Обойный гвоздик в гроб московского романтического концептуализма: Сборник. / Составитель Дмитрий Кузьмин. М.: АРГО-РИСК, 1998. Обложка Вячеслава Гаврилова. ISBN 5-900506-83-5 С.32-36.

ВЕСЕННЕЕ ОБОСТРЕНИЕ

Когда мне говорят, что я расту,
я падаю. Я чувствую: во мне -
пустой пузырь, вот-вот захочет лопнуть.
И будет гром. Пустой пузырь во мне,
к тебе отныне буду обращаться
на "Вы". О Вы, пустой пузырь!
Не рыбы ль я теперь? Скорей ответьте!
Когда я рыба - плавники расправлю,
нырну и поплыву (спросить у Сида,
как плыть, куда и сколько плавников
для этого потребуется). Вот,
весной ничто не остается прежним,
нам биология рассказывает. Вот
цветет и пахнет, чуть не плодоносит
(гипербола) всё-всё-всё-всё-всё-всё-
всё-всё, ну всё, совсем, совсем:
и камни ниоткуда выползают,
и нищие идут по электричкам,
хотят любви. Мы им даем любовь,
они нам - право на успокоенье,
на веру в трансцеденции и пр.
Ах, этика. Вот что мешает скрыться
в потемках перекрестков полуночных,
в подвальных богадельнях, в сундуках
(там дно покрыто картами Литовской,
Латвийской и Эстонской ССР,
а сверху - моль, белье, газеты, письма
неведомых троюродных сестер
к троюродным же братьям и подругам:
мол, разлюбил, мол, сахар исчезает,
сгорели спички, керосин сгорел).
Ах, этика. Весна, весна, весна.
Кибиров за окном считает галок,
а Пригов с Рубинштейном по Тверской,
потом по Малой Бронной - и в кафе.
Там кофе, бутерброды с колбасой,
литинститутовцы (с полудня до пяти),
Крестовиковский, финны-маляры
и рейверы, которым несть числа,
но их не полюбить на расстояньи
нельзя никак. Они громкоголосы
(скорее юноши, а девушки - тех меньше,
но ненамного - изредка смеются
и чипсы поедают). Ах, весна.
Во мне растет пузырь, который лопнет,
как только встану, осмотрюсь, скажу:
а вот и я, давление! Расплющит
пузырь мой плавательный (следует читать:
меня). Как бы заметил Соколовский,
изменка до́лбит. Солнышко палит,
лишь темные очки глазам подмога,
да мизантропия, да "Русский телеграф",
что высится, как виселица, где-то
невдалеке, да паспорт, что потерян
и ныне служит лучшему, чем я,
да право на зеленый свет переходить
любую улицу, а если светофора
там нет, то на любой доступный свет
переходить ее же. Ах, весна.
Во мне пузырь. Он пуст, но все же полон.
Вот так и мы, и прочие. Вот так,
сколь дирижабль ни глуп, он улетает
(но и взрывается), а мы на "Комсомольской"
приучены переходить. Во мне пузырь
как цитрус детонирующий зреет,
он хочет есть и ест меня, и ест,
и пьет меня, и слушает мой плеер,
мои наушники присваивает и
отчеты Кузьмину строчит, когда
не занят чем-то более приятным:
энтомологией, стукачеством, болезнью,
книгопечатанием, рекогносцировкой,
шизофренией, сексом, ерундой.
Во мне живет пузырь. Весна, весна.
Не шелковичный червь прославит кокон,
но жук-навозник. Слово выше слов.
Есть низкая болезнь, которой имя
весна. Она так много лжет,
она так хочет славы и любви,
что и Воденникова даже задвигает.
Она так хочет всем отдаться, всех забрать
в себя, всех поиметь и всех присвоить,
как если б начиталась Бахтина
("Народную культуру...") или Ницше.
Ей не венок, но косу подобает
вручить, но это слишком неприлично,
противоречит архетипам и
жизнестроительному духу населенья.
Когда мне говорят, что я расту,
я знаю: то не я расту, пузырь растет,
без метастаз, негромко, неуклонно.
И если телефон звонит ночной,
я вздрагиваю, словно почтальон
уже принес повестку об отмене
меня. Но это не туда попали,
в милицию, паскудники, звонят.




