ВАВИЛОН: Тексты и авторы: Виктор КРИВУЛИН: "Предграничье"

воздви́женье хвои́. беспомощную мощь
из глубины черно-еловой
спинным хребтом прочувствуешь проймешь
пунктир ствола и вертикаль чужого слова
и старчество его и вдумчивой коры
наружный мозг в извилинах и в морщи...
здесь доживали выйдя из игры
свой век мыслители - а нынче, перемёрши,
располагаются удобнее дождя
вольготней тьмы вечнозеленой
угрюмым шумом в комнату входя
просачиваясь пя́тою колонной
в сознание - и глубже и темней

ничем не защищаемых ветвей

СКИТ НА ПЕРЕШЕЙКЕ

неестественно-чистобородый в одной лишь холстине
объявляется старец на пальцах учить по-немому
о невидимом ангельском чине
о надежде на вкус приближенной к лимону

собираются в кучку адепты на выходе из электрички
добираются долго, теряя сомнительный транспорт
наконец - Голубиная речка и громоподобные птички
и запрет жестяной над мостом недорушенным распят

и о чем они спросят когда со ступенек ледащих
их какая-то сила под землю швырнула?
бывший финский блиндаж, посредине пластмассовый ящик -
сам как лунь восседает и время его не согнуло

У НАС И У НИХ

Судили у них, а сидели у нас -
и разные вышли герои:
у них адвокат по-шекспировски тряс
Евангелием над головою,

у нас подсудимый просил карандаш,
а когда не давали - царапал
известку ногтями (ну, как передашь
иначе - по камерам и по этапам?):

Он жив еще, уничтожаемый, наш...
По слухам, расстрелян. Казался распятым,
но видел сегодня: Его в коридоре

вели под конвоем. Меня оттеснили к стене
успел различить над Его головою
движение круглое, ставшее Светом во мне.

РУССКИЙ РАЗЪЕЗД

О русский разъезд
где камень-сухарь
с хрустом разъест
народ-голодарь

он крошки в карман
а рот на замок
срывает стоп-кран
кондуктор-совок

и локомотив
встает на дыбы
притормозив
у съезжей избы

ЦЕРЕТЕЛИ И СУДЕЙСКИЕ

"племя бывших ветеранов -
пламя будущих бойцов!
а повереннный Баранов
и присяжный Жеребцов

не уверенные в деле -
так, судейский инвентарь..." -
думал тайный Церетели
сам потенциальный царь

пламя там же где и племя
и другие племена
под обломками полемик
истина погребена

Церетели в ценном склепе
притворяется что спит
в стенах - кольца в кольцах - цепи
гроб качается скрипит

но Баранов с Жеребцовым
сквозь бумажную метель
опоясанные словом
невредимые досель

шествуют по коридору
появляются в дверях
и наводят на Контору
первоиудейский страх

ГОСПОДНЕ ЛЕТО

Господне Лето! ни шмелев ни шестов
такую не застали благостынь:
аресты в мае в райскую теплынь
в июле в пору дачного блаженства
конвейерный допрос, поток слепящей тьмы!
здесь папоротник цвел над протоколом
и торф горел подкожный и такого
гримасничанья девы-Костромы
не ведал даже ремизов со сворой
своей прелестной нечисти...
но вот
переломился август и народ
на освященье под крыло собора
антоновские яблоки несет -
и запредельна виза Прокурора
поверх постановления ОСО

ГОСПОДНЕ ЛЕТО

Не рано ли горят библиотеки?
восстанье книг, ведо́мое огнем,
тем горше говорит о человеке,
чем больше напечатано о нем.
Пока - подавлено. Расследуют начало
пожара. Из глубин служебного двора
кубами, грудами вывозят самосвалы
еще горячее сгоревшее Вчера.
Четырехмерный пепел. Небывалый
конгломерат. Священная гора,
где смешаны газеты, унциалы,
разрозненные номера
партейного или парижского журнала
в единый Арарат, в осмысленный массив...
Сюда еще потопа не хватало -
чтобы, любое чтиво упразднив,
начать историю сначала!
Чтоб новый Ной совместно с новым Хамом
демократический построили ковчег,
покуда океан смыкается над Храмом
и мы уверены, что каждый человек
достоин истины, утерянной Адамом.

