* * *
Кровью осенней полнясь, простор зардел.
В ветвистой мастерской прилежных лис артель
Внутри холста с жилой срослася чащей,
Всё из-под мелкой спутанной бахромы
Велит: "От лова прорубь охрани, -
Перун кукующий и свиристящий, -
В заснеженное бденье окунись
Песцов-воителей и пристальных куниц".
Рдяным и опушённым открыт холстам
С церква́ми в туеске первопрестольный стан,
Средь кладки хищной, жертвенной слесарни,
Там паутины смётка или ладьи,
Резца не выпускай, рубанка не клади,
И спичечными храм оброс лесами,
Как скит охотничий ни старься, ни скудей,
А всё растет таежная кудель.
В русле ворсистом песня струи нема,
Названья сонные, медвежьи имена
Роятся в дереве, в базальте невесомом,
Привычен локоть к резчатому клейму,
Так первый зверь в кочующем клину,
Оволшебствлённый, явлен стаям-сонмам,
Плавучей юрты цепки якоря,
И обжигает рот смертельная кора.
Жгучее бремя в город с собой берешь,
И смотрят стражники мохнатые с берез,
В пушистом братчике изразцелапом
Им доброта давнишняя не видна,
Всего-то ми́нула едва ли четверть дня -
Уж под пани́цей перси расцарапал,
И в язвах нежная мужает твердь,
Чтоб виться волосу и камню не черстветь.
Тяжко глядящий, видящий все, что есть,
Иконописный наклонился Есь,
Чтоб роспись стерла, хвои слуг ежистых
На солнце-бубен веточкой нанося,
Москва татарственная, розан-анаша,
Чудовищный цветок о тридцати языцех,
И движется, как бы восстав со стогн,
Из уст смолистых выблеванный огнь.
Вот кузовок он отпер, бегут песцы
И белки сквозь собор, и строить, и пасти
Он учит, и к корням, и к дуплам обращаться,
Острей, чем пчелка, ярче, чем акварель,
И много старше первых плотварей,
И хрящик рыбаку умеет дать брусчатка,
Октябрьских посередине Ид
Взрослеет и шуршит расцвеченный Аид.
Править тебе, охотничьи знать грехи,
И вынимать Перуна из реки -
Был гром подков лишен, и туча - прочных осей,
И, помня блеск отсвечивающих тог,
Внутри колчана жил Сминфеев коготок,
Был заперт в куполе ручей раскосый,
Но тут под ломкую и устяную трель
Хозяин енисейский запестрел.
* * *
В окне мелькнула птица,
качнулся ломкий лес.
Над картой - запах ситца
от лоскутных королевств.
Манси и Menschen - тезки,
как писчий кус угля,
по шву азийской стежки
на восток скользит игла.
И сибиряк-лисенок
ею правит из гнезда
и знает в хмурых селах
волшебные места.
Ручей граничной нити
там до устья доструён,
глухие жжет станицы
подземным острием.
Иглу над картой поднял
и к сердцу мне прижал.
Коли́! В ларце Господнем
злато красное - не жаль.
В дрожащий ларь водвигни
свой землемерный рай,
сквозь грудь цели́ны ви́дны, -
ах, смелей, смелей сшивай!
Апо́ллонова тира
лесок, пурпурный Нис,
Аларих и Аттила
станут мясом без границ.
Из легких - глубь озерам,
дыхание - мороз,
впитает черноземом
кожа трещинки борозд.
Где колыбельный терем
меж костных валунов,
очнутся юным телом
зе́мли скроенные вновь.
Предсердный скрой Элизий,
живого груза сень!
В меня, детеныш лисий,
ты свое иглой засей.
Речун лесного сейма
метнулся меж дерев
его вдохнул я семя,
сквозь фрамугу посмотрев.
Уста, персты - не ими ль
сей старелой стать земле?
Перворождённый Имир
взломает ребра мне.
Как медь в оружедельне
раскалён, как тесто крут.
И близится рожденье,
и ждет разрыва грудь.
* * *
Почву, что блики в войско обратила,
Пшеницей це́лящеюся ожерливаю,
Ларём санскритским, дольней ворожейнею
Крепнет в порожистой синеве плотина.
И с двух сторон перед окном, противя
Две гряды́ колесниц, по извержению
Светлит эфира мельницу безжерновную
Под кожицей пшеничной аблатива.
Сквозь тело битвы, в ремешках и ловчих
секущих, с паутинкою тетивной
движется всполох, оземь расколовшись,
namnam sasyam, имён набухших список,
и мельничных, и кровеносных ливней,
и сок хранят повозки в клейких спицах.
* * *
Над крышей Лель румянец разостлал,
и госпитальный очи жег покой,
еще рожденьем льда не растопил
стерляжьих и кузнечных будней бог,
а без мехов - неслышно ремесло,
овладеванья сила - взаперти.
Еще взрослели струи взаперти,
и трав их ток по дну не разостлал,
не расправляло крыльев ремесло.
Сквозь кладезь - мнилось - в тесный свел покой
тот селянин, который днесь уж бог,
окно задернул, печи растопил.
Там воск, что смирным инок растопил
огнём, - и тот воскреснет взаперти,
под спудом мерзлым, - нижний си́лен бог.
- Он ждет, он мох по сходням разостлал,
спустись, - сеней скитовых звал покой, -
потайный кинь досуг и ремесло.
