Остановите первого встречного, с виду интеллигентного человека и спросите у него, кто такой Лев Лосев? Скорее всего, ваш собеседник пожмёт плечами. Может быть, он что-то краем уха слышал... Но это очень нехорошо, потому что Лев Лосев - замечательный поэт, наш современник и соотечественник, живёт в Америке.
Бывают стихи - и талантливые, - от которых почти физически устаёшь, точно автор взял на себя важные обязательства, встал в позу, причём неудобную, а сменить её - выше его сил. Читать такие стихи также тяжело, как долго смотреть на почётный караул. Естественность - вот что в первую очередь бросается в глаза читателю Льва Лосева. Его интонация - эта жестикуляция речи - совершенно соразмерна настроению поэта; он нигде не пережимает, не кричит попусту «волки, волки» - автор внушает доверие.
Для пишущего обретение своей интонации, собственного голоса - событие, равносильное освобождению: теперь он волен говорить о чём заблагорассудится. Уже не преходящая тема будет делать произведение значительным, не прилежное следование литературному канону современной поэту эпохи, а одно только личное присутствие автора, то есть произнесение им чего бы то ни было.
В литературе появляется поэтическая личность, и литература незамедлительно даёт утвердительный ответ на наш главный требовательный и тревожный вопрос: «Есть здесь кто живой?» Кому-то, Ренуару, кажется, принадлежат слова, что в искусстве важно не что и не как, а кто.
Чрезвычайно эластичные голосовые связки, ненарочитость манеры позволяют Лосеву без натуги говорить «о добре и зле. О нравственности. О природе знака». Или солоно шутить, не впадая в гаерство. Или сказать о Маяковском: «Отрежьте ему ананаса за то, что он скоро умрёт» - и читателя не коробит от неуместной шутки.
Всё у Лосева уместно и кстати, как бывает между двумя-тремя неглупыми повидавшими виды мужчинами на холостяцкой кухне за бутылкой водки. Лосев и пишет на языке «дружеских врак». На диковинном реликтовом наречии советского социального отщепенства, когда в разговоре уживаются учёность с казармой, метафизические раздумья со злобой дня, мировая скорбь с каламбуром, и акустика беседы насыщена литературными ассоциациями. Этим языком Лев Лосев владеет в совершенстве - «таков прямой поэт».
Лирика во все времена своего существования ведёт речь почти всегда об одном - об одиночестве. Стихи Лосева - не исключение. Но та же лирика даёт и уроки мужества, научает терпению, примиряет с жизнью. И здесь Лосев тоже не выходит за пределы правила. Редкий и драгоценный дар: утешать, не вводя в заблуждение, ни на чём особенно не настаивая.
В стихотворении «Иосиф Бродский, или ода на 1957 год» говорится о буднях безвременья, о корчах «безъязыкой улицы» в канун долгожданного превращения людского гомона в человеческую речь -
Конечная строфа - по сути дела частотный словарь Бродского - обнаруживает первые проблески осмысленного высказывания, придающего событиям, невзрачным и пошлым на вид, чуть ли не библейскую важную простоту, которой они и заслуживают: жизнь как-никак.
Поэзия умеет вбирать в лёгкие израсходованную речь и выдыхать её, оживив, обогатив кислородом. Оправдав и воскресив утилизированный было язык, а значит и то, что за ним стоит. Сейчас - после долгого морока советскоязычия - особенно дорого это живительное свойство поэзии. С данной точки зрения поэты - адвокаты своего поколения. Лев Лосев из их числа. Надо иметь большой талант, чтобы в кухонном многоглаголании, зубоскальстве - в сотрясении водуха - различить лирическую ноту, которую - теперь она и нам слышна - мы уже не забудем.
