Он начинает там, где по традиции романы заканчиваются. Он недоумевает: почему так упорно литература, театр, кино интересуются только романтическим началом или драматическим концом! «А где же... сама супружеская жизнь, тот самый брак, в котором живут почти все люди?..»
Сейчас за извечные проблемы брака с новой энергией взялись психологи, социологи, демографы. Они доказывают, что множество семейных разладов происходит просто из-за незнания психологии противоположного пола, что виной всему — некая «эмоциональная неграмотность». Сродни этим публикациям — новый роман Базена. Роман-исследование.
Тема личная, семейная многими считалась второстепенной, мелкой, да и сейчас, когда социологи, психологи, демографы выдвигают ее как важный самостоятельный объект изучения, критики и литературоведы чувствуют себя как бы неловко, уделяя ей внимание, и спешат перейти к более серьезным и общим вопросам. «Литературное обозрение» (╧ 4) упоминало роман Базена — но не как «семейный» роман. В своей интересной, насыщенной верными мыслями статье о романе С. Залыгина Д. Тевекелян справедливо отметила, что сфера «сугубо личной жизни» становится предметом серьезного исследования. Но тут же снимает необходимость заявленной темы, сводит суть романа Базена к некоему стереотипу: «власть... беззастенчивой тяги к личному преуспеянию», забота об «обожаемом домике». Но ведь это не исчерпывает проблематики романа. Безусловно, у каждого честного, вдумчивого западного художника, рисующего современное буржуазное общество, эта тема не может не присутствовать, это неизбежные «предлагаемые обстоятельства» происходящего. Но если в каких-то произведениях (ну хоть для наглядности — «Вещи» Перека, «Нейлоновый век» и «Розы в кредит» Триоле) это основная тема, то о романе Базена все же не совсем справедливо сказать: «автора вовсе не занимает то, что обычно присуще такому (семейно-бытовому, — Э. К.) роману: начало или конец любви, семья, психология героев в момент конфликта».
Да, Базен исследует не начало и конец любви, а самую «протяженность» брака. В романе проанализирована психология брака. Создана типологическая модель средней, «массовой» семьи в «обществе потребления». Критик справедливо отметил сверхзадачу писателя — показать «падение личности в... современном буржуазном обществе», но по инерции разговора с пренебрежением отнесся к сознательно выдвинутой автором задаче.
А задача эта — анализ психологии брака — имеет самостоятельную ценность, она весьма актуальна и чрезвычайно обстоятельно и тщательно разработана писателем.
В романе как бы исследованы закономерности каждой стадии брака. Типичные трудности, сомнения, ошибки.
Такая расстановка акцентов — не на личности, а на проблеме — чревата своими опасностями и издержками. Посмотрим, как удалось Базену создать свою типовую модель семьи в современном буржуазном обществе, насколько и для кого она оказалась типичной.
Роман выдержан в стиле документа, педантично размеченной по годам хроники брака.
Первые же строки, когда новобрачная «склоняет голову... на мое плечо, подбитое ватой», — ключ ко всему роману. Брак показан без романтических иллюзий и прикрас, со всей его подкладкой и изнанкой, в свете трезвой иронии.
Мелкие трения, неизбежные в молодой семье. Да, неизбежные — ведь ежечасно приспосабливаются друг к другу два человека. И каждый приносит с собой груз привычек и истин, усвоенных с пеленок и потому единственных и неопровержимых. Один может не подозревать, как коробит другого самая невинная мелочь. Молодая жена с азартом обживает новый дом, расчищает шкафы, выкидывает кучу ненужных вещей, чтобы запихать туда другие. «Чужие тряпки — не больше чем тряпки, а наши собственные лоскутки — это еще и воспоминания», — с горечью думает молодой адвокат Абель Бретодо, созерцая юный пыл своей свежеиспеченной супруги.
Правда, Абель способен и объективно составить список достоинств Мариэтт. «Она терпима». «Она терпелива». «И мужество ей не чуждо — не так-то легко перейти из дома матери, где дочка ничего не делала, в дом мужа, где ей приходится делать буквально все».
