Часто ли вам случалось, глядя на скульптуру, улыбаться, а то и хохотать? Юмор в скульптуре — редкий гость.
Так неожиданны для скульптуры эти сюжеты и повороты: «Портрет носа», «Трубка Ширвиндта», «Покинутое отражение»... Где-то юмор ближе к иронии. Текучее лицо, руки зажимают уши. Хотелось бы назвать это частью известного афоризма «Ничего не слышу...» — если б не было так неожиданно и свежо авторское название: «Скрепка». А ряд работ скромно остался без названия, но возможности в них заложены богатейшие, хоть зрительский конкурс названий объявляй. Смешной человечек согнулся колесом и сосредоточенно изучает большой палец на собственной ноге. Так и просится название вроде «Самосозерцание», «Ушел в себя» или «Ты кто?». А этот, словно набоковский Цинциннат, уже снял ступни — «Эндшпиль». Ехидное «Я» — головка еле высовывается, зато торчит огромный указующий перст.
Были у нас «Человек с ружьем», «Человек с портфелем» и т.д. Нынче все перевернулось. И персонаж скульптора — «Человек с гвоздем».
А каких только автопортретов не знала история искусств! Но впервые мастер рискнул явить зрителю «Автопортрет с фигой». Впрочем, есть в нем и минорная нота. Если медленно обойти эту работу — юмор переходит в печаль. На крутом изгибе угадывается не сразу часть жизненной ленты, римские цифры, отмеряющие ход времени: I, II, III... XI, XII.
Да, юмор Леонтия Усова не безмятежен. И неслучайны у него уже упомянутый «Портрет носа», и портрет самого Гоголя, и уж вовсе необычная композиция «Гоголь. Выбранные места из переписки с друзьями» — что дало право автору, присутствовавшему на открытии выставки, повторить: «Все мы вышли из «Шинели» Гоголя».
Серьезные удачи мастера — «Леонардо», «Фрэнсис и Уильям» (Бэкон и Шекспир, сами понимаете), «Саврасов». И выразительный триптих «Иван Грозный»: молодое лицо, еще не изрезанное складками жестокости, затем подлинно Грозный и третий лик — на смертном одре. Становится ясно, что скульптору подвластен и высокий драматизм. Правда, на мой взгляд, этот дар изменил Л. Усову в редкой у него современной работе: «А. Д. Сахаров». Профиль скорбный, и верно найден прием: стоящая фигура зажата, затиснута в некое подобие гроба, скована по рукам и ногам. Но развороты фигуры, плеч, бедер соскальзывают в более привычный мастеру чуть не плясовой ритм.
А какие «нематериальные», «нескульптурные» сюжеты: «Зеркало», «Сон скульптора» — и как остроумно они решены. У Леонтия Усова зоркий глаз, верная рука и самобытное, оригинальное мышление. Достоин дерзкого таланта Сальвадора Дали его портрет с матрешкой на голове — это Гала, неизменно царящая в его мыслях и картинах.
А какой свежий материал — кедр. То светлый, идеально гладкий, с тонкими извивами узора, то тонированный темный. Порой кажется, само струение корней диктует мастеру эти нерасторжимые сплетения: «Двое», «Зеркало».
Очаровательны три фигурки «Лицедеев» — дар автора Центральному Дому актера. Есть тут и работа из собрания А. Ширвиндта, и собственность З. Гердта. Портрет Гоголя так и просится в театр его имени или музей. А уж «Зевс» — фаллический символ, изящно напоминающий лебедя, — украсил бы знаменитую эротическую коллекцию Л. В. Бессмертных.
Автор в афише представлен своеобразно: актер, лесоруб, скульптор. Насчет лесоруба не знаем. Как актер Леонтий Усов, по собственному признанию, сменил несколько городов и несколько театров (родился в Архангельске, на сцене начинал в Ачинске, сейчас свою коллекцию привез из Томска), но все же себя достаточно реализовать не сумел. Зато как скульптору ему нет никаких препон — и он выразил себя с блеском.
1995 год.
|
