1

Прикоснись верхней губой
подушечками пальцев
смычком от детской скрипки притронься

к следу
(шрамчику чуть заметному)
что остался от этого времени

легкомыслия?
(да нет – не легкомыслия)
наверное правильнее сказать что невинности

Как чисто вдруг стало
поразительно
(может быть подозрительно?) чисто

Зима – не – зима
весна – не – весна
и как-то зябко и жестковато

как в той (из стиха)
стокгольмской постели застеленной
нечеловечески свежим бельем

2

О белье холодном стокгольмской постели
я вспомнил
и забыть не могу

и вот словно весь окоём
в простыню эту с текстом проступающим
запеленут

и она ниспадает к морю
могучими складками
из выветренного известняка

и еще ветренней  холоднее и смертней
всё это видится
с крыши железобетонного дота

(внизу
портовое чрево
рождает гигантский корабль)

3

Так и смотреть
пока ночная мгла
(как Пушкин бы выразился)

да пока мгла смерти
не упадет
и не смешает небо с морем

(как выразился бы
более искушенный в таких вещах поэт
Василий Тредьяковский)

Корабль уже дымит в открытом море
Еще почти светло
но руки замерзли

и стихотворенье оборвалось
словно жалобно скрипнувшая
пиния

4

Я так и не смог оживить
звук тот виолончельный          послышавшийся
у створа нижней камеры

Что это было?
рокот моторов          непривычно сдержанный
у статуи Густава-Адольфа

или замедленный
перевод
с одного языка на другой?

Видеоряд:
Гамла Стан          музыкальная лавка
витрина:

что-то там медное духовое
(благородство лакированных дек
прогнувшийся беловолосый смычок)

И вот он всё не утихает
за два месяца
вконец          истомил измучил меня

Если я верно реконструирую
это до малой октавы
впрочем нет:

палец
с утолщеньем мозольным
прижат и вибрирует

который?
безымянный?          (это труднее всего)
значит фа          может быть фа-диез

а если легкое
(смотри начало поэмы)
неуверенно-робкое
как объятье первое отроческое
прикосновение
Да          флажолет

то есть снова
хотя и иное
но до

5

Вот ты всё говоришь          этот звук
вздох этот струнный          спазм оркестровый
а ведь рушится          рушится всё
              всё ниже и ниже давящее небо

Стенки сосудов черствеют          глохнут
так что не слышно уже ничего
бункер телесный
              музыку поглощающий склеп

Лето и осень
и снова:          лето и осень          Боже
как утомительно всё это          кольцами годовыми
              дряхлеющий ствол бытия

и когда-то
к радостным прикосновениям чуткие руки
превращаются в грубые ветви
              негибкие ветви старых деревьев

и ветер играет          шевелящимся мусором
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .

6

Нет          я был неправ в прошлый раз
никакие
это не вздохи

озлобленные крики людей
сирены
свистки

обрывки разнузданных шлягеров
смех порочный
деформированный вокализм

дыханье душное
с привкусом легким
гниенья

Удар по лицу
нос заложило от крови
подступает рвота

Приехали:
Вот он          последний шлюз –
он открыт

7

Да          и никакой уже сладостности
и мелоса уже          почти никакого
сочетанье отдельное звуков
              сетки ритмической хлеб зачерствел

то ли аккорды
то ли просто последовательности нот
и это небо октябрьское          в непролившихся
              в нас не остудивших каплях дождя

тихое перетекание струй          через воображаемые –
реалии уже совсем позабыты (как будто замечены были они)
створки чего-то          (кто же знает
              как это там называется?)

и только птицей          не по сезону весенней        кричит
не то окончанье чего-то          не то начало чего-то
песня мезолитическая          звукоряд ущербный
              и тот случайный        и тот невпопад

обращающийся
то вульгарной частушкой
то ностальгическим шлягером
              то гомофонным хоралом

его повторить невозможно
как звон карильона
как ритмику          затихающих во дворе
              аплодисментов

* Шлюзы (швед.). Водная система и станция метро в Стокгольме.