На временно закрытом по случаю избирательной кампании сайте Вячеслава Курицына "Современная русская литература с Вячеславом Курицыным" (для ясности: в кампании участвует не литература, а Курицын) – внеочередная публикация. "Отвергнуто всеми бумажными изданиями. Срочно публикуется..." – гласит объявление. Срочность была так велика, что не успели вычитать, и посреди чуть не каждой строки бесстыдно торчат прикинувшиеся при сканировании дефисами знаки переноса.
        Отчего ж так приспичило? Что за бессмертное сочинение пронес по всем бумажным изданиям прозаик Александр Иванченко? И кто он, вообще говоря, такой? Предвосхищая этот естественный читательский вопрос, автор предваряет свое сочинение краткой справкой, из которой явствует, что он достиг в литературе немалого, а именно: был номинирован на русского Букера в первый год существования оного. Серьезная вещь, что и говорить. Странно только, что писатель Иванченко забыл упомянуть о другом своем творческом взлете – месте секретаря в одном из многочисленных Союзов бывших советских писателей. А также об ордене "Знак почета" и премии журнала "Уральский следопыт" за 1975 г. – то и другое принадлежит ему по праву, писателю Иванченко, еще в далекие семидесятые обессмертившему свое имя, например, книгой "Путь к рекорду", изданной в Барнауле в серии "Люди Алтая".
        "Повесть-памфлет" Иванченко, называющаяся не то "Urbi et Olbi" (sic!), не то "Поверх цензуры", не то и вовсе "Купание красного коня" (так загадочно выставлен полужирный шрифт на лицевой странице, что разобраться в этом трудно), состоит из 13, разумеется, глав. Характерным образом 13-я, "Лукойлов пир", по объему примерно равна остальным двенадцати вместе взятым. Такова у данного текста композиция. На этом автор не останавливается, а бестрепетно следует дальше, к вершинам художественной смелости: главки с 7-й по 11-ю представляют собой чистые эссе на тему о царящем во всем решительно мире безобразии, никак не связанные с заявленными в первых шести главках травестийными персонажами. Возникает, говоря словами другого, более известного читающей публике (но зато никогда не руководившего советскими писателями) фантаста-памфлетиста Роберта Шекли, "не слишком чудовищное подозрение": писатель Иванченко сперва написал памфлет "Лукойлов пир" (изображающий юбилей Беллы Ахмадулиной в виде безобразного тотального шабаша), а потом пораздумался – да и добавил к нему все остальное изобличение этого отвратительного мира, какое только накопилось в загашнике. Вот и вышло сочинение, не страдающее никакой композиционной логикой. Да и какая логика, когда кровь кипит и стынет в жилах от благородного негодования!
        На кого же это негодует писатель Иванченко? Странное дело: как раз на других советских писателей, лауреатов тех же самых премий, кавалеров тех же орденов, честно подвизавшихся на ниве пополнения книжной серии "Люди Алтая" и других подобных серий. Нехорошие люди. Только о себе думают – нет бы о стране или, того гляди, о вечности. Партбилеты – и те жгут как-то невовремя. И не возвышают, бляди, свой голос против прогнившего режима (как прошлого, так и нынешнего). А если возвышают – все равно не угодили: не там, падла, не так и не тогда возвышаешь. Назову тебя за это Крестовоздвижнером, чтоб тебе неповадно было сына называть Ермолаем.
        Право, Александру Исаевичу следовала бы кличка поостроумней. Да и поэт Андрей Лонжюмо – тоже вроде как выдает проблемы с фантазией (особенно если вспомнить, скажем, поэта Померещенского в "Башмаке Эмпедокла" Куприянова).
        Скучно писать, право. Ума не приложу, чем они все так обидели писателя Иванченко. Букера не дали? Так ведь это когда было... Сапог не лижут за успешное руководство Союзом бывших советских писателей?
        Прочитайте этот текст. Его убогий пафос, его грошовый сарказм, стремление исподтишка ущипнуть всех, кто оказался в пределах досягаемости, – в своем роде совершенны. Сказать по правде, никого из ущипнутых не жалко. Но заслуги автора в этом никакой нет: он и сам – ровно такой же, плоть от плоти этих кавалеров ордена "Знак почета" и лауреатов премии "Уральского следопыта", замазывающих грубо выдранными цитатами из "Приглашения на казнь" собственные бессмертные творения под названием "Путь к рекорду". Туда ему, вместе с большинством его героев, и дорога. Критик Курицын, надо понимать, еще спляшет на их костях.