Стихотворения. М.: Журнал поэзии "Арион", 2002. Обложка Вячеслава Серебрякова. ISBN 5-901820-03-7 144 с. "Голоса" (Книжная серия журнала поэзии "Арион")

I. КРЫМСКАЯ БАБОЧКА

ЧУДЕСНОЕ СО МНОЙ НЕ ПРОИСХОДИТ

Чудесное со мной не происходит.
Как будто зареклось происходить.
Как будто крест поставило на мне
Чудесное. И вот что я придумал.

Надел резиновые сапоги,
В карман плаща два яблока засунул,
Купил журнал "Умелый пчеловод"
И в поезд сел до станции Голутвин.

И через полчаса произошло
Со мной чудесное. Ко мне подсела
Блондинка девушка в плаще с болонкой
И съела оба яблока моих.

Потом она на время попросила
Журнал "Умелый пчеловод", чтоб дома
Его прочесть спокойно под торшером,
Поскольку увлекалася сама

Парашютизмом. Телефон дала мне,
Чтоб я звонил ей, как найдет охота.
Потом вошли Четыре Контролера
И попросили показать билет.

Я показать билет им отказался
Категорически. За что меня
Они по всем вагонам провели
И девушкой-блондинкой попрекали.

Вот почему с тех пор я знаю точно:
Чудесное со мной не происходит.
А если происходит иногда,
Кончается необычайно глупо.

1970




БОЛЬШОЙ РАЗЛИВ У СЕРПУХОВА

Тут не простою пахло постирушкой!
Автобус по дороге насыпной
Скользил канатоходцем над водой,
Столб телеграфный черною макушкой
Едва торчал; тонули провода...
Не снова ли, как в давние года,
Потоп всемирный? Дело было темным.
И старожилы говорили: "М-да,
Такого половодья не упомним".

А Серпухов гудел, как балаган,
Играли лужи в море-океан,
Бабули в них искали ходу-броду...
А тракторист орлом врезался в воду! -
Летели брызги что лебяжий пух,
Шел пар от стен, и теплый банный дух
Мешался с острым запахом апреля.
Загадывал хотение Емеля
И зажмурял глаза - считал до двух.

Но щекоталось! Право, невдомек -
Что там такое? Думать было впору,
Что по щеке нахальный паучок
Прогуливался, как по косогору,
И золотую пряжу из брюшка
Вытягивал, как фокус из мешка,
Ошеломляя блеском, - и в зените
Соединясь, пульсировали нити
От век прозрачных лишь на полвершка!

Нашатыря чудовищные дозы
Шибали в нос, но не могли уже
Волшебной отвратить метаморфозы:
Окно в полуподвальном этаже
Открылось (словно высохшие слезы -
Потеки и разводы на стекле),
И старикашка Ной, педант сердитый,
Наружу глянул, бледный и небритый,
И вглубь отпрянул, и исчез во мгле.

Все по веленью щучьему сбывалось,
Мелькало и смеялось, и свивалось
В орнаменте облезлом и цветном,
Грязно-зеленом, розовом и пегом!
И голуби кружили над ковчегом,
Над юным, самодельным кораблем -
И не прельщались бездной, над которой
Плескалось солнце рыбой красноперой
В аквариуме светло-голубом.

1970




ПЕСЕНКА ВЛЮБЛЕННОГО ЖУКА

Ничего такого сверх
Нет в моей богине:
Только глазки, только смех,
Носик посредине.
Растерялся я слегка
От такого факта,
Взял и в майского жука
Превратился как-то.

Вот собратья с тополей
Поздравляют хором:
Был я просто дуралей,
Стал дурак с мотором.
Я летаю выше всех
Меж дерев и просек,
Только слышу тот же смех,
Вижу тот же носик.

Может, стану жертвой я
Мишки или Степки
И угаснет жизнь моя
В спичечной коробке.
Но, пока еще дано
Мне жужжать и виться,
Полечу в ее окно
Головою биться.

1971




ЛЕВША

Левша сковал гвоздочки для подковок
Игрушке царской - аглицкой блохе.
Конечно, был он преизрядно ловок,
Но посвятил усилья чепухе.

Дается ж людям бесполезный дар!
Иной искусник не такое может:
Из маковинки сделает футляр
И внутрь пылинку-скрипочку положит.

