Известно, что Фрейд в своем классическом подразделении вычленял три стадии: оральную, анальную, генитальную, генитальной все заканчивалось, это было окончание инфантилизма и переход к нормальной сексуальной жизни, нормальной эротике и соответственно полностью адаптированности к ситуации культуры. Однако процесс, который мы видим при более пристальном рассматривании, состоит в том, что на генитальной стадии дело явным образом не заканчивается. И возникает некая аура вокруг тела, вокруг фигуры вожделенного объекта, которая каким-то образом использует или концентрирует в себе избыточную силу. Пока мы можем назвать ориентировочно эту ауру маргинальным полем культуры. В дальнейшем я поясню, о чем идет речь. Если, например, Фрейд, а вслед за ним и Батай считали, что высшее проявление эротизма состоит в эксцессе (или в трансгрессии), то в каком-то смысле это может быть и верно, но верно только в некоторой исторической фазе; когда действительно разрядка сексуальности осуществляется путем запрета промежуточной траты. Может быть, это нечто такое, что имеют в виду, когда говорят об оргиях, сатурналиях, специальных праздниках... Что собой представляли эти праздники? Они представляли собой какой-то прорыв во времени, раз в год, два раза в год, не чаще, когда тщательно хранимое сексуальное напряжение, напряжение эротики, не реализуемое больше нигде, проходило по этому сквозному тоннелю с прочными стенками и выплескивалось в пространстве здесь и сейчас, в этом знаменитом празднике дураков или... в разных культурах разные названия, но фактически это была действительно повсеместная вещь. И вот эта примитивная форма сексуальности, форма разового выплеска или эксцесса, она была ближе всего, может быть, какому-то ритму природы, потому что природа тоже, как известно, регулируется простейшим физиологическим ритмом, тем же эстральным циклом: пока не сработает гормональный аппарат, никакое возбуждение невозможно. Что же касается специфически человеческой чувственности, то она стала возможной, чисто физиологическим путем, благодаря переходу эстрального цикла к менструальному, но это, может быть, не суть дела, а дело в том, что она стала возможной благодаря разрушению логики эксцесса. То есть в какой-то момент, прочность вот этих вот стенок канала, по которому идет посылка сексуального возбуждения, вдруг нарушается, и само вложение, энергетика секса выплескивается, до того, как попасть в аннигилирующую воронку. И выплескиваясь, она пронизывает собой, пронизывает эротизмом все близлежащие слои культуры. Таким образом мы получаем этот глубинный drive, инстинкт, который влечет нас к смерти в конце концов, потому что действительно в эротике эксцесса Эрос совпадает с Танатосом, это эротика саморазрушительная, то, о чем очень хорошо писал Батай. В тот момент, когда мы, приобщаясь к представлению смерти, испытываем некий катарсис, оргазм или как угодно, то все это между тем все-таки достаточно примитивная вещь. Потому что она не так уж далеко ушла от первичного природного цикла. А подлинно интересное начинается там, где возникает аура расфокусированной сексуальности. Возникает ориентация точки возбуждения не на теле, женщины или мужчины, а на той окружающей ее неуловимой среде, культурном слое, который вслед за Бартом можно было бы назвать интимьером, по аналогии с интерьером и экстерьером. Интимьер - это то, что видимо и как бы невидимо. Это такие странные детали женского поведения... Материальными носителями интимьера, согласно Барту (и я с ним совершенно солидарен) являются, скажем, предметы нижнего женского белья, вся эта индустрия неглиже, эта знаменитая декольтеология, логика