Выражение "бронзовый век" я услыхал впервые в 91-м, как будто, году, на первой в России научной конференции, посвященной творчеству Бродского. Был я тогда студентом, написал небольшой доклад, смысл которого сводился к тому, что ранние (начала 60-х) стихи Бродского выполнены в русле символистского творческого метода, и поехали мы в город на Неве вместе с моим однокурсником, другом и товарищем по тогдашней маленькой литературной группе "Вавилон", Алексеем Мананниковым, автором редкостно обаятельных хайку. Впоследствии Леша совершил ряд странных поступков: сменил фамилию на "Лобков", мотивируя это какими-то сложными семейными причинами, бросил писать и, в конце концов, по слухам, сделался довольно крупным деятелем религиозно-философской секты, следующей учению Гурджиева. А тогда мы слушали с умным видом всякую филологическую (а больше - околофилологическую) штуковину, ночевали при этом на вокзале (Леша страдал больше - из-за мокрых насквозь ботинок, которые негде было просушить) и были, на свой лад, счастливы. Сейчас же я пишу об этом потому, что, во-первых, вспомнить о былом счастье всегда приятно, во-вторых, конец поэта Мананникова (и его превращение в сектанта-функционера Лобкова) ощущается мною как одна из существенных утрат моей жизни, и в-третьих, потому, что переходить собственно к теме "бронзового века" мне скушно и противно.
        Так вот, на той приснопамятной конференции довелось мне услышать выступление человека, известного литературной богеме под именем Владислав Лён. Он вынес с собой на кафедру несколько ватманских листов, испещренных нарисованными фломастером разноцветными кружками, квадратиками, треугольничками, и начал объяснять про "генеалогическое древо бронзового века русского стиха". Каждая геометрическая фигурка на схеме означала некую литературную группу. Процесс был представлен в движении: по вертикали откладывались десятилетия (начиная с 50-х); парадокс был в том, что группы имелись в виду исторические (т.е. реально сложившиеся в пространстве неподцензурной литературы тусовки), а о развитии говорилось в смысле поэтики; а поскольку биографическая близость и близость творческих принципов и практик коррелировать отнюдь не обязаны - постольку представленный в данном докладе метод напоминал попытку предсказать маршрут автобуса по составу едущих в нем пассажиров (отдельные вещи вполне могут быть угаданы, но в целом занятие совершенно бестолковое). Полемизировать с Лёном никто не решился, и только элегантно язвительный Михаил Лотман заметил, что схема приобретет гораздо более логичный и законченный вид, если считать, что по вертикали откладываются не годы, а градусы.
        И вот с этих-то пор выражение "бронзовый век" намертво связано в моем представлении с какой-то тотальной неадекватностью, с математической формулой, имеющей вид "2x2=стеариновая свечка". Но даже если отвлечься от этого, оное выражение никак устроить меня не может. Не в последнюю очередь - по причине апелляции к пресловутой культурной модели "золотого века", которая утверждает ведь идею неуклонного ухудшения и падения как сущностной основы любого развития. Ясно же, что золотой век чуть лучше, чем серебряный, серебряный значительно лучше, чем бронзовый, а затем уж начинаются века без имени, века, оставшиеся за чертой тройки призеров, и чем далее - тем глуше и безнадежней. Хорошенькая, стало быть, перспектива. Реальная история русской культуры вообще и литературы в частности выглядит совершенно противоположным образом: "серебряный век" гораздо богаче и разнообразнее "золотой" (пушкинской) эпохи, а нынешняя эпоха, сдается мне, давно обошла по масштабу и качеству свершений начало нынешнего столетия. И еще одно кажется мне существенным: формула "бронзовый век" отдает нехорошим фетишизмом имени (в его противопоставлении термину). Характеризуя эпоху как эпоху, скажем, постмодернизма, приходится давать себе труд объяснять, что это, собственно, означает, какие свойства эпохи имеются в виду, и т.д. Характеристика "бронзовый век" есть чистый жест называния: бронзовым веком мы наименовываем ЭТО, что бы это ни было. И дальше можно спокойно обходиться без понимания, на вопрос: "Что это?" - отвечая: "Это у нас бронзовый век".