Бес, не иначе, помогает им,
Чтоб искусить сопоставленьем ложным,
И делается малое - большим,
Великое становится возможным.

А все масштаб. Подумай: я и ты -
Из космоса, и даже с самолета...
На нашу жизнь посмотришь с высоты -
Какая ювелирная работа!

1971




ВДОЛЬ ОПУШКИ

Бредут вдоль опушки коровы,
Спокойны и благообразны.
Они как невесты Христовы,
Отвергшие мира соблазны.
Дождь мочит, палит ли их зноем -
Их туши объяты покоем;
Гуртом ли их гонят иль строем,
Куда? - да не все ли равно им.
Объяты их грузные туши
Покоем; их зыбкие души
Под синею тучкой осенней
Витают, как пряжа паучья
По воздуху - или созвучья
Есенинских стихотворений.

Бредут вдоль опушки коровы,
К вечерней готовые дойке.
Шагает за ними суровый
Пастух в сапогах и ковбойке.
Ковбой, говоря по-английски,
Пастух, говоря по-российски,
Шагает в ковбойке линялой -
Ответственность помнящий малый.

Бредут вдоль опушки коровы,
К вечерней привыкшие дойке,
Привыкшие к утренней дойке,
К ковбою в линялой ковбойке,
Забыв свой характер бодучий,
Бредут под осеннею тучей,
Темнеющей медленно тучей,
Стихи сочиняя на случай.
Какой такой, в сущности, случай?

1972




КЕНГУРУ

Когда первые европейцы ступили на
австралийский берег, они увидели там
какое-то странное животное и спросили
у местных: "Как называется это странное
животное?" На что местные, естественно,
ответили: "Кенгуру" (т. е., по-австралийски:
"Не понимаем вас").

Факт

...И побрел он в тоске и в тумане,
И очнулся на тех берегах,
Где скакали безрогие лани
Почему-то на задних ногах.

"Это что же, друзья-иноземцы?
Объясните мне эту муру!"
И ему отвечали туземцы:
"Извините, мы вас кенгуру".

"Но тогда почему же при этом...
Почему, почему, почему?.."
"Кенгуру", - ему было ответом,
"Кенгуру", - объяснили ему.

Он тряхнул головою, подумал:
"Может быть, я в тифозном жару?
Что не спросишь у них - кенгуру, мол,
Отвечают на все: "Кенгуру".

И тогда он достал кошелечек,
Из того кошелечка - листок,
И свернул его ловко в кулечек,
И стряхнул сигарету в кулек.

И скакали безрогие лани,
Неизвестной свободы ища.
Терпеливые островитяне
Обступали его, вереща.

И стоял он в тоске и в печали
На великом вселенском ветру,
И туземцы ему отвечали:
"Кенгуру, кенгуру, кенгуру".

1973




ЭЛЬФ

Как мать, младенца на руки приняв,
Его разглядывает жадно - или
Считает родинки, распеленав,
Боясь, чтоб ей дитя не подменили,

Так, от отчаянья на волосок,
В болезненном и страшном напряженье
Ищу я слово, взгляд или намек -
Родимое пятно стихотворенья.

Не закружиться б только голове:
Собьется - обеспамятет - очнется,
А в люльке, глядь, лежит подарок фей
И личиком уродливым смеется.

1978




* * *

Вчера, чтоб разогнать тоску,
Я заходил к часовщику.

Мне показалось: цифры, стрелки -
Как будто не в своей тарелке.

Но, глядя времени в лицо,
Я подобрал одно словцо.

Хожу теперь и повторяю
(Скользя колесиком по краю):

Иже еси на небеси,
Мне душу перекорпуси.

1978




КАЖДЫЙ ДЕНЬ

                    Каждый день
солнце хмурое как истопник поднимается
и начинает возиться с огнем
                    каждый день
выпадает минута в природе, когда она вдруг
(взгляд освещение угол)
предлагает нам счастье за так
                    каждый день
приезжает мусорная машина к удовольствию
детей к неудовольствию голубей
                    каждый день
старик поворачивает на кушетке свою параличную
жену и делает ей массаж и жарит омлет и приносит
посуду и уносит посуду и моет посуду и звонит по
аптекам и спрашивает к вам не поступил стугерон
                    каждый день
                    каждый божий день
и фиалки и флоксы и фиалки и флоксы и фиалки
и флоксы
и еще бы халвою заесть




УЛЫБКА

В.Ч.