В РАЗГОВОРЕ

улитке навстречу
ползет и ползет черепаха
пока я подумаю и соберусь и отвечу
вопрос твой уже на закате
исчерпана тема
сирень отошла почернела
лишь ветру ночному послушна антенна
совсем не по делу некстати

В ПОДЗЕМНОМ ПЕРЕХОДЕ

взошел непроясненным и тяжелым
но выпрямился как стекло
язык прижатый к альвеолам
студеным элем обожгло

напиток среднеевропейский -
в аду студенческой пивной
попробуй все-таки допейся
до ясности до ледяной

латыни в русском переводе
когда мерцает Марциал
зимой в подземном переходе
под грудой драных одеял

румынистый или одесский
оркестрик (скрипка и труба)
так не по-римски но по-детски
фальшивит словно бы судьба

Империи - в пуху и в перьях:
письмоводительный орел
вперяя очи в дальний берег
крылом ощипанным повел -

и тяжести как не бывало
и хлынул никелевый град
на байковое покрывало!

ЧТО ЭТО

россия - это что?
в каких низинах быта
рождаются часовни спортлото
оранжевые ризы кришнаита?

справляясь по любительским наброскам
равняясь на дворянское гнездо
на михалкова с кончаловским
в конце концов тут восстановят то

что может быть господствовало "до... "
но восстановят обновленно-плоским
щитом пластмассовым на съезде с автострады
к лесному капищу к мистическим киоскам

какие там русалки и дриады
воспитанницы школы тэквандо!

ПЯТОЕ МАРТА

среди вселенского смеха и всяческой гили
правда лубочна, и даже на пересменке эпох
той же картинкой любуюсь как мыши кота хоронили
как щекотали его камышинкой - неужто издох?

серых теней вереницы, впряженные в сани
челядь со стен фараоновых тесных гробниц
вышла на волю - дурными пищит голосами
переполняя мышиную даль без границ

мы уже знаем как пахнет загробный морозец
как серебрятся полозья как сужен кошачий зрачок
по-генеральски, лазоревым ромбом, и ветер матросит
в шерсти его полосатой - плыви, мол, себе, морячок

он-то плывет уплывает по мартовском лужам
и не поймаешь его не возьмешь в оборот
разве прикинешься будто и вовсе не нужен
место пустое,
но центр композиции -
Кот

ПОХОРОНЫ

выдь на яузу, глянь - кого
повезли на Ваганьково!

благодетеля нашего
генерала Ненашева

и не спрашивай: кто ж его
господина хорошего?

проститутки преступники
собрались и пристукнули

чтобы Гостелерадио
било жгло лихорадило

ИЗ ЖИЗНИ СПИЧЕК

спички сделанные в чудово
свечке отлитой в лефортово
говорят: вали остюдова
стухни патриотка чертова

с печкою же из Голландии
кирпича цветного, дутого
обращается галантнее
спички сделанные в чудово

так и сыплются и стелятся
загораясь приговаривая:
ты гори, пылай, кормилица,
ты вари нам чудо-варево

ПО ТЕЧЕНИЮ ПЕСНИ

не увозили в марусях
катюшами не оглушали
что же я бедный боюсь их
девически-слабых имен
чьи звуковые скорлупы
флотилии чьих полушарий
вниз по теченью плывут
по державинской речке времен
жаль не устроили их
не уладили не удержали
ветер как будто бы стих
но отпущенный сверху маршрут
в тесную вылился песню
от края до края
площади полной знамен
я уже слов ее не понимаю
или не помню
одно лишь мычанье немое
невытравляемый тихий мотив
молча от моря до моря
всемирные крылья раскрыв
хищная птица летела
а все-то ей не оторваться
от вегетарьянской росистой травы
не возвратиться домой
в непривычное новое тело

