, к достойной истинного философа любви можно прийти путем самосовершенствования. Но XIX век — век бурного развития естественной науки — расставляет акценты по-иному: теперь гомосексуальность понимается как свойство самого человека, поразившая его болезнь (врожденная или приобретенная). Отныне речь идет о гомосексуалах — особых людях, не таких, как нормальное большинство. Что делать с такими людьми? Лечить, — предлагали одни специалисты; изолировать как неизлечимых, — рекомендовали другие. Уже в XIX веке зазвучали и первые голоса, утверждавшие, что ничего с гомосексуалами делать не надо: такими они созданы, и никому это не мешает. Немецкий социолог Магнус Хиршфельд (1865-1935) посвятил этой идее всю жизнь — вплоть до того момента, когда основанный им первый в мире Институт сексологии был разгромлен гитлеровцами, у которых был другой подход: всех гомосексуалов уничтожить, вместе с евреями и другим неполноценным человеческим материалом.
                  Без этого экскурса в историю (поневоле беглого — особенно в сравнении с блистательным историческим обзором в книге Игоря Кона «Лунный свет на заре») трудно понять, что сегодня происходит в жизни геев во всем мире. И кто это вообще такие — геи?
                  Десятилетиями укоренялась в умах идея о том, что гомосексуалы — это особые люди. Неудивительно, что в конце концов у этих людей возникло самосознание: «Да, мы не такие, как все, нас меньшинство, но мы — не хуже!» Первыми рискнули заявить об этом публично люди из художественной среды: «Имморалист» Андре Жида (1902) или «Крылья» Михаила Кузмина (1906), разумеется, не автобиографии, но читающая публика хорошо понимала, отчего писатели так открыто и так сочувственно высказываются на запретную доселе тему. В 20-е годы в Германии, пусть ненадолго, появился специальный журнал для гомосексуалов. В послевоенные годы стали возникать, особенно в США, объединения гомосексуалов для борьбы за свои права — поначалу самые скромные: встречаться, не боясь полицейской расправы, не терять работы из-за того, что начальство узнало о твоей личной жизни... По мере того, как эта борьба приводила к успеху, множились формы обустройства собственной, особой жизни: клубы и бары, журналы и газеты, спортзалы и салоны моды... Вот уж два с лишним десятка лет в Америке, Западной (а теперь и Восточной) Европе, наиболее развитых странах других континентов существует особая субкультура геев — тех, кто принимает свою гомосексуальность как нечто нормальное и естественное (слово «гей» — английское «gay», «веселый» — само по себе говорит о положительном самоощущении).
                  Конечно, наиболее ощутимо эта субкультура дает о себе знать в сфере отдыха и развлечений. Во всемирном туристическом справочнике для геев «Спартакус», вышедшем в 2001 году 30-м изданием, преобладают бары и дискотеки. В мегаполисах их многие десятки, на разный вкус: здесь имитируют мрачное подземелье, и в тусклом свете среди камня и металла движутся смутные тени затянутых в кожу полуголых мужчин, — а там, глядишь, все задрапировано красным бархатом, и однополые пары танцуют венский вальс... В городках поменьше гей-бар обыкновенно один, и в нем просто встречаются добрые старые знакомые: направленность заведения выдает разве что шестицветный радужный флажок — один из самых распространенных геевских символов (другой — розовый треугольник: это память о нацистских концлагерях, где все гомосексуалы должны были носить такую нашивку).
                  Временами все это — и странные наряды, и причудливые танцы, и дружеские беседы за кружкой пива — выплескивается за стены баров и клубов, на улицы. Самая шумная и броская геевская традиция — «Pride parades», «парады гордости» (именно с этой традицией перепутали в коридорах столичной мэрии берлинский «Love parade», фестиваль музыки «техно» — и в последний момент запретили его повторение в Москве). Согласно сводному календарю нынешнего года (а его ведет особая Ассоциация организаторов «парадов гордости»), уличный праздник геев должен пройти в 211 городах мира. Смысл «парада гордости» — показать, что гомосексуальность не только не мешает, но и помогает его участникам быть счастливыми и радоваться жизни: это не первомайская демонстрация, а карнавал, в котором обычно участвует и множество сторонних людей. В этом отношении от, скажем, Дня Святого Патрика геевский «парад гордости» отличается сегодня разве что несколько более сильной эротической окраской.
                  Однако далеко не все в гей-субкультуре как-либо связано с постельной сферой. К примеру, все большую популярность завоевывают «Gay Games» — своего рода Олимпийские игры для геев. Основал их в начале 80-х американский спортсмен-десятиборец, участник Олимпиады в Мехико Том Уодделл. В 1998 году пятые такие соревнования собрали в Амстердаме около 15 тысяч участников из 68 стран, а шестые игры пройдут в 2002 году в Сиднее на площадках Олимпиады-2000. Мировых рекордов на «Gay Games» пока не зафиксировано — зато организаторы делают все, чтобы привлечь к играм людей разных возрастов, инвалидов: ведь и Кубертен полагал, что главное — не победа, а участие.