Но важнее для него список ее недостатков. Тут немало неожиданного и поучительного. «Прежде всего ее чрезмерная вездесущность... Она глядит на меня во все глаза, на языке у нее вертится уйма вопросов... Она здесь, рядом, она всем проникается и повсюду меня настигает. Нет мне убежища. От Мариэтт никуда не спрячешься».
Да, это и есть та самая эмоциональная азбука, которой не все владеют. Человеку необходима суверенность, возможность побыть одному. Опасно, когда другой не подозревает об этом. Ибо далее в списке недостатков обнаруживается: «У нее свои притяжательные местоимения. Послушайте, как Мариэтт произносит мой муж... Ласкательные имена... — только предлог, чтобы сказать мой, поставить клеймо: частная собственность... То же самое происходит и с моим распорядком дня: каждая минута, которую я провожу вдали от нее, Мариэтт кажется украденной у нее. Это касается и моих удовольствий, я должен дышать ее воздухом... и снова притяжательное местоимение, оборачивающееся против меня с такой настойчивостью («Ты опять идешь на свой футбол»), что я предпочел бросить футбол. Я уже не говорю о том, что на улице ее взгляд следит за направлением моего взгляда».
Конечно, можно сказать, что этот обостренный собственнический инстинкт характерен именно для истинной дочери преуспевающих торговцев. Но не только. Для самой любящей семьи стремление быть всегда вместе — опасная ошибка. Жажда нераздельности, для женщины естественная, для мужчины нередко оказывается обузой.
Следующий круг испытаний семейной жизни. «Мир вокруг... нас обоих сужается». Ощущается убыль друзей. Они расходятся в разные стороны. Им не до нас. Где друзья юности? Холостяки вычеркивают молодоженов из своей компании. А женатые друзья? «Увы... Не мы выбираем жен для своих друзей и не они для нас...»
Гнетет неизменный семейный ритм: ангины, обеды, платежи, визиты к родне, ссоры... Банальные будни.
Можно ли их одолеть, банальные будни?
Если постановка вопроса в романе поражает точностью и несомненностью, то ответ смущает сложностью и двойственностью.
Это роман-ловушка.
Виртуозность его построения в том, что каждая половина рода человеческого может прочитать его со своих позиций.
Женщины прочтут его с горячим сочувствием, узнавая, словно в зеркале, свои каждодневные большие и маленькие драмы.
Мужчина же может прочитать роман с полным самодовольством, солидарный с героем, вместе с ним обвинив женщину во всех неурядицах быта. И не вдруг заметит, что, похоже, писатель поймал его в западню.
В самой трудной форме — исповеди от первого лица, всегда активно призывающей читателя к слиянию с героем, заставляющей смотреть на мир глазами героя, — Базен сумел добиться стереоскопического эффекта, двухфокусности взгляда.
Правда, даже автор серьезного, содержательного предисловия к роману Ю. Жуков с трудом удерживается, чтобы не соскользнуть на позицию героя — на обвинительный акт против женщины.
Основной пункт обвинения: Мариэтт «у нас на глазах превращается из очаровательной невесты и милой молодой супруги во властную и требовательную мать большого семейства».
Помилуйте, а как же ей быть!
Ведь и у самого Абеля прорывается однажды чуть ли не гимн женщине, которая так много «взвалила себе на плечи: домоправительница, кастелянша, кухарка, секретарша, судомойка, штопальщица, косметичка, счетовод, гостеприимная хозяйка, любовница; в одной руке пудреница, в другой пылесос, в одной руке утюг, другая схватила телефонную трубку, а вот уже обе заняты стиркой... — приветствую тебя, Кали, многорукая богиня, которой удается быть ко мне не слишком суровой».
Горячо и сильно звучат слова Абеля: «Будь терпимой ко мне, жена моя, ведь и я терпим к тебе». Но, увы, не каждый умеет следовать этой важнейшей семейной заповеди.