скрытой явленности. На самом деле, конечно, не обнаженное женское тело возбуждает нас больше всего, а тело, которое должно быть раздето, которое так или иначе себя проявляет в манифестациях показывания, но опять-таки такого показывания, которое не может быть фиксировано сразу напрямую. Здесь прямая явленность разрушает тонкую структуру интимьера. Все это идет в виде намеков, которые как бы высказаны, но ответ на них никогда не дается прямо, он все время раздваивается. То есть происходит работа в духе того, о чем говорил Евгений Шварц: известно его выражение, что лучшее украшение девушки - это скромность и прозрачное платьице. Феноменальное сочетание как бы приобщенности к высокому слою культуры и одновременно явленность носителей интимьера, то есть под-лежащего нижнего слоя. То, что Фрейд называл фетишизмом (считая это девиацией, отклонением), на самом деле это есть просто переход к новому, постгенитальному этапу сексуальности, когда центр возбуждения, центр реакции сдвигается от тела, или от одного лишь эксцесса, сдвигается в сторону расфокусирования, в размытое пространство, где существует теперь возбуждение. Некий декольтеологический фон. Лакан все время упоминал, что женщину нельзя раздеть догола, потому что ее нагота покрыта знаками сексуальности. То есть абсолютная обнаженность модели художника, она, конечно, не эротична. Или во всяком случае эротична архаически. Не тем образом, который нас максимально возбуждает. А полнота структуры возбуждения достигается только тогда, когда задействована вся тонкая аура женственности. И она включает в себя, бесспорно, не только явления этих предметиков интимьера, но и таких же соответствующих фрагментов поведения. Ну, как бы маленьких манифестаций лично тебе адресованного доступа к скрытому. И здесь вот еще второй параметр, по которому происходят изменения в сторону постгенитальной сексуальности, он состоит, конечно, в появлении понятия личной адресованности. С точки зрения сексуальности эксцесса, которая разряжается раз и навсегда и снова потом накапливается - личная адресованность отсутствует. Там все объекты-участники взаимозаменимы. Неважно, какой это мужчина, какая женщина. Раз она попалась именно здесь, где происходит оргия, происходит праздник - то все. Сексуальность же более высокого этапа приобретает уже личную адресованность. И прелесть например женщины состоит в том, что ты видишь в ней то, чего в ней не видят другие. Именно потому, что она тебя допускает к этому. Она дает тебе как бы допуск к интимьеру. К неким словам, ласкательным, которые она не позволяет никому другому, к тем же самым носителям интимьера в виде нижнего белья и так далее. И сама структура знакомства, структура флирта состоит в том, что вдруг кто-то из участников события каким-то путем получает допуск к недоступному для других. Ему кажется, что вызов адресован именно ему: не потому, что он вообще представитель мужского пола, а потому, что он - это он. Тут работает то, что мы можем назвать Машиной Вожделения. Синхросексотроны. Они работают и производят эротику, эротизм высшей, постгенитальной стадии. Запуск этой машины вожделения осуществляется из состояния как бы нейтрального декольтеологического фона благодаря инициативе женщины. Женщина всегда вправе предъявить невидимое... некоторым путем, на который она ожидает ответную реплику. Но противоположный участник этого акта далеко не всегда может дать адекватную реакцию, и постоянно происходит фальстарт, или срыв пуска Машины Вожделения. Потому что, естественно, ни один партнер мужского пола не обладает такой опытностью во владении этой маргинальной перекличкой, как обладает ею женщина.

