"ГФ - Новая литературная газета". - М., 1994. - Вып.8. - с.3.


7 стихотворений из 9 вошли в книгу "Волны и лестницы".

* * *

Она не любит тараканов, живущих в его квартире, и он предлагает им уйти. Раньше он кормил их, учил читать и писать, они несколько недоумевают, но уходят, все до одного.

Он ходит по квартире и иногда издает вздохи, которые могли бы вытянуть все кишки у селедки. Он думает, что тоскует по ней, на самом деле ему не хватает тараканов. Интеллигентные существа, индивидуалисты с большим чувством собственного достоинства, не то что муравьи какие-нибудь. Энергичные и динамичные. И неправда, что они холоднокровные, они сухие, как деревянные щепочки, - честное слово, вы только потрогайте. Они связаны с темнотой, а это время мудрое и теплое.

* * *

Кости твои из стекла, и рыбы чешут о них лбы. Старый воздух желтеет изнутри. За нетронутой ночью следует шершавый рассвет. Заброшенные яблоки и сухие каблуки преследуют тебя, и небо твое без десяти семь.

Все, что ты можешь, - идти к реке. И было бы тебе в радость уснуть в незнакомом доме, принять на себя день. Но круглы сроки твои, известь в твоих снах и ветер страниц над синицами твоими.

Если ты все знаешь - скажи мое имя.

Полное собрание снега в твоих руках.

* * *

Хор овощей 18-го района

Показания улицы:
                        это внезапно, как понедельник.
Нет ему к нему до свиданья внутри.

Сними платок,
приколи булавкой еще одну ногу,
похорони взгляд, пока не ушли глаза.

Черный есть черный есть черный
в коричневом - корни и крест.

* * *

Высшее небо речи.
Выбитые буквы во рту.
Семиотик
семи библио́тек
во лбу.
Конда она, конда,
кем же ей еще быть?
В воск
ресенье не принесут,
ки в город не играют...

* * *

А у греков свобода плавает в море,
по ночам мерцает легким неярким светом,
приближается пеной с медного острова,
входит сосредоточенным летом.

По ее имени восход и закат различают,
вот она - покидание, краткость и уважение,
загоревшееся дерево, рушащаяся кровля,
тихая пыль, головокружение.

Радостные различия - это огонь против шара,
смоляной факел на берегу Геллеспонта.
Беспокойно скрипят, выбирая волны,
вёсла открытого горизонта.

* * *

Зазванный чешуей глухой и полный
дымного нерастворенного камня ночью
голос не существует возможно вспомнив
скомканное лекарство и то не очень
слушая приговоренных к пожизненной встрече
хором ежевечерних жалоб ложек
вынут на камень и повторился вечен
если бы не отказался так долго сложен.

* * *

Долгий период, молчащий ящер тяжелых форм.
После - руда погибнет в сетке блестящих ферм.
Хлебные крошки - ласточкам неподходящий корм.
Можно ответить: "Нет", лучше сказать: "Пермь".

Окна смотрят на нас - потому они и без дна.
Площадь плывет в плоскости лиственничных полян.
Встретившись с годом, уходит очередная луна.
Уголь хранит листы. Свёрнут в соль океан.

* * *

Вращаются зонтики, гуси летят в Испанию,
пена морская тихо оттачивает горизонт.
Как поживаете? - зная ответ заранее,
трудно зеленым карандашом перевернуть сезон.

Так наполняет комнату светом снега.
Мы с тобой выходим под ветер всё уже было.
Нам попадется калека или коллега,
ибис в кусочках подлинной грязи с Нила.

Не береги кусок и не сожги досок,
рожки развертывающейся улитки не тронь.
Слышишь - мыши всё мельче грызут песок.
И замыкает глину огонь.

* * *

Месяца корабельного
черный и желтый жар.
Там, за слепыми мелями,
скрыт голубой удар.

Медленно, с перекосами,
не отрывая глаз.
Осы простоволосые,
Бог не оставит вас

за лепестками малого,
в остром углу ростка,
где ученицы-жалобы
поднятая рука.