ЦИТАТНИК КАМИЛЛЫ ПАЛЬИ

Камилла Палья говорит

О сексуальности, природе и культуре
О войне между мужчиной и женщиной
О феминистках и феминизме
Об искусстве и литературе
Об академической среде
О французских теоретиках
и поп-культуре
О гениальных женщинах (включая Угадайте-Кого)
Об Интернете

Исходный текст находится здесь.

Составитель исходного текста- Marit Synnevag.

СЕКСУАЛЬНОСТЬ, ПРИРОДА И КУЛЬТУРА

Природа ставит трудные задачи. Природа - это одновременно молот и наковальня, между которыми происходит разрушение индивидуальности. Смерть, превращение в землю, воздух, воду и огонь - вот что было бы абсолютной свободой. (Sexual Personae, p.1)

Сексуальность и природа - это дикие, языческие силы. (S.P, p.1)

Нельзя понять сексуальность потому, что нельзя понять природу. Наука - это методика логического анализа действий природы. Она уменьшила человеческий страх перед космосом, продемонстрировав материальную основу природных сил и, зачастую, их предсказуемость. Но наука всегда играет в обороне. Природа нарушает правила, когда захочет. А наука не может предотвратить ни одного удара молнии. Западная наука - продукт аполлонического мышления, которое надеется, что холодный свет разума рассеет мрак, - что первобытная ночь может быть отброшена и побеждена путём построения классификаций и выдумывания новых названий.(S.P. p. 5)

Наше представление о красоте - это урезанное катастрофическое пространство хтонического насилия, с которым мы не желаем встречаться каждый день, выходя из дома на прогулку. Каждый раз, говоря, что природа прекрасна, мы произносим молитву, перебирая в пальцах чётки нашей тревоги. (S.P. p. 15)

Мифологическая идентификация женщины с природой абсолютно верна. Вклад мужчины в продолжение рода мимолётен. Зачатие - это мгновенный акт, ещё один фаллический пик на диаграмме протекания процесса. С этого пика мужчина соскальзывает в состояние полной бесполезности. Беременная женщина демонически, дьявольски совершенна. Она представляет собой онтологическую целостность, не испытывающую нужды ни в чем и ни в ком. (S.P. p. 12)

Не женщины распоряжаются собственным телом, но природа. (Vamps and Tramps, p. 30)

┘ представление о красоте - это защитный маневр уклонения от уродливости секса и природы. Женские гениталии гротескны, - ибо они представляют собой расщелину, разлом земной коры, ведущий в хтоническую пещеру матки. (S.P. p. 286)

Менструация и деторождение - это вещи слишком варварские, чтобы служить материалом для комедии. Уродливость этих вещей породила колоссальное смещение исторического статуса женщины в сторону сексуального объекта, чья красота постоянно обсуждается и модифицируется. Красота женщины - это компромиссный вариант ее опасной архетипической привлекательности. Красота обеспечивает нашему взгляду комфортную иллюзию интеллектуального контроля над природой. (S.P.)

Садомазохизм всегда оказывается неподалёку от тех мест, где происходит поиск или достижение сексуальной свободы. (S.P. p.3)

Палеофеминизм в варианте Стайнем и Фалуди полагает, что для дальнейшего прогресса нам необходимо превратить мужчин в женщин. А тем временем, под покровом ночи, женщины, рыскающие по улицам в поисках любви, побуждают мужчин доминировать, чтобы женщина могла испытать большее удовольствие. (Salon, Febr. 4, 1997)

