Ушла в разнообразные потуги
себя развлечь. Себя - одну как перст.
Мужчины для меня теперь - подруги,
Король раскладов, мой пиковый интерес.
С компьютером живу, мету светелку,
лишь в диалоге с русским языком
я нахожу покой и кайф. Подолгу
пишу, читаю. Покупаю елку
на Рождество, жду Пасху с куличом
и дни рожденья праздную изрядно.
Жизнь как урок я сдать могу на пять,
с тех пор как вьюсь без нити Ариадны.
Но в первый день свой я, как в миг парадный,
явилась миру, чтоб его обнять.
А праздников из собственного быта
не накопилось - из сакральных дат
мне что и отмечать - с бутылкой, скрыто,
но все путем - ничто не позабыто,
моей рукой никто не брошен в ад.
Я думаю, что мама б мной гордилась,
я думаю, что мной гордился б дед,
что их ребенок не зарос, а вырос,
следит, чтоб ничего не запылилось.
Что не смогла - ну что же, нет так нет.
"Не виновата я!" Не виновата.
И трудолюбьем в обществе кичась,
я чту другое трепетно и свято:
любовь без - в смысле шахматном - без мата.
Мне в этом плане жизнь не удалась.
И кстати, мне постыл шестидесятник,
что ищет позу истины, масон:
то он - смотрите, я оделся в ватник,
то он почти в сутане, то развратник,
то у него какой-то свой фасон.
Мне неприятен также физкультурник
с блатной осанкой, в трениках простых,
погрязший в крутизне и в процедурах,
он веник в баньке пробует на дурах,
вдыхает носом, чтобы дать под дых.
Кто говорит не осужден - осужден,
возбуждено. Эх, возбужденье дел!
Не в кайф, кто мыслью заднею контужен,
кто злоупотребляет тем, что нужен,
и те, кто просто тупо улетел.
Но нравятся мне люди и людишки
с медовыми устами, взором слив,
которые еще читают книжки,
а видом как фламинго или мышки -
мне б вот как ты - воспитан и игрив.
Занудным и классическим макаром
я рассказала, что не говорю
обычно вслух и не пишу. Разгаром
жары воспользовавшись и вообще разгаром
(от слова "фря") изображаю фрю.
Меняются словечки в лексиконе.
Ты думаешь, что возраст в нас брюзжит.
Я вижу сдвиг по эре, мы не в зоне
общественной, и этот миг настоен
предельной освещенностью планид.
Мы не друг с другом говорим, а с кем-то
похожим на себя, но не с собой,
как с ангелом, невидимым агентом,
который тренирует нас под тентом
компьютера наедине с судьбой.
Я, может, сформулировала странно,
но ты подумай, что обоих нас
сегодня греет? Посетить все страны,
чтобы увидеть - вот я египтянин,
я грек, ацтек, китаец, папуас.
Мы собираем свой единый профиль
по лабиринтам предков, где течет
вином, плодами, чем, чашкой кофе
проветренная, вымытая кровь их,
и мы ее читаем как отчет.
Есть то, к чему я больше не способна:
к любовным мукам, ожиданьям встреч,
жить пониманьем чьих-то обстоятельств
я не могу: не затянулась рана,
возможно, не затянется уже.
