– Возьми красавчика, не пожалеешь, – предложил мне долговязый Аким, протягивая самодельную деревянную клетку. – Т'ж в птицах разбираешься...
        – Д'ну, хрен ли твой зяблик? – скривился я, стараясь даже не глядеть. – Мне родители скоро игровую приставку купят...
        – Когда рак на горе свистнет, – мрачно проговорил Аким.
        – Д'у тебя самого рак мозгов! – обиделся я.
        Аким никак не отреагировал на мои слова.
        – Возьми, – опять начал он, сдвигая и раздвигая глубокие складки на веснушчатом лбу. – Т'посмотри, какой попался. Меня тут один просил, и давал хорошо, так я его послал. Сказал, что т'е отдам.
        – Д'ладно врать! – возмутился я. – Мы с тобой уже неделю не виделись.
        – Т'хочешь, чтоб я поклялся? – равнодушно спросил он. – Пожалуйста, хоть три раза. Чтоб у меня кожа вся слезла, чтоб мне не везло до смерти, чтоб меня рвало до посиненья...
        Он произвел ритуальные движения, дотронувшись ногтем большого пальца свободной руки до кадыка, до верхних зубов и до уха, после чего глянул на меня.
        – Д'на кой мне твои клятвы? – пожал я плечами.
        Неровные озорные пятна вокруг глаз, черные в белую крапинку крылья, теплых тонов коричневатая грудка, шлем на голове цвета утреннего неба – таким был зяблик Акима.
        – Д'нет у меня ничего взамен, – сознался я. – Вот из Кольки, гада, может, послезавтра долг вытрясу, тогда...
        – Об чем стук? – растянул Аким рваные губы в пугающей улыбке. – Свои ж! Т'бери пока так, если хочешь. А сочтемся потом...
        Я очень этого хотел. Но задумался, сжал кулаки – и пересилил себя. Состроив нарочито презрительную физиономию, я посмотрел на него в упор и заявил:
        – Д'на кой мне твой задохлик? Отстань, сколько балакать можно, достал уже!
        – Чего т'щетинишься?! – повысил он голос. – Бери! Последний т'е раз предлагаю, – и он стал неумолимо приближать клетку к моему носу. – Кто с животиной любезит, тот в ад не влезет...
        – Д'отвали! – врезал я его по запястью и отскочил в сторону. – Придурок!
        – Т'cмотри, – помрачнел Аким, – как бы каяться потом не пришлось!
        – Д'у меня брат в десанте служил! – нашелся я. – Он шею в два приема ломает! Запросто!
        – Нет у т'я брата, – глухо возразил он, – и не будет. Как и приставки. И вообще...
        Он бросил на меня косой взгляд, повернулся, ссутулился и медленно побрел вдоль покосившегося забора. Желание догнать его и забрать птицу было столь сильным, что в груди застучало, а на глазах выступили слезы.
        – Д'подожди! – крикнул я ему вслед, крикнул очень тихо – чтоб он меня наверняка не услышал.