Гомосексуальность не нормальна. С другой стороны, она представляет собой вызов норме" - здесь кроется ее извечная революционность. Заметьте, что я не называю гомосексуальность вызовом "понятию" нормы. Теоретики гомосексуализма [queer theorists] - эта засушенная компания вороватых паразитов - попытались провозгласить поструктуралистский курс на полное отсутствие нормы, - поскольку всё случайно и относительно. Это такая дурацкая западня, в которую попадают люди, помешанные на словах, когда они глухи, слепы и аутичны по отношению к окружающему миру. Природа существует, - нравится это ученым или нет. И в природе продолжение рода является единственным и жёстким законом. Это и есть норма. Наши сексуальные тела были созданы для воспроизводства. Пенис заполняет вагину, - и никакие причудливые словесные игры не могут изменить этого факта. Тем не менее, мой либертарианский подход в этом случае, как и в случае с абортами, состоит в том, что мы не только можем, но и должны бросить вызов тирании природы. Высокоразвитая индивидуальность состоит именно из таких утверждений свободы от естественных ограничений. Геи - это герои и мученики, погибающие на поле самой великой битвы из всех, которые нам известны. (V&T p. 71)

Кэтрин Маккинон и Андреа Дворкин ненавидят порнографию, потому что она символизирует всё, что они не понимают и не могут контролировать в собственных телах. Современный феминизм с его антинаучным и социально-конструкционистским уклоном никогда не задумывается о природе. Таким образом, феминизм не имеет представления о том, что делать с сексуальностью, которая укоренена в телесности и управляется инстинктами. [┘] Порнография, прорывающаяся наружу в периоды, когда индивидуальность свободна, предъявляет нам неприятную правду о природе, обычно хитроумно скрываемую цивилизацией. Порнография повествует о похоти, о животной части нашего существа, которая никогда не будет полностью приручена любовью. Похоть примитивна, агрессивна, асоциальна. Порнография позволяет нам исследовать наиболее глубинное и запретное в себе. (V&T p. 108-111)

Порнография позволяет телу жить в языческой славе, в буйстве, в хаотичной полноте плотского. Определяя мужчину как врага, феминизм отчуждает женщин от их собственных тел. (V&T p. 108-111)

МакКиннон никогда не рассматривает женщину как мать, как любовницу, как шлюху. Порнографические фильмы [snuff movies] - это её пуританские видения Геенны Огненной. Она живёт среди страшных сказок о смерти и расчленении трупов - и это показывает, что она ничего не понимает в великом Дионисе с его чудовищной двойственностью. Демоны - внутри нас. (V&T p. 108-111)

Проститутки - это никакие не жертвы мужчин, как нас пытаются уверить феминистки. Это, скорее, завоевательницы мужчин, - изгои, контролирующие сексуальный канал между природой и культурой. (Sex, Art & American Culture p. 18)

Я с уважением отношусь к стриптизу и танцу живота как к части древней традиции, восходящей к тем временам, когда танец был сакральным и являлся частью культа Великой Матери. (V&T p. 417)

У Фуко, , к которому я обычно не слишком хорошо отношусь, есть одно место, в котором я полностью с ним согласна. Он полагает, что не должно быть никаких законов, ограничивающих сексуальность. Я тоже так думаю. Законы должны касаться только тех случаев, когда происходит насилие или принуждение. Многие вещи, касающиеся сексуальности скрыты. (From Seconds, January 1996)

Мой образ мыслей тяготеет к либертарианству. Это означает, что я противостою вторжению государства в частные сферы - такие как аборты, содомия, проституция, порнография, употребление наркотиков или самоубийство. Я намерена твердо отстаивать ту точку зрения, что все эти вещи должны являться предметом свободного выбора в рамках представительной демократии. (From "That old-time religion", in Advocate, December 26. 1995)

Настоящие радикалы, преданные революционным принципам, должны уметь находить более захватывающие поэтические образы для своих знамён. Вот лозунги, которые я хотела бы видеть написанными на трепещущем фиолетовом сатине над церковью Св. Патрика: Власть Пенису; Да Здравствует Голубая Любовь; Рай - Немедленно; Пожалей Дьявола; Плоть И Фантазия; Бога Нет; Ешьте Мое Тело; Секс Свят; Искусство, Наслаждение, Секс; Дионис Жив; Верните Вавилон; Язычники Объединяйтесь, Не Подчиняйся Авторитетам; Освободи Свой Ум. (From "That old-time religion", in Advocate, December 26. 1995)