Как раздраженно регистрирует Абель отнюдь не загадочную кривую настроений жены: «Утром я оставляю ее дома в прекрасном настроении, она щебечет со своим выводком, заталкивая в каждый ротик по ложке каши. А когда я прихожу в полдень, она уже вся в напряжении, захлопотавшаяся, какая-то чужая и раздражающаяся при малейшем замечании. А вечером, перед целой горой белья, которое надо выгладить, это уже совершенно измученная женщина...»
Да, женщину быт затягивает. Так это ли не достойная лепта мужчины, его доля в их союзе — вносить в брак высокое духовное начало, помочь жене придать общей жизни другие интересы!
Но нет. С той же брюзгливостью Абель лишь пассивно созерцает: Мариэтт все же находит в себе желание заглянуть в книги. Она неглупа. Но Абель и тут пальцем не пошевельнет, чтобы поддержать се, помочь.
Даже о собственном первенце он говорит обиженно и ревниво. Горестно подсчитывает нанесенный своей персоне ущерб. Желчно перечисляет траты на малыша. И венчает все вопль оскорбленного эгоизма: «Какая же у меня была легкая жизнь, когда я был холост». Да, азбучная истина: брак - это не одни радости. Это и заботы. О самых родных тебе людях. Но если думаешь только о себе — ощущаешь только бремя. Причем только свое!
Быть может, это одно из проявлений «общества потребления»?
Потребительская психология губительна для семьи. Муж в семье — лишь потребитель. И ревниво следит, усердно ли его обслуживают. Даже собственного ребенка воспринимает как конкурента, который лишает его, главу семьи, положенной доли услуг. Муж желает получать от семьи только комфорт. Забывая, что создание семьи — это «новый этап в жизни, требующий от него равной с женой ответственности».
Да, роман Базена не только семейный, но и социальный. Мелочность и пустота героя — это во многом отпечаток обывательского убожества мелкобуржуазной провинции Анжу. Очень точно нарисовал Базен омут мещанского благополучия, в который погружается провинциальный адвокат Абель Бретодо, женившись на дочке состоятельных торговцев. Сочно и язвительно живописует Базен торговое племя Гимаршей, несокрушимую психологию лавочников, жизнь без духовных интересов, где превыше всего — финансовые расчеты и интересы приобретательства. И брак Абеля — это та самая «достойная женитьба», которой рассудительный молодой человек доказывает «почтенным обывателям» свою благонамеренность. Так что модель брака, по Базену, получилась отнюдь не всеобщей и не всеобъемлющей. Впрочем, такой модели, конечно, и не может быть. Проблему семьи и брака ставит и решает по-своему каждая эпоха и каждая страна, каждый класс и каждый социальный слой, каждый писатель и даже каждый отдельный человек.
Множество раз ставилась эта проблема в литературе, нередко более глубоко и выразительно, чем у Базена. Сделав акцент на проблеме, а не на судьбах, избрав заведомо заурядных героев, писатель в чем-то обеднил возможности романа.
По-своему решала эти проблемы наша литература — от «Семейного счастья» Л. Н. Толстого до «Семейного счастья» Ф. Вигдоровой. Храбрый повтор названия тут не вызов и не притязание на сопоставление. Он лишь наглядно обнаруживает совсем иное наполнение понятия в новую эпоху. Семейное счастье измеряется не только общепринятым «благополучием» в семье, но самим содержанием личности. Тем, насколько женщина ощущает себя не только вечной подданной семьи, но человеком во всех его связях с миром. Насколько ее внутренний мир богат и не исчерпывается стенами дома.
Пожалуй, именно этой широты не хватает в романе Базена. А вне большого мира не решается и проблема семьи.
И все же меткость психологических наблюдений, знание человеческого сердца привлекают в романе Базена, чуткого художника и серьезного исследователя.
Литературное обозрение, 1973, ╧7, с.86-88.
|