Но защищать - шайтана ремесло,
он зимнее безволье растопил,
в притворе сердном, в грудь ступив, покой,
средь мышц-икон, что рдеют взаперти,
как белый плат, по кромке разостлал,
с дощечки смуглой жилы зиждет Бог.
Преподает прилежно, видит Бог,
слепое в грудь вошедший ремесло -
по нижним норам души разослал,
долблёнки по озёрам растопил,
ловцов бескожих держит взаперти -
теперь безбудно, навсегда - покой.
Как проводник хранит гостей покой,
хранит угодье уж который бог,
не страшно зернам хвойным взаперти.
В ладони гром посеял ремесло,
и твердый луч на масло растопил,
и высоту, что скатерть, разостлал.
Со дна взошел озимого покой,
страниц берестяных готовит бог
от ясеня и кедра - ремесло.
* * *
Не крепни, дрёма, в очах мрея,
Напряженье, детской шеи не бычь!
Верно, багряное пришло время -
За старшего мне быть.
Начинается наш урок с рассветом
На верхнем этаже,
Той земли, где путь ловарский ведом,
Единственные мы атташе.
Видим на карте мы всю твердь разом -
Полесье, Керкиру, Майн,
Колыхаться Сильфовым легко рясам,
Ученик румян.
Слепота тебя не коснется,
Писчим лезвием острее мерцай!
Смело помнится - внутри солнца
Дремлет с посохом Сибири царь.
Келья студеного полна дыха,
А в нартовой волости весна.
Скоро спустит ладью владыка,
Ах, не вырони, мудрец мой, весла!
* * *
Полых пить проулкам вербным охру всхолмий,
Оплетён репейным вервьем округ школьный.
В мягковеком курослепе - царь стрекозий,
Да асфальтовых яслей песок под кожей.
Ты же - пращурам-каликам щит от бедствий,
Край индийский в сени вкликан, край тибетский,
Вздворье служечье, коняжье, крепок терем,
Пополам с тобою, княже, град мы делим!
Только с ложа ты восстанешь - солнце вспорешь,
Из щели́ рукою желтой взят гостинец, -
Сирин-ларь над медной жёрдкой,
Не пирог - заморский порридж,
Пролетишь вдоль рек-ристалищ рыб настигнуть.
Мой посад - Поволжья ста́рей, дольней Дони,
А за яузской заставой ветхи домы,
К ставням оба мы ладьи поморов чалим,
Люден яр, залесье дико, мой ловчанин!
О Стрибоже, Грозомолве, кровель чадо,
Книгочейное зимовье нас венчало.
Лоз не сморщить перогроздых льдом карасьим,
Лишь тобою перекресток вешний красен!
Но надземных блестки лужиц лишь для счета
Ты зажег, и ханских голень у́же лезвий,
Туч твоих водитель болен,
И хозяйка дна бесщека,
И тебе в шкатулке служит ум железный.
Ты из стен китайских тушью вызвал змеек,
Ах, не тлил янцзинский душу б избам зверик!
Привита́ смола тесовым вражья хазам,
Желтоватых нам часовен рай заказан!
О, иную, пастырь, память я посею,
Будешь княжить, будешь править Кетью всею!
Родником февральским взрастный в тесном насте
Срок я отбыл, ныне - здравствуй, очи настежь!
Ввысь ты вел, за числа прячась и книжнея,
Вдаль для нового, о братец, прянь княженья!
По камням в предславье рдяным пуст заведший,
Был вещун ты, стал веждянин, будь же векшей!
* * *
Куньего месяца резо́в желток!
Лешанам, мед добывшим из ковриги,
Льдом не утешиться
Под скрежет ольх,
Страна отеческая,
Гардарики!
Ярило-ягода, в наш туес ляг!
На мерзлом наст
литою жжет рессорой
Громовник Ладожьи,
Ветвится шлях,
И светят кладези
Сквозь ход лесовый.
К устью хоромная плывет ладья,
Воркуют книги в кельях жесткоодрых,
Шмелиной пу́стыни
Язык родя,
И годен в пестуны
Прозрачный отрок.
Здесь же - что кузница,
багрец палат,
О хирургические зори, тлейте!
Привольно зарево
Вам распалять!
Пустое жаримо
На койке тельце.
Ховарье прорубей, саней Сионь
У изголовья жар разлил апрельски...
Простынных противней
Белесый огнь
С больничной родиной
В одном пролеске.
Сухо от солнышка внутри слезы
Широкоруслой, тесны избы югам...
Болот двупалубью
Гребцом служи,
Ты меднопалою
Землей взбаюкан!
Примечания
Паница - вид верхней одежды у самодийцев.
Есь - верховный бог кетов.
Сминфей - греч. "мышиный", одно из названий Аполлона.
Menschen - нем. "люди".
Нис - царь Мегары (греческий миф); на голове Ниса рос пурпурный волос, от которого зависела его жизнь.
Имир - в скандинавской мифологии великан, из останков которого был создан мир.
Namnam sasyam - древнеинд. "посев имен".
Гардарики - древнеисландское название Руси.
Ховарье: Ховар - река, при которой было божественное видение иудейскому пророку Иезекиилю.
Юги - исчезнувший енисейский народ.
"Вавилон", вып.3:
Следующий материал