Травма шестидесятых убедила меня в том, что эгалитаризм моего поколения был сентиментальной ошибкой┘ Теперь я полагаю, что иерархия прекрасна и необходима. Эффективная структура освобождает; эгалитаризм запутывает, замедляет, создаёт препятствия, умерщвляет. (From a pseudo-interview in Trivia, 1995, n.22)

Зайдите в книжную лавку для женщин - там полно этих фальшивых книг о богинях. Это ложное юнгианство. Я в этом хорошо понимаю. Все богини были двойственными: в них есть и позитивное и негативное. Как Кали - половина её рук - дающие, а половина - убивающие. Вот что упускается из виду: сложность, двойственность, амбивалентность женщины. Власть женщины. Все эти феминистские образы богинь - это пошлая версия белой матери семейства, принадлежащей к среднему классу - то, что заставляет меня просто рвать и метать. "Сексуальная персона", собственно, призвана была развенчать все эти сентиментальные штучки. (From a pseudo-interview in Trivia, 1995, n.22)

Элизабет Тейлор - это женщина дофеминистской эпохи. И в этом - источник ее длящегося величия и уместности. Она владеет той сексуальной властью, которою феминизм не в состоянии объяснить и попытался разрушить. В звездах вроде Тейлор мы ощущаем разрушающее миропорядок влияние легендарных женщин - таких, как Далила, Саломея и Елена Троянская. Феминизм попытался избавиться от femme fatale как от женоненавистнической клеветы, затасканного штампа. Но femme fatale - это выражение древнего, абсолютного контроля женщины над царством сексуальности. Призрак femme fatale проникает в любые отношения между мужчиной и женщиной.

ВОЙНА МЕЖДУ МУЖЧИНОЙ И ЖЕНЩИНОЙ

Я полностью отвергаю желание многих феминисток пересоздать мужчин таким образом, чтобы они стали робкими и чувствительными, - в сущности, превратить их в новую разновидность женщин, в современных евнухов, - что, разумеется, было бы женщинам гораздо удобнее. Я не думаю, что это совпадает с интересами человеческого рода. Мы хотим мужественности и энергичности, и я боюсь, что для того, чтобы снова получить мачо в своё распоряжение, нам придется пройти через определённый период нестабильности в сексуальных отношениях. (V&T)

Мужской страх перед женской самодостаточностью разлит повсюду в мифологии и культуре. (S.P., p. 277)

Предназначение женщины - властвовать над мужчиной. Не служить ему, не льстить ему, не вешаться на него в поисках того, кто поведёт её за собой. Но и не оскорблять его, не унижать, не рассматривать как угнетателя. Гомосексуалы и люди искусства создают пространство, свободное от власти женщины, но большинству мужчин женщины необходимы для равновесия, для осуществления связи с подземным миром чувственной истины. Когда женщины отходят от мужчин, как это в массовом порядке произошло в лесбийском феминизме, мы сталкиваемся с огромным культурным бедствием. (V&T p. 80)

Женщина должна понять, что, связывая себя обязательствами с мужчиной, она, в мужском бессознательном, сливается с его матерью и наследует, таким образом, амбивалентность этих отношений.

Если вы живете внутри рок'н'ролла как я, вы видите реальность пола. Вы видите мужскую похоть и женщин, которых эта похоть возбуждает, - она привлекает их, а не отталкивает.

Нет, не мир угнетателей-мужчин и женщин-жертв. Международный заговор женщин с целью сокрытия от мужчин того, как они, мужчины, хрупки. Здесь работает какое-то странное материнское стремление защищать.