ПО ТЕЧЕНИЮ ПЕСНИ

чьей природе подражаем
листья бледные черня?
самозванный бог державин
самочинный бег червя
все в извилинах туннелей
мыслит яблочко само
о вселенной о себе ли
превращаемом в письмо

я - подобье адресата
в чьих раздавленных очах
буквы строясь как солдаты
под очаковым, во прах
повергают то ли турок
то ли хищных крымчаков -
я читаю, полудурок,
ноты полковых значков

и мерещится и мстится
голубое в серебре
с парковой императрицей
лейб-гвардейское каре
будто титульной страницы
многодышащая гладь
натыкаясь на ресницы
ершится, мешает спать

ГЛАВНАЯ НОВОСТЬ

всё те же галки на крестах, на недокрестьях
телеантенн, а в лужах телеграфных
как бы все те же купола

но тронутые рябью, да и весть их
благая,бестелесная - из главных
последних новостей неузнанной ушла

по воздуху... Обронена косынка
студеной синей зыби в подворотне
и как ни обходи - все в небо угодишь

все в то же небо с примесями цинка
затеками белил и громыханьем крыш
под поступью стопы Господней!

РУССКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ

воскрешая, Бог неистов
то разрушил то отстроит
павильоны эллинистов
в целлулоидных пластронах

целую пожрали вечность
ан пока еще не сыты!
и на что я с ними встречусь
подле статуи разбитой

Мира? анненский зелинский
жебелев или варнеке
поминальные записки
о Всемирном Человеке

вот он есть, самоубийствен
и болезненно-веществен -
мрамор доращенный гипсом
до предела в совершенстве

КРАЙ ДОЛГОТЕРПЕНЬЯ

эти вечные бараки
этот выброшенный этнос
на ветер - но как балакирь
исповедующий бедность
радуется зелененью
черных верб, кустов крушины
своему долготерпенью...

вышел немец из машины
слышит искреннее пенье
видит горные вершины
платит бешеные деньги
и довольный отлетает
от родимой деревеньки
где до лета снег не стает

ПИОНЕРСКИЕ ПРУДЫ

москва - о сколько в этом кваке
лягушечьей игры и ласковых имен
строенья соловьиные бараки
Аквариум Иллюзион

заря над Пионерскими прудами
как бы и вправду первая заря
над миром обновленным, со следами
от патриарха и царя

но стертыми бледнеющими в горнем
архангельском сиянии фанфар
и верится что сам ты вырван с корнем
подброшен вверх как первомайский шар

и проплываешь над своей столицей
бескрылой круглой тенью Первоптицы

ПОЕЗДКА ПО ГРИБЫ

грибная мексиканская душа
вселяется не требуя ухода
в грибницы придорожного народа
и там растет сырея и дрожа

созрели споры новые. охота
за мухоморами: как поутру свежа
слезливой плесени под лезвием ножа
поверхность обнаженная! погода

ядреная. рассыпав грибников
по заколдованному лесу костанеды
в кюветах кузова грузовиков
гниют пустыми на исходе лета

но все вернутся - все, без дураков,
с добычей слизистой и привкусом победы

МАЛЬЧИКИ

времена какие поздние!
с дикой осенью оружия
входят новости из Боснии
ничего кругом не слушая
ни весны им ни жемчужного
перебора капель сводчатых
среди света безоружного
в недоразделенных вотчинах
среди света слишком резкого
сослепу темно - и щурятся
из трактира Достоевского
вывалившие на улицу
недоспорившие мальчики
обведенные по контуру
линией кровавой начерно -
и понурые покорные...