Он был хмурый человек,
И когда порой улыбка
На лице его являлась,
Угасая неизбежно, -
Видно, счастья в нем хватало
Лишь на вспышку, и не больше, -
Это было как награда
Мне, случайному знакомцу,
Мне, беспечному пройдохе
(Тайному его собрату
По безумью и печали);
И всего сильней хотел я
Вновь увидеть это чудо
И продлить его надолго, -
Так вот в детстве мне хотелось
Задержать цветок салюта
Над зубцами крыш и башен,
В небе дыма, туч и снега.




ПЕРЕУЛОК

Мемориальная доска
На доме балерины...
Сухая горсточка песка
И ком размокшей глины.

Девчачий слышен голосок.
Ботинки глину месят.
Она лежит, как образок,
И ничего не весит.

Пройдет школяр какой-нибудь
И отщипнет от булки.
Ласкает мраморную грудь
Лишь ветер в переулке.




ПОДВИГ УМЕРЕННОСТИ

- О юноша, не запружай реки! -
Вскричал Хирон, с размаху осадив
Свой лошадиный круп над самой кручей. -
Ты свергнешь с высоты поток могучий
В долину; но бурлящих вод разлив
С навозом вместе и конюшни смоет.
Так стоит ли мутить волну?
- Не стоит, -
Обдумав речь кентавра, наконец
Ответствовал герой. - Но как мне быть? -
- Подумай! - посоветовал мудрец
Миролюбивый. И тогда немножко
Подумал Геркулес и, чайной ложкой
Вооружась, в избытке дивных сил,
Вздохнул - и приступил...




ГОЛИЦЫНСКИЕ ПРОГУЛКИ

Хорошо после уличных плит
Побродить по корням-буеракам,
Если даже немножко знобит,
Как помыслишь о встрече с маньяком.

Да, представьте себе, маниак
По голицынским рощам гуляет,
Убивает людей просто так,
Убивает, потом расчленяет.

Страсть какая! А может быть, бред -
Весь рассказ про того, про маньяка?
Как узнаешь, где правда, где нет?
Говорят же!- и верят, однако.

Что поделать, живешь как в лесу,
Ловишь слухи, куста сторонишься,
На орешни златую красу,
Обмирая душою, дивишься.

Я ходил этой желтой тропой,
Видел в чаще оленьи орешки,
Говорил со старухой слепой,
Собиравшей в лесу сыроежки.

Полный был кузовок, не совру.
Говорила с улыбкою жалкой:
- Приспособилась. Так и беру,
Где рукою пошарю, где палкой.

"Приспособились, так и живем",-
Повторял я с усмешкой покорной,
За вороною и воробьем
Маршируя дорогою торной.

Я смотрел на рябины аллей
И на бурые доски заборов,
Кротко слушая лай кобелей,
Шорох листьев и рокот моторов.




НАД СТИХАМИ ПРОШЛЫХ ЛЕТ

Это сказано не мной,
Это сказано весной
Тою бабочкою прыткой,
Что мелькала над калиткой,
Над забором, над травой,
Умерла и - Боже мой! -
Гусеницей-плодожоркой
Стала, чтоб еще потом
Куколкой в своей каморке
Схорониться под листом.

Это сказано не мной,
Это связано с иной
Жизнью - легкой, невесомой,
Лишь витками хромосомы,
Клейкой чревною слюной
К новой ветке прикрепленной;
Исчезая в гуще трав,
Что мы видим, что мы знаем?
В жизнь из жизни выползаем,
Кокон памяти порвав.




ДЕВУШКА С ГИТАРОЙ

Выше, голубка, взмывай!
          Ястреб следит за тобою.
Выше, выше лети!
          Ястреб всегда начеку.
Он сидит на суку,
          судорожно переступая,
Древо когтями язвит,
          и оно, уязвленное, стонет...

Кружится голова,
          взгляд в этом омуте тонет.
Там, на скрещенье ветров
          ни облачка нет, чтобы скрыться...
Голос все выше летит,
          а хищная пясть гитаристки
Переступает по струнам -
          и ястреб ярится, ярится!