Мы должны преподавать и мужчинам и женщинам общие принципы этики. Но собственно отношения между полами не могут быть объектом регулирования. Секс, как и городские улицы, может быть абсолютно безопасным только при тоталитарном режиме.

Это может быть основным принципом женственности - прощать мужчинам их детские выходки.

Рабочее место - это языческое поле битвы, где лобовые столкновения являются правилом.

Женщины-Моцарта не существует потому, что не существует женщины-Джека Потрошителя. (S.P. p. 247)

Времена, когда брак и религия сильны - это счастливые времена. Система и порядок защищают нас от пола и природы. К несчастью, мы живем в такое время, когда хаос сексуальности вырвался на свободу. (S.P. p. 25)

ИСКУССТВО И ЛИТЕРАТУРА


Искусство - это форма, мучительно пробуждающаяся от кошмарного сна природы.

Эстетика - в самом сердце человеческой натуры. (Playboy, 1991)

Порнография - это напряжённое театральное действо человеческого воображения; насилие в порнографии - это протест против ограничения, накладываемого природой на нашу свободу.

Порнография и искусство для меня - одно и то же┘ Я полагаю, что Микеланджело - порнограф.

┘художник┘ как и любой мужчина, находится в изгнании, обречённый прозябать на периферии солипсистского сознания женщины. (From "Looking at Art", in Art News, Jan. 1986)

Поэт - не всегда хозяин собственного стихотворения, поскольку воображение может подавить моральную интенцию. (From "Sex" in Spenser Encyclopedia, ed. by A.C.Hamilton, 1989)

По поводу картины Пикассо "Девушка у зеркала" (1932):

Феминизму все еще предстоит создать художественное высказывание о женщине, равное этому по значению и поэтической наполненности┘ Поскольку оно показывает женщину не в её современной ипостаси удачливой карьеристки, но, скорее, в ее древнем архетипическом одиночестве, в ореоле божественности, окружающем беременность, нас должно интересовать, не обязана ли частично эта картина своей популярностью (репродукции), неудовлетворенности и усталости, возникающим от растущего количества натяжек в феминистских переопределениях пола [gender].

"Девушка перед зеркалом" показывает женщину как Венеру, Еву, Мадонну и ведьму. Творящая и содержащая в себе собственное отражение, она подобна художнику, указующему на мольберт, рождающий овальное изображение, окаймленное радугой.

Ева Пикассо сама - Древо Познания. Её груди и живот свисают как тяжелые плоды.

Очарованность Пикассо женщинами имеет глубокие корни: сравните множественные лица этой картины с его пастельным (1895 г.) и живописным (1923 г.) портретами его темноволосой матери - Марии, изображенной в профиль, соответственно, справа и слева. У светловолосой повелительницы Пикассо - имя и лицо его матери, повелевающей внутренним миром художника.

Гаргантюанское произведение Пикассо демонстрирует не его ненависть и стремление унизить женщин, но его благоговение и одержимость сексуальной властью женщины, каковую власть он изучает и подвергает трансмутациям во всех её модальностях - от материнства до проституции.

В "Как важно быть серьезным" покинутый поэт создал новое величественное поэтическое явление, которое даже не было им распознано. После "Королевы фей" спенсера и "Epipsychidion" Шелли, пьеса Оскара Уайльда представляет собой самый ослепительный взрыв аполлонической поэзии в английской литературе. Это стало возможным благодаря гермафродитической трансформации - наиболее странной из всех, которые мне когда-либо приходилось изучать. Желанное мужское тело обладало таким действием на Уайльда, поскольку оно точно определяет видимые пределы. Обычно андрогинность является синонимом изнеженности. Но андрогинность сделала Уайльда "более мужественным", сообщив ему агрессивную власть аполлонического "размежевания", которое я нахожу повсюду в языке, манерах и аристократическом социальном порядке "Как важно быть серьезным". Андрогинность дала Уайльду дисциплину концептуальной формы, в которой он, как сентиментальный лирик, нуждался более всего. Когда, проходя через саморазрушение, он, своим заточением был принужден к отказу от аморального эллинистического поклонения видимому миру, его сентиментальность вернулась, излившись в сострадательную "De profundis" и принеся с собой женщину. (S.P. p. 571)