                  Такой же девиз могла бы взять себе, вероятно, и мировая ассоциация геевских и лесбийских хоров. Входит в нее 180 коллективов — любительских, конечно. Один из самых известных — Хор геев Лос-Анджелеса — в октябре 1999 г. поверг в некоторое смущение Москву и Петербург. Афиши скромно объявляли о выступлении «мужского хора», пресса побойчее охотно разъясняла подробности. В центре внимания оказалась Алла Пугачева, спевшая вместе с хором несколько песен, — однако гораздо интересней и характерней другая деталь: все участники этой гастрольной поездки (а хористов было за сотню) отправились в Россию за свой счет — чтобы, по их словам, поддержать своих здешних собратьев. И тут кончается сфера развлечений и начинается область гражданской активности, к которой геи, особенно в западных странах, по-прежнему неравнодушны.
                  Основным камнем преткновения в нынешнем положении геев в обществе остается их право на семейную жизнь. Однополые семьи во многих западных странах давно уже перестали быть редкостью — но отсутствие официального статуса создает для них множество юридических и финансовых сложностей. Впрочем, моральная поддержка со стороны общества едва ли не важнее для членов такой семьи, чем проблемы с налогами и страховкой. И общество, особенно в Северной и Центральной Европе, склонно соглашаться: если два человека живут одним домом, делят друг с другом радости и заботы, — отчего бы им не считаться семьей? Первая однополая пара была официально зарегистрирована в 1989 году в Дании: обоим партнерам было за 70, и прожили они вместе без малого полвека. С тех пор те или иные формы регистрации однополого брака появились во многих европейских странах; совсем недавно такой закон появился и в Германии, а главной движущей силой этого был депутат бундестага Фолькер Бек, один из лидеров Партии зеленых, много лет возглавлявший организацию геев в Кельне. Вообще открытых геев в мировой политике становится все больше и больше — а значит, гомосексуальность не пугает тех, кто готов за них голосовать.
                  Нарисованная картина выглядит почти идиллией. Все у этих геев получается, живется им теперь хорошо, а будет — еще лучше: к собственному хору добавится симфонический оркестр (шутки шутками, но вот нынешней весной было объявлено об учреждении специальной авиакомпании для геев, — кажется, при всей возможной терпимости это уж никак не согласуется со здравым смыслом). Конечно, остаются страны третьего мира, где за гомосексуальность по-прежнему полагается тюрьма (а то и побивание камнями), — но и до них со временем дойдет дело...
                  Однако есть и другое мнение. XIX век, как уже говорилось, оставил нам в наследство представление о том, что есть «нормальные» люди, «сексуальное большинство», любящее противоположный пол, — и меньшинство, «ненормальные», другие. Но в веке XX-м ученые — и прежде всего великий французский философ Мишель Фуко — напомнили нам, что прежде на это смотрели иначе. С другой стороны, когда у людей появилась возможность более или менее свободно говорить о своей интимной сфере, — оказалось, что многие в эту схему не укладываются. Кого-то привлекает и свой пол, и противоположный. Кто-то чувствует в себе личность другого пола, не того, которому принадлежит их тело. Выясняется, что человеческая сексуальность гораздо более текуча и разнообразна, чем это казалось нашим прадедушкам. Да и вообще — новое тысячелетие обещает стать эпохой стирания и преодоления границ.
                  В последнем издании «Спартакуса» в разделе, посвященном Норвегии, написана удивительная вещь: «Обстановка в стране настолько ровная и дружелюбная по отношению к геям, что они постепенно растворяются в остальном народе». Иными словами, сексуальная ориентация перестает быть проблемой — а значит, ее можно не ставить во главу угла. Нет ли в этом очень важной правды: ведь каждый из нас — прежде всего неповторимая личность, а уж затем представитель определенного пола?
                  Может быть, для России это пока преждевременный вопрос. Мы уже научились мириться с гомосексуальностью Чайковского или новомодных поп-звезд — но пока испытываем трудности с отношением к гомосексуальности коллеги, соседа по подъезду, сына или дочери. Геи у нас уже есть, их не пытаются лечить или сажать в тюрьму, — но их субкультура исчерпывается несколькими сайтами в Интернете да десятком баров и дискотек в обеих столицах: делать в этой области деньги российские бизнесмены не научились (а ведь на Западе есть даже специальное выражение «pink dollar» — будет правильно перевести как «голубой рубль»)... Но — кто знает? — может, это отставание от западных стран позволит российскому обществу обойтись без потрясений, сопровождавших становление гей-сообщества в других странах, равно как и без ломки стереотипов, которую переживает это сообщество сейчас. В сущности, нужно ведь только, чтобы любовь смела себя назвать. А писать это имя на плакатах и знаменах — совершенно не обязательно.


    Опубликовано: «ГЕО / GEO» — 2001. — ╧ 12. — С. 97-100. (С незначительными поправками и сокращениями, под названием «Запретная любовь, которая вышла из подполья»)