        Сейчас я зачитаю небольшую главку, а потом продолжу... Она так и называется: "Фальстарт машин вожделения".

        Итак, запуск синхросексотрона осуществляется из феминной позиции. Женщина избирает объект, для которого приоткрывается доступ к интимьеру. Соблазн - это когда невидимое обретает видимость. Соблазн - когда прикровенное выглядывает из-под прикрытия и остается как бы вне видимости. Вижу, но не подаю виду - вот принцип маргинального, в противоположность императиву идеального: не вижу, но делаю вид. Соблазнительница предъявляет блестки, интимные предметики, визуализация которых помечены знаком особого доверия, и фрагменты поведения, помеченные тем же знаком, - словом, всю маргинальную сокровищницу, пульсирующую между скромностью и прозрачным платьицем. Манифестацию sex-appeal на высшем декольтеологическом уровне сексуальности будем называть лиа-вызовом, а соответствующую ответную реакцию    ("вызов принят") - пиковым откликом. Пиковый отклик представляет собой модификацию либидо, некоторое культурное завоевание, преобразовавшее активно затратное начало мужской сексуальности в реактивное, то есть активируемое противоположной полярностью, лиа-вызовом. Разогрев реактора и первые объективации вожделения, производимые на синхросексотроне, отличаются особой хрупкостью, неустойчивостью к прямому солнечному свету. Нарушение маргинальности в пиковом отклике приводит к срыву декольтеологического контакта. Реактор быстро охлаждается. Стоит слишком прямолинейно уставиться в раструб, открывающий интимьер соблазнительницы, стоит зациклиться на единственном символе - маргинальная перекличка прекращается. Происходит обрыв цепи. Попадание в такт маргинальной перекличке, овладение точностью пикового отклика требует опыта и, вообще говоря, определенного времени. По сравнению с этим феминная позиция дается почти априорно. Лиа-вызов легко порождает маргинальные тексты большой сложности. А пиковый отклик с трудом читает их по слогам, сбиваясь и путаясь даже в исходной позиционной идентификации: я хочу или она хочет.

        (Действительно, мужчине зачастую трудно провести даже такое разделение).

        Обрыв цепи особенно характерен для юношеского периода, когда либидо обретает форму пикового отклика, и активно сопротивляется культурной обработке. Одновременное сопряжение в сознании скромности и прозрачного платьица не укладывается в голове бедного юноши. Он краснеет, бледнеет, заливается краской смущения или сразу же лезет на рожон, действуя по более низкому модусу сексуальности. Маргинальная перекличка в любом случае разрушается. Непреодоленная десинхронизация останавливает синхросексотрон. Происходит фальстарт. Опытность женщины сказывается в умении вести машину вожделения в условиях длительной несинхронизации, пока менее опытный партнер освоится со своей, куда более простой, клавиатурой и не научится попадать в такт. Все, что от него пока требуется. Освоение навыков работы на синхросексотроне (ССТ) под руководством опытной и ласковой наставницы - это, конечно, идеальный вариант, оптимальное начало декольтеологической инициативы. Обычная же практика обучению вождения ССТ осуществляется методом проб и ошибок, что, конечно, влечет за собой последствия, иногда сопоставимые по тяжести с дорожно-транспортными происшествиями. Остановка машины вожделения из-за фальстарта есть тяжелое переживание для обеих сторон. Женщина, обладающая кнопкой "пуск" на декольтеологическом этапе сексуальности, легче переносит срыв и извлекает из него больше полезной информации о совершенствовании запуска. Она может себе позволить запускать ССТ просто так, в предвидении заведомого фальстарта, как бы в целях провокации, и такие провокации дают нескончаемые импульсы для чисто женских разговоров: "А он, бедолага, как уставился на мои коленки, так его и заклинило". Декольтеологический тип сексуальности допускает подобные провокации. Вообще безнаказанность импровизаций на ССТ представляется одним из важнейших притом новых обретений человеческой чувственности, достигнутом прежде всего за счет функционирования женской чувственности в измерении интимьера.

        Дальше читать не буду, просто вкратце перескажу.