Телевидение - это жанр. Как хайку. (Elle, December 1995)

Маклюэн сказал, что мы вернулись к устной традиции - к долитературной коммуникации посредством масс медиа. Для меня афроамериканская культура как раз является частью устной традиции. [┘] Люди должны понимать, что эта культура может быть гораздо лучше осмыслена посредством метафор, рожденных Интернетом и мультимедийной компьютерной технологией. (From "A Page From Paglia's Book," an interview in Netguide, May 1995)


Я чувствую себя итальянской католичкой до мозга костей┘ при всем моем интересе к порнографии, я никогда не покидала Церкви, - я просто проникла в самое ее сердце┘ я просто взяла свои религиозные чувства и направила их на религию искусства. Я воздаю должное произведению искусства, сексуальной ипостаси Элизабет Тэйлор или Риты Хейворт. [┘] Мне очень близко то, что делала Тереза Авильская или Св. Игнатий. Во всём этом определенно есть некая религиозная созерцательность. (Interviewed by Thomas Ferraro, South Atlantic quarterly, 93 (1994) #3)

О ФЕМИНИЗМЕ И ФЕМИНИСТКАХ

Феминизм предал женщин, создал отчуждение между полами, заменил диалог политической корректностью. (Playboy, May 1995)

Феминизму 200 лет. И в его истории множество фаз. Мы можем критиковать текущую фазу, но это совершенно не обязательно будет являться критикой феминизма вообще. Я хочу спасти феминизм от феминисток. Себя я идентифицирую с довоенным феминизмом┘ с тем периодом, когда женщина была независимой, полагалась на собственные силы, признавала свою личную ответственность, а не обвиняла в своих проблемах других людей. Идеальные феминистки для меня - это абсолютно независимые и бездетные Амелия Экхарт и Кэтрин Хэпберн, - последняя открыто выступала против того заблуждения, что возможно будто бы и "рыбку съесть, и ног не замочить". (SA&AC)

Современная независимая женщина была порождена капиталистической Америкой. Никогда ранее женщина не была так свободна в том, что касается одежды, карьеры и сексуальной ориентации.

Капитализм - это разновидность искусства, аполлонический артефакт, конкурирующий с природой. Это ханжество со стороны феминисток и интеллектуалов - наслаждаться всеми радостями и удобствами капитализма, одновременно над ним издеваясь┘ Каждый, кто был рождён в капиталистическом обществе, кое-что ему должен. Отдайте кесарю кесарево.

Нам нужен новый феминизм, акцентирующий личную ответственность, открытый искусству и полу со всеми их темными и жестокими тайнами. Феминистки конца столетия будут неприличными, они будут близки к нуждам простых людей и, в озорной манере Шестидесятых, будут немедленно высказывать то, что у них на уме.

Мадонна - настоящая феминистка. Она выставляет напоказ пуританство и удушающую идеологию американского феминизма, зациклившегося на подростковом нытье. Мадонна научила молодых женщин тому, как быть действительно женственными и сексуальными, сохраняя, тем не менее, контроль над собственной жизнью.

