Митин журнал. Самиздат. Вып. 42 (ноябрь-декабрь 1991). Редактор Дмитрий Волчек, секретарь Ольга Абрамович. С.155-158.

Милостивые государи!           В 9-м номере "Искусства кино" за 91-й год опубликована статья М.Трофименкова "Мутанты". Полемизировать с автором мне по ряду причин неинтересно, но статья породила ряд соображений, записав которые, я обнаружил, что в совке почти нет изданий, где бы подобный текст выглядел органично.           Надеюсь на вас.           В случае, если публикация состоится, обратите, пожалуйста, внимание на то, чтобы в конце не было точки и текст заключался пустым белым пространством, хотя бы небольшим. С уважением                               И.Юганов. Перед прочтением пыхнуть           Серьезность. - Ирония. - Стеб. - Безразличие. Вот последовательность масок, которые приставляли к своим лицам говорящие и которые часто прирастали к их лицам.           Тем, кто сочтет стеб внеэстетической категорией: это аналог гротеска, не имеющий, в отличие от гротеска, никакой прагматической ориентации и находящий цель и оправдание в себе самом.           Переход от иронии к стебу происходил постепенно, по мере преодоления дихотомичности художественного мышления и старения формулы "или - или". В то же время объект прагматической интенции - масштабная идея - был вынесен за рамки произведения, становился все менее вербализуемым и все более парадоксальным. И наконец, потерялся вовсе.           Безразличие характеризуется таким же отсутствием рефлексии, как и классическая или раннеромантическая серьезность. Искусство поглупело, но поглупев, приобрело большую свободу. Теперь автору не нужен особый слой рафинированных ценителей. С него довольно публики, которой, так же как и ему самому, происходящее в общем-то безразлично. Потребность в единочувствующей массе осталась единственным важным ограничением. Так кажется. Вопрос лишь в том, насколько прочно приросла к лицу очередная маска.           Двигатель происходящего - во взаимоотношениях "я" с тремя мощными мифами: мифом о самом "я", мифом о других и тем третьим, что в приличном обществе не принято называть мифом. Все эти отношения суммированы, в свою очередь, в мифе о судьбе. * * *           "Есть мистика, есть вера, есть Господь..." - как подметил Бродский, и мы постараемся удержаться в рамках этого перечисления. * * *           Наивно было бы считать Господа полиглотом. Эмоция - еще не слово, но готовность его произнести. Но и она - другое, потому что я видим, хотя и иначе, но не хуже, чем камень или насекомое. Если же видимость меня Ему - телега, индуцированная верой в присутствие "Великого Зрителя" (Сартр) или Читателя, Слушателя и т.п., то старающийся быть видимым не лучше нестарающегося. Хотя и не хуже, конечно.           Look - проявление наивной веры в то, что тебя видят. Она свойственна видящим, потому что в то, что тебя оценивают, верят оценивающие.           Look - современная разновидность праведности, запоздало вызванная пресуществлением Судии в Свидетеля. * * *           Интеллектуализм - паразитирование на изощренных разновидностях веры. Раз. И на эмоции страха. Два. Что-то вроде суммы этих составляющих интеллектуалы предлагают нам в качестве психологического пургена.           Прагматизм, режущий глаз на философских транспарантах, вытеснен из них и превращен в тайную пружину самой философии. Но в искусстве прагматизм невозможен. Потому что люди не заказывают музыку. Они хотят, чтобы музыка заказывала их.           Кроме того, искусство не желает больше бояться. И отвергает веру как нечто "недостойное художника" (Мандельштам), что, впрочем, не мешает художнику быть или не быть верующим.           Тем, кто спросит, что же это за зверь такой - "искусство", имеющий волю, чтобы не хотеть или отвергать: всякая попытка определить искусство в лучшем случае заканчивается созданием еще одного произведения искусства.           Отвергая веру, искусство принимает Бога, всегда, что бы ни говорилось в эстетических декларациях. Потому что, будучи насквозь апокрифичным, оно питается телом сакрального. Если же кто-нибудь скажет, что такая картина мира алогична, то ответ он может позаимствовать из известного анекдота. А нам остается разобраться с мистикой и ответить на вопрос: что делать тому, кто (или - что) не хочет бояться и сочетает приятие Господа с неприятием веры.           1. Не бояться.           2. Заботиться о работе своих органов чувств и прекратить принимать позы. Другими словами, не быть видимым, а видеть; не быть слышимым, а слышать. И тогда - не быть оцениваемым, а оценивать? Судить? Да. Но суждение может быть только прямым усмотрением, иначе оно хоть в чем-нибудь да ложно.           Жаль, конечно, что прямое усмотрение (интуиция) так же подвержено иллюзиям, как и обычное зрение. При совершении действия (поступка) интуиция позволяет мгновенно ощутить радость и тяжесть всей цепи его причин и последствий. Те, кто переживает прямое усмотрение чуть раньше поступка, называются мудрецами. Остальным оно помогает выжить. В отсутствие волеизъявления это переживание сообщает лишь о себе самом и имеет только внутреннюю ("Ya"-"Ya") ценность. Она теряется при извлечении на свет Божий (попытке искусства) из глубины субъективных заморочек. Но коли ars longa (параноидальная общественная сверхценность, она же - основа креативности), то и точка зрения успешности искусства, по меньшей мере, допустима.           Прямое усмотрение, могущее сопутствовать действию, и прямое усмотрение "для себя" назовем одинаково: "Акт". Акты вне действий, медитативный дневник, аутичная лестница самодостаточных инсайтов - все это обречено на тихий провал.           Интерес может представлять внешняя атрибутика: ветвь, положенная кустом тебе на голову; цветной завиток на обочине, который только при очень быстрой езде можно принять за подмосковного колибри. Мир полон знаков, не значащих ничего, кроме самих себя. Ошибка мистики - бесплодный поиск соответствий. Бог вне языка, т.е. вне языков. * * *           Обстоятельства - необходимое обрамление акта. Сообщение об обстоятельствах - единственный способ сообщить об акте. Но акт воздействует на обстоятельства, в том числе - предшествующие. "Судьба" - способ обозначить влияние акта не только на последствия, но и на причины. * * *           Первоначально в нашем духовном (иные говорят: "мистическом") опыте акт - это момент прямого усмотрения, связанного с действием-поступком или не связанного ни с чем. Но можно попробовать мыслить наоборот. Произвольно выбирая временную точку, присваиваем ей имя: "Акт", - а затем создаем странные предшествующие (а надо бы еще и последующие) обстоятельства. Читатель узнает performance?           Для оправдания странности обстоятельств необходим акт, и исполняющий полагает, что он есть, даже когда акт остается незамеченным. То же относится к зрителям-участникам.           Look - это стремление создать странные обстоятельства при дефиците воображения у исполнителя и у аудитории. Попытка мысленно укусить воображенный пень и "внутри головы" сделать кувырок через голову требует слишком большого напряжения. * * *           Способ единочувствования должен периодически обновляться, чтобы подстроиться под доминирующие пристрастия обновляющегося социума. Обновление с нудным постоянством преподносится как самосожжение искусства. Но возрождение из пепла гарантировано, но меньшей мере, сменой поколений. А всякое самосожжение выглядит фальшиво, если возрождение гарантировано. Христианин, не сомневающийся в наступлении чуда накануне Пасхи, угоден церкви, но не угоден искусству.           Театр отрицания искусства необходим поколению. Но: мы приходим как стадо тех, кто одновременно родился, и уходим как стада тех, кто одновременно умрет. В промежутке для каждого наступает хотя бы один момент одиночества. Акт