КОВЧЕГ

Я не знаю, что это такое, ковчег или плотик -
плоть от плоти прапрадедова ковчега,
но плывем мы на нем от последнего снега до первого снега.
Трое нас - мальчик, юноша, старец.
Мальчик волны считает, как прутья забора, тыча палкой в поток,
старец смотрит, а парень поет -
бесконечно и монотонно, как пели еще до потопа.
Снег идет, и сшибаются хлопья над черной водой,
плоской, голой и стылой,
без клочка покрывала, без кочки, без даже могилы...

Долго нас уносило, долго был берег незрим,
и бесшумно в холодные волны бросаясь, один за другим
вплавь покинули плот все мохнатые, теплые звери.

Трое нас - мальчик, юноша, дряхлый старик:
даль безвидна, но каждому дастся из них
по его разуменью и вере.

Под зазубренным солнцем,
                                          под тонкой прозрачной луной
мы плывем по теченью - мы связаны кровью одной,
этот знак несмываем.

Мальчик с юношей спят.
Мы плывем и плывем, наши тени скользят
в даль, где брезжит, вставая из вод,
                                                    Арарат, Арарат -
белоснежным большим попугаем.




ТЕНЬ

'Tis like me now, but I dead, 'twill be more
When we are shadows both, than 'twas before.

John Donne

Поэзия - театр теней,
Двумерный, эфемерный мир.
Ты ищешь жизнь полней, сочней? -
Иди в бордель, иди в трактир.

Там щупай круглую хурму,
Целуй наполненный стакан,
А здесь нет дела никому,
Ты бледен в гневе иль румян.

Умей отсечь, как тлен и гниль,
Куски бесформенного Я:
Они - не больше ты, чем пыль
Волосяная от бритья.

В час пораженья лекарей
Не верь, что все идет к концу,
Но в профиль повернись скорей
И розу поднеси к лицу.

Пусть век запомнит этот лик,
Предсмертный губ твоих изгиб.
И знай, поэт, что в этот миг
Родился ты, а не погиб.




КРЫМСКАЯ БАБОЧКА

Е.Рейну

У вечности всегда сухой закон.
Но каплет, каплет жизни самогон,
Переполняя пифосы и фляги.
И - времени послушные волы -
Вытягивают на берег валы,
Тяжелые возы горчащей влаги.

Не трезв, не пьян, брожу я целый день.
Тень-тень, мне каплет на уши, тень-тень.
А за холмом прибрежным, в травном зное,
Мне бабочка ударилась в лицо:
Да это же, ей-богу, письмецо
С оказией!.. А вот еще другое!

Замри, я говорю, замри, присядь!
Дай мне судеб известье прочитать,
Куда ты снова ускользаешь к шуту?
Чего ты хочешь, не понять никак:
То вверх, то вниз крылом, то так, то сяк,
И тыща перемен в одну минуту.

Так кто из нас хлебнул: я или ты?
Помедли, воплощенье суеты,
Не мельтеши, дай разобрать хоть строчку,-
Пока шуршит маслина на ветру
И за пригорком - к худу ли, к добру -
Прибой на нас с тобою катит бочку.

Не трепещи: ведь я тебя не съем.
Не торопись к татарнику в гарем
Мелькать в кругу муслиновых созданий.
О Мнемозина! восемнадцать лет
Тому назад ты родилась на свет:
Прекрасный возраст для воспоминаний!

Они мелькают, вьются... Как тут быть?
Чтоб их понять, их надобно убить!
Но чем злодействовать, не лучше ль выпить?
Ого! какой сверкающий глоток:
В нем Иппокрены жгучий холодок,
И страшный Стикс, и будничная Припять.

Да, нас поила общая струя,
Я бражник твой, капустница моя,
И капля есть еще в кувшине нашем.
Пусть нам Хайям на дудке подсвистит
И подбренчит на арфе царь Давид -
Давай кадриль несбывшегося спляшем!

