По шкале Бофорта: [Эссе.] Urbi: Литературный альманах. Выпуск десятый. СПб.: Атос, 1997. ISBN 5-7183-0134-4 С.76.

По мнению пушкинистов, пьеса в стихах "Моцарт и Сальери" замышлялась как мистификация, поскольку рядом с названием поэт первоначально пометил "с немецкого". Действительно, почему с немецкого? И на каком языке, кстати, разговаривали венец Моцарт и итальянец Сальери? Моцарт знал итальянский, а Сальери с шестнадцати лет жил в Вене и был женат на венке. Так что скорее всего они плавно переходили с одного языка на другой. Но почему "с немецкого"? В начальном монологе Сальери восклицает: "Где ж правота, когда священный дар... озаряет голову безумца...". Второй раз слово "дар" появляется в конце первой сцены, появляется дважды: "Вот яд, последний дар моей Изоры" и "Теперь пора! Заветный дар любви, / Переходи сегодня в чашу дружбы". "Дар" по-английски gift (напр., to have a gift for music). В немецком языке слово Gift когда-то тоже означало "дар", но уже в пушкинские времена чаще всего употреблялось в значении "яд" (напр. Giftbecher - кубок с ядом, а den Giftbecher leeren - выпить отравленный кубок (вид казни). Вернемся к тем же цитатам из Пушкина: "Вот яд, последний дар моей Изоры". Неужели "яд" и "дар" оказались рядом случайно? И неужели в дьявольском замечании Сальери "Теперь пора! Заветный дар любви, / Переходи сегодня в чашу дружбы" слова не играют и "чаша дружбы" это не "Giftbecher"? Как говорят в народе, что для англичанина дар, то для немца смерть. Конечно, каламбур жанр низкий, самый низ юмора, но не с этого ли низа началась маленькая высокая трагедия?

Продолжение книги "По шкале Бофорта"