Михаил СОКОВНИН

РАССЫПАННЫЙ НАБОР

Иллюстрированный предметник

      Рассыпанный набор:

          Избранные произведения.
          М.: Граффити, 1995.
          ISBN 5-88726-001-7
          Состав Вс.Некрасова, подготовка текста И.Ахметьева.
          На обложке портрет автора работы Николая Касаткина.
          С.86-93.



    ЧАСТЬ 1


    В сплошной траве остались катерки,
    заката воспаленными полями
    застигнутые вдалеке реки
    мы бродим по кустам воспоминаний.


    По глади, то есть води,
    бежим: на пароходе,
    за нами быстро-быстро
    столбы,
    столбы,
    столбы,
    столбы стоят-бегут,
    столбы бегут-стоят
    и все же отстают
    и остаются тут,
    и убегают там -
    на темном берегу,
    по темным берегам.
    Сосна
    берет на-караул
    и повторяет без конца,
    сосна
    одна
    на берегу,
    на береге -
    одна сосна.

    Свинцово-бронзовый,
    последний
    свет,
    соборы, звонницы,
    проходим Бронницы,
    их силуэт.

    Утро ртути,
    репродуктор:
    "Газета Правда..."
    щелчок,
    поправка -
    "Товарищи туристы,
    первая пристань..."
    еще
    поправка -
    "Приглашаем на завтрак".

    - Ишь ты, Господи,
    даже птица
    может в воздухе
    оступиться.

    Столовая экипажа,
    "тут без чужих",
    новая каша,
    общий язык,
    - Его пропустите.
    - Простите...
    Сидите...
    спазмы ума,
    положить начало,
    - Здравствуйте, Кузьма
    Михалыч!

    На самом солнце
    в носовом салоне,
    Константиново,
    день до Касимова,
    мои мечети,
    Четьи-Минеи,
    "Знаки
    Казани" -
    было такое название.
    - Вы пойдете смотреть Рязань?
    А какая Рязань - резная?
    - Недовырезанная. Рязань -
    очень разная. Я не знаю.
    Солнце и небо,
    оцепенело,
    ярко блестящий
    крюк? или якорь?
    белый туман,
    озеро,
    рощица,
    лодочка перевозчика,
    счастье,
    данное болтунам, -
    созерцание
    одиночества.


    ЧАСТЬ 2


    ? - О золотых лесах.
    В клетке Твоего Я.
    Спицы удваивая
    белкой солнечного колеса,
    по Волге,
    как поневоле,
    после больших похорон
    медленный пароход.


    На подходе,
    на пороге
    город Горький,
    через годы -
    вздрогнет?
    или уж не вздрогнет?
    Вот оно -
    Канавино!
    Канавино,
    никого,
    собор,
    пароход
    делает поворот,
    ступени восьмерки,
    петля
    у Кремля,
    старые новостройки,
    немножко нелепо,
    осеннее лето,
    не лето -
    плита,
    только не эта плита, а та -
    в Большеболдинском
    островке.

    Выпускаемые воспоминанья -
    башня, облако,
    дождь, кафе,
    Ковалиха,
    Подкова,
    Ока и Волга,
    кладбище
    площади,
    трава и земля
    возле
    розового Кремля,
    яркое небо,
    Тайницкая башня,
    плита и победа,
    подобье побега,
    ступени
    победы,
    а выше -
    как раньше:
    Тайницкая башня,
    яркое небо
    необратимо,
    его синевы
    за тенью спины,
    за затылком
    уже я
    не вижу,
    ступень за ступенью
    пустеют,
    пустеют,
    за эти вот крыши
    тогда заходило,
    повернешь голову -
    вывернешь шею,
    ушибы,
    уж лучше бы,
    под ноги,
    под ноги,
    все сноподобно,
    Волга
    и
    проводы
    Нижнего Новгорода.

    Шлюз. Ничего себе ночка,
    точно в аду,
    ту-ту!
    ту-ту-ту!
    никак не войду!
    Кащенко,
    Зощенко,
    бред парохода,
    шипение пара,
    шорохи хора:
    четырежды кочерег,
    кочерг,
    кочерег,
    четырех кочерег,
    что, дышишь еще?
    что, дышишь еще?
    ох, паршиво,
    паршивейше,
    хорошо,
    на древнегреческом -
    хоэфоры.


    Клещи́
    раскрасили и бросили
    ключи в печь
    если станете объяснять
    как делается уродливое добро
    то пожалуйста
    и уговаривайте



    ЧАСТЬ 3

    Столпотворение,
    машинное отделение,
    много лет
    занятый туалет,
    III штурман
    и
    "С добрым утром",
    - Кстати, когда обед?

    Углич,
    столбы, деревья,
    ясный осенний свет,
    вот и экскурсоводы,
    ожидающие пароходы.
    Церкви,
    3 версии -
    зверские-зверские:
    убит,
    сам убился,
    скрылся и жив.
    - Теперь уж не жив...
    - Бедные угличане...
    - Не говори...
    - Они-то ведь не молчали...
    Димитрия на-крови,
    босая,
    Мария Нагая,
    на крыльцо выбегая,
    звуки набата,
    расправа,
    - Да нет, это слева
       а справа -
       палата...
    Уши, ноздри, глаза,
    колокол без языка,
    вплоть до Тобольска,
    польское войско,
    резня,
    горожане,
    похуже Рязани,
    - Ну, это нельзя:
       поляки наши друзья...
    - Бедные угличане...
    Заря,
    раззоря,
    кулака,
    купола, -
    и плакали колокола
    Введенского монастыря.


    Мало-помалу
    ползем по каналу,
    дохлый
    холод,
    сметана
    тумана,
    топот колес,
    дамский угодник,
    старый козел,
    рамоли́,
    Натали.
    Ольга Владимировна...

    Палуба вымерла:
    "Севрюга на мели".

    Ангина,
    обидно,
    - Вы бы сказали,
       мы же не знали,
       что Вы замерзали.
    - Я бы сказал - !...

    Хороший скандал:
    - Опоздание...
       Без обеда...
       Команда не виновата...
       Разъяснительная беседа...
    - Мне все равно,
       пароходство ли горбюро,
       спасибо за все добро!
       Ожидание - мата!


    Скользнул парус, и скользнула улыбка.
    Или - парус скользнул, как улыбка?
    Или - солнце скользнуло по белому парусу?
    Или вода - улыбнулась вечернему солнцу?


          1975

Продолжение книги "Рассыпанный набор"                     



Вернуться на главную страницу Вернуться на страницу
"Тексты и авторы"
Михаил Соковнин

Copyright © 1998 Михаил Соковнин (наследники)
Публикация в Интернете © 1998 Союз молодых литераторов "Вавилон"; © 2006 Проект Арго
E-mail: info@vavilon.ru