КОНСТРУКТ

(промежуточный текст со всеми вытекающими последствиями. Отсюда)

Барыня прислала сто рублей.
Что хотите, то купите,
Белый с черным не берите,
Да и нет не говорите.
Вы поедете на бал?..

1.

Оказалось, системная ошибка.
Не знаю, кому претензии предъявлять.
Как в том анекдоте, могу копать,
могу не копать. Бродский срифмовал бы: "шибко",
либо - "Шипка" (последнее см.: т. 3, стр. 213,
однако ж - не в именительном, но в родительном падеже).
Ах, я устал, я устал уже,
устал словесности сопротивляться.

Винник вот говорит: нонконформизм,
а что он такое есть,
этот нонконформизм, с чем его можно есть
и как запихивать в жизнь,
в первую очередь - жизнь животных, от
млекопитающих к беспозвоночным,
и вниз, к одноклеточным (вспомним "Ламарка"). Ночно
и денно лишь компьютер со мной живет.

2.

Право слово, лево молчание.
Не делайти мне замечание.
Знаю все сам,
никому ничего не скажу.
Буду бродить по отечественным лесам,
шнурок на ботинке не завяжу.

3.

10.00 - позвонить в милицию по поводу паспорта.
14.00 - зайти к Орлицкому в РГГУ.
16.00 - стрелка с Натальей.
18.00 - стрелка с Кукулиным.
18.15 - стрелка с Ощепковым.
18.30 - эссе-клуб, можно прийти к семи,
раньше все равно не начнется.

4.

Я знаю многих людей.
Каждый из них - злодей.

5.

Девальвация внутреннего червя:
говорить всем и каждому
про кишки и пр. потроха.

По канону бумажному
любы иные способы мастурбации:
с помощью, напр., этической пагинации,
напр., битвы головы с хвостом
или прыжков с метафизическим шестом.

Но есть и такие рассказы,
о том, что гниет внутри,
которые дают во все стороны метастазы.

Такого мне лучше не говори.

6.

Спасибо,
запертому ключ под подушкой снится,
девочка втайне ест шоколад
(Эдриан Лайн так и сделал,
но даже это не помогло).

Будто бы дали воду и свет,
будто потерянный шарф нашли.

Но и это, и это
не помогло:
нашлись причины
прятать голову под подушкой,
письма кляузные писать:

так и так, мол, приезжай, Альтер-Эго,
наведи марафет.

7.

Никто не знает: где и как
рождается, живет
и отдает концы червяк
(лягушка, мышь и крот).

Биолог скажет: ай-ай-ай,
утратив интерес.
Ну что ж, ему не задавай
вопросов - бесполез.

8.

Письмо не пишется - случается.
Сейчас доска кончается,
Сейчас-сейчас-сейчас.

9.

Вот что кажется: дождик сводит на нет
Необходимость похода в гости,
Необходимость гасить в туалете свет
И вешать пальто на гвоздик.

Сводит на нет, но не сводит с ума,
Чего бы вдруг это он это,
Сводят с ума осень, зима,
Весна, ну конечно же, правильно, снова зима.
(А все же и лето).

Сводит, уже, можно сказать, свел,
Где субъект высказывания? может, свело,
Может, свела, я все-все это превзошел,
Может, свели, а покуда все-все расцвело.

И понимая ответственность, башковитый тростник,
Адье, Сергей Маркович, салют, Костюков,
Я как к воздуху единосущему, к теории информации приник,
точнее - к более общей теории, пустяков.

1998

Окончание альманаха "Обойный гвоздик..."