СТИХОТВОРНОЕ ПОСЛАНИЕ

не все еще друзья развеяны по свету
не до сухотки обезвожен ямб
но, словно увлажненную газету
из-под надзора галогенных ламп
изъятую для чтения вслепую,
еще цитируешь послания в стихах
почти что по инерции тоскуя
почтовою тоской - ведя о пустяках
в один конец, в обратный, шестистопной
стрикуче-насекомою строфой
рассказ дорожный, медленный, подробный
и лишь по-видимости легкий и простой

УТРО НА УСТРИЧНОЙ ОТМЕЛИ

просто братня банька хуторская
где спивается финно-угорский гоголь
медленно по-черному впадая
в немоту языческого бога

он бы мог от дерева родиться
скрещенного со скалою
именем новозеландской птицы
нареченный чьей-то волей злою

и писал зачем-то не по-шведски
не скрывая птичьего акцента
чтобы век спустя скандинавед советский
всё-то путался где правда где легенда

где всего лишь банька хуторская
в почву нищенскую вросшая по плечи
на околице промышленного рая
на отшибе элек-тронной речи

СОСЕДКА

тишина заходит редко
и заходит не одна
с ней сестра ее соседка
мироносица-жена

входят шумную большую
улицу с собой внеся
одесную и ошую
сели - двинуться нельзя

взятый в клещи диалога
бедный греческий орех
мозга (экий недотрога!)
сжался до размеров тех

где ни права и ни лева
ни покрышки и ни дна -
только лунка для посева
пусто место для зерна

в глубине их разговора
чувствую: для яровых
это время, без простора
без умерших и живых

теснота, она же почва
спертые до немоты
звуки речи, многоточья
скобки, скважины, кресты

ОБЛАКА В МУККУЛЕ

коллективный пророческий сон!
сколько серий его полуночных
мы смотрели с балкона пока накренялся балкон
и готовился рухнуть - как в озеро - в черный источник

в этот самый публичный котел
музыкального супа для бедных
где бурленье партера где облаком пара взошел
первый жар увертюры - смятение струнных и медных

инструментов, смешение всех языков
наступленье листвы на листы партитуры -
и победа слепого дождя над героикой тех облаков,
чей дописьменный эпос - животный заоблачно-хмурый -

неделим на слова,
но, сродни инфразвуку, растет на басовых глубинах

НОЧЬ НА МОРСКОЙ ГРАНИЦЕ

серебристые россыпи рыбьих чешуек
в устье черное реки
переменами ветра живут перед нерестом лунным дежурят
пограничные городки

здесь народ бережливый скупой на слова на желанья
ловит беженцев из глубины
из критических зон где скопилась тоска нежилая
и достаточно искры и даже не надо войны

УТРО НА УСТРИЧНОЙ ОТМЕЛИ

В дюнах - черные донья лодок
заусеницы устричного побережья
Брызжет уксус погоды Хрустит перволёдок
По утрам неестественно свежий

ветер с моря несет газеты
запах резаного лимона
хлопья режуще-яркого света
рокот римского легиона

Это пенье морской пружины
и прибрежную цепь десанта
слава Богу мы пережили
только мысленно как досадный

эпизод Но зато с восторгом
из гостиницы над обрывом
ты глядишь навстречу когортам
на бараньи гряды с приливом

набегающие на сваи
Наши, наши пришли с востока
завоевывая, затопляя
разливаясь вольно, широко

Лишь заложница колокольня
далеко, среди океана
будто слабый укол игольный

но растравлена эта рана
атлантической смутной солью

ПЕРВОЕ МАРТА

киносъемочной рысью пустили коней
полпути от Конюшни к Манежу -
и взрывается бомба и юноша сросшийся с ней
к похоронному тоже пристегнут кортежу

здесь - рождение музыки или рыданье литавр
показательный первый полет неуклюжих валькирий
да не вагнер, однако, в зеркальные окна влетал
а громовый булыжник - метеорит из Сибири

ну а если оркестру сказали играть
то артисты громов не боятся - довольны
и гоняют по корде глухую скрипичную блядь
по Валгалле своей подневольной

30 АПРЕЛЯ

Он дает перед Пасхой такую погоду
будто не был я здесь никогда
не смотрел в это небо ступившее в первую воду
после вечного серого льда

в этот шар обстающий меня отовсюду
замыкающий земли и веси в одно
совершенно прозрачное тело в котором забуду
был я здесь или не был когда совершится оно

Вернуться на главную страницу

Вернуться на страницу "Тексты и авторы"

Виктор Кривулин