С феминизмом что-то очень неладно┘ со временем каждая революция начинает нуждаться в новой революции. Именно это я и пытаюсь сделать. Я не пытаюсь вообще избавиться от феминизма. Я пытаюсь реформировать его, спасти его, ввести его в двадцать первый век таким, чтобы он позволял полам сотрудничать, а не отчуждал их друг от друга. Чтобы он позволял сексуальным отношениям быть горячими [allows sex to be hot], не набрасывая на них мокрые одеяла проповедей. (SA&AC, p. 274)

Просвещенный феминизм двадцать первого века примет сексуальность и отвернется от иллюзий, ханжества, ложной стыдливости и мужененавистничества компании МакКиннон-Дворкин. Женщины не узнают, что они из себя представляют, пока они не позволят мужчинам быть мужчинами. (V&T p. 111)

Я отвергаю феминистские проповеди насчет "мужского взгляда", который вроде бы делает инертным и пассивным всё, на что падает┘ Сексуальная объективация присуща человеческому роду и неотличима от творческого импульса. (V&T p. 62)

Кэтрин МакКиннон обладает тоталитарным сознанием. Она хочет жить в безопасном мире, который контролировался бы государством┘ Литература, искусство, музыка, кинематограф, телевидение - ничего из этого не может поместиться в сознание МакКиннон, не будучи предварительно пропущенным через фильтр феминизма┘ Она сталинистка, полагающая, что искусство должно служить политическим целям, и что все несогласные - враги человечности, которым следует заткнуть рот. [┘] Их альянс с крайне правыми по вопросу борьбы с порнографией далеко не случаен. (V&T p. 108, 110)

О Джермейн Грир: Какая потеря. КАКАЯ ПОТЕРЯ! Если бы эта женщина продолжала двигаться в том же направлении, в котором она двигалась сначала, весь феминизм был бы иным. Она была утонченной, сексуальной, образованной. Что с ней случилось??? Не прошло и трех лет, как она начала ныть: "О, горе мне, как мир несовершенен!" (SA&AC p. 274)

Они называют женоненавистницей женщину, которая провела сотни часов, между ног другой женщины. Женщину, которой это нравится, и у которой это, между прочим, хорошо получается, - потому что я много лет играла на кларнете. Вуди Аллен, кстати, тоже. (From "Hurricane Camille Wreaks Havoc!" San Francisco Chronicle Image Magazine, 9/27/92)

АКАДЕМИЧЕСКАЯ СРЕДА

В Америке пропасть между академической средой и масс медиа, которые, собственно, формируют нашу культуру, является серьезной проблемой. Профессора гуманитарных факультетов со всеми их заскоками очень мало знают о реальной жизни в Америке и, в любом случае, не имеют никакого влияния на публичную политику. (From Seconds, January 1996)

Все эти страхи по поводу "оскорбления словом" [offensive speech] буржуазны и реакционны. Исторически профанический или непристойный язык был общим для высших и низших классов, которые вместе жили за пределами городов среди природного хаоса. Понятия пристойности и этикета выходят на передний план в периоды урбанизации благодаря экспансии среднего класса, одержимого чистотой, респектабельностью и конформизмом. (The Advocate, March 7, 1995: "Language and the Left")

Я обращаюсь к выпускникам. Для вас это время, когда открыты невероятные возможности. Есть закостеневший политический истеблишмент с собственными экономическими интересами. В академической среде преобладают конформизм и ритуальная добродетель. Восстаньте. Не читайте Лакана, Дерриду и Фуко, а ко всем, кто до сих пор о них болтает, относитесь как к ничего не значащим ничтожествам. Рожденные здесь, здесь живущие, вы и есть современность. И вам не нужны никакие современники для интерпретации настоящего. Вы - живая связь между прошлым и будущим. Вдохновляйтесь высокими академическими идеалами, которые связывают вас с Александрией и с другими выдающимися школами, которые существовали до вас. [┘] Смирение перед великими делает великими вас. Следуйте в своей работе тому естественному ритму, который заключен в ней. Не ищите в ней никакого прагматического смысла, и она вознаградит вас духовно. Питайте ненависть к догме. Избегайте карьеристов. Если вы не потеряете веру, то в середине жизни боги вознаградят вас зрелищем того, как отчаянные, взявшие быстрый старт, начнут слабеть и тонуть в тот самый момент, когда ваши собственные исследования подойдут к моменту наивысшей зрелости. Среди многих важных посланий афроамериканской культуры, есть и это, из хита Midnight Star: "На танцполе, малышка, парковка запрещена" [No parking, baby, no parking on the dance floor]. Вся жизнь внутри цивилизации - это иллюзия, танец. Вам нужно выучить движения, не став их рабами. Сидеть в чиллауте - это плохой выбор. ("Junk Bonds and Corporate Raiders", SA&AC p. 247)