Закружимся над солнечной горой,
Где вьется мотыльков беспечный рой,
Над серою иглою обелиска,
Над парочкой, уснувшей под кустом,
Над грузовым, грохочущим мостом,
Над Самаркандом и над Сан-Франциско;

Закружимся над мертвенной луной
(Ее обратной, скрытой стороной),
Над горсткой угольков в кромешной яме,
Над догмами, над домиком в Москве,
Где русский йог стоит на голове
И смотрит в вечность трезвыми глазами.




НА ПЛЯЖЕ

Дочка на пляже отца зарывает в песок,
Зыбко и смутно ему, словно семени в грядке;
Что-то лепечет лукавый над ним голосок,
Смугло мелькают лодыжки, ладошки, лопатки.

Веки смежил он и в небо глядит сквозь прищур.
Пятки вперед протянул - фараон фараоном.
Девочка, став на колени, как жрица Хетсур,
Руки к нему простирает с глубоким поклоном.

Мечет в них дроты свои обжигающий Ра;
Тысячи лет не кончается эта игра.
Вот пододвинулась туча, и тень задрожала...
Где ж тонкорукая?
                              Краба смотреть убежала.




СТРОФЫ О ТАНТАЛЕ

Взаправду это или мерещится? -
Стоит Тантал в потоке струящемся:
От жажды лютой ссохлись губы,
        Близко питье, но питье отравно.

Стоит Тантал по шею в Москва-реке,
По шею в Волге стоит и в Ладоге:
О, до чего красивы эти
        Радуги нефти - да пить охота.

Охота есть, и есть изобилие
Плодов земли на ветках склонившихся:
Пируй, Тантал, чего боишься? -
        Рядом - еда, но еда отравна.

А что ты думал? что незамеченным
Пройдет - кормить богов человечиной?
Что можно обмануть любую
        Правду - небесную и земную?

Но есть такие жены - Эринии,
И месть всегда за злом воспоследует.
Терпи, Тантал, терпи и думай -
        Ведь у тебя в запасе вечность.




РОНСАР, 1572

Комар, летучий гном, крылатый кровосос...

Из "Сонетов к Елене"

Бормочет спросонья Ронсар,
Ворочается и стонет:
Всю ночь над Ронсаром комар
Гудит в сладострастной истоме.
        Бесплотен, крылат и сосущ,
        Воистину он вездесущ.

"Дай кровушки, кровушки дай!" -
Сочится сквозь ставни и стены
Страшнее, чем топот и лай,
И крики, и стоны над Сеной.
        Из алчи и похоти свит,
        Он с женскою силой язвит.

Ронсар сатанеет - и вот,
На черное дело готовый,
Как призрак, с постели встает
В белеющей ризе холщовой.
        Он бьет - размозжу, истолку! -
        По стенам и по потолку.

Напрасно! Ты смертен и стар,
А меришься с силой великой.
Не сладишь, не сладишь, Ронсар,
С жужжащих вассалов владыкой.
        Бесплотен, крылат и сосущ,
        Воистину он вездесущ.

Что делать, коль сна не видать?
Осталась безделица эта:
Картавить и звуки катать,
Как кости в горсти - до рассвета.
        Молись же, что дверь - без креста
        И дряхлая память пуста.




ДРЕВО ПЕРЕБОРА

...А это значит, что решив и выбрав,
Ты перед выбором предстанешь снова,
И потому на много тонких фибров
Ветвится ствол желания любого.

Нет, ты не пыль в стихийном произволе,
Ты сознаешь, что средь густого бора
Случайностей есть Древо Перебора,
В котором - торжество свободной воли.

Оно же, впрочем, Древо Униженья
Свободной Воли, ибо так и этак
Твое желанье терпит пораженье
На каждом перепутье гибких веток.

Так или этак - лучшей половины
Лишается, стезю свою сужая,
И каждый миг, как язычок змеиный,
Раздвоенностью безысходной жалит.

О, если бы не мыслию растечься -
Не только мыслью, волком или птицей, -
Всей полнотою жизни человечьей,
Всей дрожью жил совпасть и наложиться,

Чтоб испытать все то, что недоступно,
Недостижимо, чуждо, беззаконно,
Изведать все развилки, сучья, дупла
И все плоды вкусить от этой кроны!

Есть сладкая в эдеме сикомора,
Есть темный кедр над пропастью Эрева.
Но только это Древо Перебора
И есть Познанья истинное Древо.