За спиною старообразного здания Факультета, в широком колодце спрятался наш скверик, куда мы, молодые мужчины, приходим ежевечерне выпивать напитки и рассуждать о виденном в те промежутки времен, когда мы лишены возможности наслаждаться обществом друг друга. Ведь каждый из нас долгие часы своей жизни проводит в хлопотах и бегах за куском и юбкой. Некоторые исчезают на недели, месяцы или даже годы, но всегда возвращаются, принося с собой аромат скитаний, запах невиданных нами доселе напитков и невероятные, а чаще всего даже грустные истории о женщинах, живущих с мужьями и без оных в отдаленных уголках обитаемой вселенной.
          Женщины проходят сквозь наш скверик регулярно и прямо вперед, делая вид, что им до нас нет дела, ведь выглядим мы устрашающе, пропитанные чадом бытия, окутанные волнующим чириканием скабрезных шуток. Однако опыт жизненный подсказывает мне, что каждая из них не имеет другой цели, как изловить в свои сети одного из нас, хотя цель эта скрыта от нее самой под шелухой повседневных забот.
          Недавно поразительная женщина посетила наш сквер. Вместо платья на ней была надета блестящая и хрустящая куртка. Солнце, отражаясь в складках ее, порождало мохнатые острые блики, скрывавшие почти все ее тело в своих лучах. Блики слепили глаза, но для случаев подобных имелись у нас очки солнцезащитные, и мы смотрели на организм женщины через черные стекла, и виденное потрясало нас. Для того, чтобы подчеркнуть длину ресниц своих, женщина эта помещала на них по двенадцати спичек на око, и когда ветер ронял одну, она не обращала на это никакого внимания. На ногах женщины были чулки, художественно порванные в восьмидесяти местах, ведь это число в моде сегодня. А туфли ее были так страшны и огромны, что мы сразу представляли ее босиком. Что та́к вот она босиком и без этой своей кошмарной куртенки, то бишь в одних чулках, склоняется над кроватью одного из нас и, выставив вперед, козой, два заостренных пальца, заигрывая, произносит громогласное: "Плюти-Плюти-Плют!"
          И немудрено, что самый отчаянный и опытный из нас только и решился встать, подойти и обратиться к ней:
          - Извините, - сказал он, - что отрываю вас от дел насущных, но история моя такого плана, что имеет право быть представленной вашим ушкам. Уделите мне тридцать секунд, и, может быть, все переменится и забудется, и станет удивительно хорошо.
          - Любви все возрасты покорны! - произнесла она, и друг наш продолжил.
          - Несколько месяцев назад, а может быть лет, а может быть, теперь и не знаю, веков назад я был женат. Я женился из соображений высокого чувства на женщине, поразившей мое воображение, и потому до свадьбы не вступал с ней в интимную связь. Однако сразу после того, как свадебный кортеж заснул вповалку, я уединился с ней в ванной комнате и принялся с нечеловеческим рвением исполнять супружеский долг. И в ту же ночь мне открылась страшная тайна ее организма. Не думайте, что я склонен к мистицизму и столоверчению. Я не верю даже в летающие тарелки, хотя Дума уже рассмотрела закон о налогах на владение оными. Так во́т. Тело моей любимой скрывало страшную тайну. Оказывается, во время оргазма милая моя превращается в свинью. Она не только принималась радостно и сладко хрюкать и похотливо взбрыкивать, но и тело ее обрастало колючей щетиной, ножки становились короткими и обретали копытца, а слегка вздернутый и конопатый носик превращался в веселый, хотя и несколько сопливый пятачок. Почти каждый мужчина на моем месте тут же сбежал бы в пивную и там провел бы остаток ночи, рассказывая друзьям о происшедшем, без конца повторяя историю свою во все более черных красках. Но я не таков. Я насладился любовью до конца, и вы первая, кто слышит от меня о впечатлениях той ночи. Ведь любовь это не плод, который необходимо поедать с громким чавканьем, а лоза, и растить ее надо в трудах и заботах, пока гроздья виноградные не посыплются тебе на голову. Я работал над собой и через полгода совместной жизни был уже убежден в том, что нет ничего более сексуального и сладкого, чем причудливый облик моей жены в момент апофеоза соития. Однако и чувственность моей жены развивалась и набухала по своим законам, и скоро мы стали испытывать оргазм обоюдный лишь от одного взгляда друг на друга, часто даже в общественных местах. Несколько крупных скандалов убедили меня, что нельзя больше моей супруге показываться на людях в моем обществе, и поселилась она дома безвылазно. Да, я любил жену свою, но она любила меня неизмеримо сильней, осознавая уникальность моей страсти; и вот однажды, вернувшись домой, я понял, что жена моя стала испытывать максимальный накал страсти лишь от одной мысли обо мне, и что мысль эта больше не покидает ее ума. Короче, супруга, если так можно выразиться, окончательно освинела. Я построил для нее под окнами сарайчик, очень уютный и теплый. У нее всегда было свежее сено и отборные отруби, и каждую ночь мы проводили вместе. Но свиньи живут недолго, да и организм, лишенный отдыха от состояния оргазма, снашивается очень быстро. Жена моя стала худеть, заболела и однажды умерла на моих руках. Я похоронил ее на кладбище домашних животных под Серпуховом. С тех пор я все время пытаюсь найти новую любовь, но ни одна из женщин не смогла до сих пор вернуть мне утраченное или заставить меня забыть о том, что я когда-то имел. Я не знаю, насколько важна для вас сегодняшняя встреча, но я дал вам информацию к размышлению, всю информацию, которая у меня была.
          - Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно, - ответила ему поразившая нас женщина, потом взяла его под руку, и они ушли вместе через квадратную арку, и мы больше их уже никогда не видели.