У меня плохо получается работа на встречах и в комитетах. Я принадлежу к легковозбудимым натурам. Я очень нетерпелива. Мне кажется, что люди просто теряют время. Мое отношение к комитетам примерно такое: "Давайте я сама все сделаю. Это у меня займет гораздо меньше времени, чем обсуждение того, что именно нужно делать".

ФРАНЦУЗСКИЕ ТЕОРЕТИКИ И ПОП-КУЛЬТУРА

Мой кумир - Кейт Ричардс, ритм-гитарист Rolling Stones, который извлекал угрожающую музыку из дионисийской тьмы, в которую Фуко, одержимый социальными реалиями, никогда даже не заглядывал. Мощные громовые аккорды хард-рока смывают тоскливый мирок французских теоретиков. (SA&AC p. 228-9)

Фуко видит власть везде кроме как в ее главном средоточии - в женщине. Я рассматриваю его торопливое компульсивное письмо как возведение массивной защиты-рационализации, которая позволяет не думать об а) женщине; б) природе; в) эмоциях и г) телесной сексуальности. (SA&AC p. 230)

Французские теоретики - убийцы эроса. Тлеющий как угли под пеплом эротизм великих европейских актрис вроде Жанны Моро продемонстрировал моему поколению архетипическую тайну и очарование женщины, полностью отсутствующие в тоталитарном мировоззрении женоненавистника Фуко. Для меня Большое Французское Д [big French D] - Это не Деррида, а Денев. (SA&AC p. 230)

Поп-культура сегодня предлагает нам всеобъемлющий взгляд на мир - "любовь/романтика" И варварство, изнасилование, увечье. (Interview with Thomas Ferraro, South Atlantic quarterly, 93(1994) #3)

ГЕНИАЛЬНЫЕ ЖЕНЩИНЫ

На настоящий момент, в мире я - ведущая женщина-интеллектуал. Больше никого нет. (From Seconds, January 1996)

Сапфо и Эмили Дикинсон - единственные гениальные женщины в истории поэзии. У Сапфо, в отличие от Гомера, любовь - это катастрофа, опыт почти смертный. Сапфо создала нашу романтическую традицию эмоциональной амбивалентности. (SA&AC p. 203-205)

ИНТЕРНЕТ

Интернет - это окончательное подтверждение, окончательная демонстрация того, что основой сексуального желания является воображение.

Я отношусь к Интернету как к новому пространству партизанской войны против политической корректности и феминистского истэблишмента.

Интернет дает вам возможность жить где угодно, отменяет необходимость жизни в городе. Я надеюсь, что в далекой перспективе это позволит нам восстановить контакт с природой, - теперь люди больше не обязаны жить в мегаполисе.

Я полагаю, что это новая глобальная технология не свободна от рисков. Вот почему мы должны сопротивляться любому, кто хочет завладеть Интернетом или осуществлять над ним надзор. Стоит только власти сосредоточиться в одном месте, как вы уже оказываетесь на расстоянии одного шага от фашизма. Но туда, где возникает вакуум власти, немедленно вторгается армия.

(Все цитаты: NetGuide, May 1995).

Перевод и подготовка публикации- Станислав Львовский

Благодарим Виктора Сонькина и Наташу Поллок за помощь в подготовке публикации.

Еще Камилла Палья на Сети:

Небольшое эссе о прерафаэлитах (in English)

http://privat.ub.uib.no/BUBSY/BAKOM2.HTM

http://www.dimensional.com/~randl/camille.htm