– Ну вот, – сказал Семен Иоаныч – и положил на круглый стол, перед нашими носами, прибор для измерения пульсаций температуры в верхнем слое океана, – сейчас разберем и рассмотрим датчик.
        Семен Иоаныч был не только начальником нашей студенческой практики, но и заметным ученым-океанологом.
        – Ага, – сказал Сухов и, взяв отвертку, стукнул по прибору. Тотчас от прибора отлетела гайка и ударила меня по лбу.
        – Нехорошо так с дамами, Сухов, – заметил Семен Иоаныч.
        – С женщинами, – поправил Сухов.
        – Она не женщина, – закричал Витек, мой ухажер.
        – А кто же? – заволновалась я.
        – Барышня, – сказал Витек – и ударил Сухова кулаком в нос.
        – Ну, какая я барышня, – смутилась я. – Я просто – океанолог, – последнее слово произнеслось отчетливо, но со всею скромностию.
        – Она еще и дура, – неожиданно для себя и других проговорился Семен Иоаныч, но, спохватившись, добавил:
        – ...Все мы – океанологи.
        Однако было уже поздно. Солнце, выскочившее из-за горизонта, осветило желто-оранжевым брюшком Голубую бухту, Черное море, еще подрагивающее в полусне. Мы осознали, что пребываем в плену магнолий и каждая секунда, проведенная вне пляжа и плесканий в прозрачной воде, может доказать лишь безнадегу нашей будущей жизни.