Пуговица. Консервная банка. Спичечный коробок. Гвоздь. Что это? Разные разности, которыми набиты ребячьи карманы? «Ерунда» по мнению взрослых, а для мальчишек — сокровища? На сей раз — это темы книжки «Чудеса под ногами». Даже не темы — герои.
Мальчишки этому не удивятся. Ведь это излюбленные их игрушки, увиденные вблизи их любопытным глазом. И они охотно включаются в игру, которую предлагает им поэт Глеб Горбовский:
Шире уши и глаза,
перед вами — чудеса!
Спотыкается сапог
о какой-то черепок.
Знать ужасно интересно,
кем он был, пока не треснул?
Вот лежит железка,
ржавая, без блеска.
А ведь это был замок.
Что он делал?
Что он мог?
Поэт играет в эту игру легко и весело. Задорной скороговоркой звучат воспоминания старого башмака, который когда-то гулял вместе с братом:
Зимой под ними — лыжи,
весной под ними — лужи,
то — в непролазной жиже,
то — в нестерпимой стуже.
В забавную картинку вплетается порой чуть элегическая нота:
В домике фанерном — чистота.
В домике фанерном — пустота.
Так неожиданно увиден спичечный коробок, где «когда-то — день назад» жили спички. Все нашли себе дело. Кто зажег газ, кто свечку, кто костер... Очень уважительно рассказано о спичках-работягах. О, нет, никаких выводов, назиданий. Но эта уважительная интонация отложится в воображении ребят. Так — начиная с простых и знакомых мелочей — книжка незаметно приращивает малую толику к душевному опыту ребят.
Почти неуловимо растворена в живописной зарисовке мысль стихотворения «Кулек»:
Кулек из-под черники,
страницы бывшей книги.
В ней рассказывал писатель,
как работал носом дятел...
Как возводят муравьи
замки хвойные свои...
А еще про то, как звери
не боялись старика,
как они стучались в двери...
Как будто просто оживает интересная картинка. И только рамка-рефрен, возвращаясь, еще усиливаясь, —
Кулек из-под черники,
клочок погибшей книги —
пробуждает почти неосознанную жалость к книге, вместе с которой погибло, оказывается, столько хорошего, о чем хороший человек так хотел рассказать всем.
Тонкий, ненавязчивый стиль этой миниатюры чутко передал и художник М. Беломлинский. Ее подтекст звучит в контрасте двух соседних страниц. На размытом сером фоне смутные очертания бумажного кулька, холодновато-сизые ягоды черники — и яркий мир соседней страницы, мир ожившей книги; на белом снегу среди черных деревьев оранжево-солнечными пятнами олени, лиса, труба лесной сторожки...
Поэт и художник дружно и согласно растят в ребенке чутье к прекрасному в окружающем мире.
Как близка ребятам эта способность увидеть в повседневности сказку, оттолкнувшись от привычного, унестись мечтами далеко-далеко. Вот в пыли медная пуговица. Потри ее — на ней засветится якорь, и замелькают яркие картины, страны, где побывала эта пуговица с бушлата моряка:
Значит, видела она
лопоухого слона.
Посещала, значит, страны,
где на ветках — обезьяны.
На краю огромной льдины
танцевали ей пингвины.
Воображение, поэтическое видение мира тоже воспитывается с малого, по крупице. А как нужен человеку этот волшебный дар — об этом давно сказали прекрасные, хотя и разные, разделенные веками и странами поэты. Помните, у Блока:
Случайно на ноже карманном
Найди пылинку дальних стран —
И мир опять предстанет странным,
Закутанным в цветной туман...
А Блоку издалека откликается Блейк глубоким и всеобъемлющим девизом:
В одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир — в зерне песка,
В единой горсти — бесконечность
И небо в чашечке цветка.
Вы скажете — зачем тревожить великих ради маленькой детской книжки! Но путь к вершинам начинается с первого шага. Пусть с детства откроются глаза души. Потом может оказаться поздно. И равнодушному сердцу не помогут ни Блок, ни Блейк.
Семья и школа, 1968, ╧6, с.45.
|