        Вот эта фоновая работа Машины Вожделения - ее можно представить себе как постоянный шум. Просто оттого что передатчик включен. Всегда существует какой-то фон: декольтеологический фон большого города. Состояние особой сексуальной напряженности, которой нет в местах меньшего скопления людей. Не существует в деревнях... нигде не существует. В частности, этим можно объяснить повышенную тягу, скажем, девушки из провинции в большой город затем, что здесь она может реализовать себя, здесь допустимы провокации на ССТ. Допустима причастность к этому декольтеологическому фону. Допустимы такие манифестации женственности, на которые рано или поздно найдется отклик, и те, которые невозможны за пределами вот этой вот "новой" сексуальности. Потому что где-нибудь в деревне - там сохранилась прежняя, генитальная сексуальность, там существует только момент эксцесса. Феминная позиция в культуре связана с получением таких вот чувственных благ, которые с мужской позиции не доступны. Но! с другой стороны. Хотя кнопка "пуск" находится в руках женщины, кнопка "стоп" отнюдь не всегда в ее власти. Поэтому, запуская машину вожделения, она может в итоге получить самые различные последствия. Помимо элементарного флирта, помимо отметки на выносном органе удовольствия, экстра-клиторе, что ли, - помимо этого она может получить и совершенно неожиданный облом, она может наткнуться на сексуальность более низкого ранга... Но зато: коль скоро эта машина вожделения запущена, то мужчина при умелом подходе может осуществить вот что: перехват управления. То есть он может попасть в такт: один раз, второй, третий, четвертый, и тогда уже соблазнительница теряется. То есть она привыкла, что больше чем на три-пять тактов никто не реагирует, на этом маргинальная перекличка прекращается, и происходит срыв на более низких тактах, то есть вся прелесть состоит в искусстве прелюдии. Но если мужчина владеет искусством прелюдии, и он может позволить хотя бы длину пробега в 20-30 тактов, то он, естественно, тем самым перехватывает управление. Такая большая длина пробега ССТ - она в общем-то в этом смысле подчиняет себе женщину, и ей ничего другого не остается как вновь и вновь реагировать на того, кто перехватил управление ССТ. Поэтому действительно, хотя инициатива запуска принадлежит женщине, но в дальнейшем возможен перехват управления и производство самых невероятных вещей вплоть до экспериментальной эрогенной зоны и т.д. Все это в дальнейшем мужчина может сам классифицировать, стоит ему лишь несколько раз попасть в такт, и в дальнейшем он может уже диктовать темп или такты работы этого самого ССТ, условно говоря машины вожделения.

        Эти вещи находятся еще в стадии исследования, хотя в сущности я думаю, что есть смысл говорить об утечке чувственности за пределы физического тела, о создании эротического шлейфа с неоднородной эрогенной разметкой. Это идея управления эротизмом, идея управления желанием. Причем более того: ведь если в мире животных транспортировка соблазна осуществляется путем запаха... если, например, самец бабочки принимает химический сигнал женской половой секреции, то ведь, приняв его, он становится буквально летающим эрегированным членом. То есть он летит на этот сигнал с расстояния 5-6 километров, и его уже ничто не остановит. В человеческой же культуре впервые начинает преобладать визуальный ряд. И женщина, конечно, доминирует в этом визуальном ряду. Она производит соблазн, и мужчина любит глазами. но! Алла правильно сказала, что женщину больше возбуждает не зрительный ряд, а слово. И здесь мы приходим к еще более высокому уровню сексуальности: женщина способна непосредственно эротически реагировать на культуру, эротически реагировать на слово. Этот архетип, то, что Дева Мария зачала от Логоса, от слова, как раз и представляет собой этот самый высший уровень, благодаря которому скажем, возможна прогрессия интеллекта как поглаживание экстра-клитора струящимся логосом, блистательной речью. Неказистый мужской экземпляр, благодаря тому, что женщина чувственно реагирует на слово, может ее буквально, грубо говоря, возбудить таким образом, и это, как ни странно, обеспечивает сохранение существования в культуре ну скажем так - хорошо организованного дискурса. В итоге выясняется, что не качества внешней привлекательности, а своеобразная гремучая смесь: сочетание острого ума и хорошей эрекции - позволяет мужчине рассчитывать на продолжение рода, на дрейф своих генов через всю культуру. Здесь мы опять сталкиваемся с замыканием круга, когда происходит "перехват управления", в данном случае предъявления визуального ряда, оно провоцируемо комплиментом в широком смысле. Женщина-соблазнительница, начинающая эту атаку, она сама становится пленницей перехваченного управления.

        Ну, все, пожалуй.