америка в моей жизни / 27.05.2003

• Вадим Калинин

  Среди многочисленных мифов об Америке есть и такой:

  Американская культура тяготеет к интеграции. Чуть ли не ежеквартально на территории Соединенных Штатов возникают новые культурные центры. Каждый такой центр представляет собой город с двух-трехмиллионным населением, где все жители, за исключением ничего не значащего обслуживающего персонала, занимаются изучением и пользованием отвлеченных, фундаментальных и ни к чему не имеющих отношения дисциплин, если не предаются самой оголтелой и разнузданой творческой активности. Население этих мест продвинуто совершенно противоестественным образом и поражено страшнейшими формами снобизма, чудовищным комплексом исключительности и совершенно не способно общаться с обычными, заурядными американцами. В таких городах ежесекундно производятся сотни, тысячи тонн эссеистической литературы. Однако высокопродвинутые жители culture-city всегда готовы потребить в два раза больше эссеистики, чем произвели на свет. Поэтому неправда, что простой американец не любит читать эссе, он просто не успевает их перехватить. Жители глобальных культурных центров вычитывают все до последнего листочка. Не зная, что здесь правда, а что нет, но памятуя, что дыма без огня не бывает, я из осторожности отступлю в дальнейшем, с позволения читателя, от жанра эссе, из соображений как бы чего не вышло. Напишу-ка я лучше несложнецкий такой рассказик, дабы прошел он тихо, мирно, как бульварное чтиво, не вызвав вожделения в жителях квазикультурных метрополий своей эссеистической природой.

  
  Письмо какому-то другу

  Что-то дует. Весь залив в барашках. Значит, скоро сентябрь. Последнее время сезонная смена окраски местной растительностью волнует меня ощутимей хорошего порношоу. В конце концов, самка, какой бы она ни была, — это всего лишь пространство между первым и последним сочлененьем ноги. То, что имеет свойство обретаться вне этих пределов, всегда забавней. Забавней уже потому, что обширней.

  Кстати, на днях завел самку из аборигенов. Здесь это непросто для иноземца. Тем более для гигантского арахнида, то бишь для меня. Тут на нас смотрят с опасливым почтением, но совершенно безо всякого тепла. Ты знаешь, я не секс-шовинист. Межвидовое спаривание в случае духовной близости между представителями двух разных видов явление нормальное, а часто необходимое. Я не в восторге от внешнего вида местных самок, однако... Но меня боятся. Можешь себе это представить. Погоди-ка, звонок...

  Приходили два урода из ксенонадзора. Черный нормальный парень, даже очки снял. В конце концов у меня бумаги в порядке. Но «белый»... Я сначала вообще не понял, как можно так себя вести. Впрочем, скоро он моргнул второй парой век по своим «Рэйбэнам». Я пообещал черному, что как только первый циклопод станет сенатором, я тут же эмигрирую обратно.

  Толком объяснить, что хотят, парни не смогли. В квартиру я их не пустил. Если этот визит из-за девчонки, то, возможно, я и в дерьме. Кстати, вчера обнаружил кучку собачьего дерьма. Прямо в подъезде. Пошарил в «карманах», нашел три штычка сорок пятого калибра. Положил в кучку. Написал на стене: «Три дерьмовых пули!». Вообще с девчонкой все не идеально вышло. Пошел вчера вниз поесть белых слепых крокодилов и встретил местного райтера Гордона и его любовника. Я когда выхожу в люди, принимаю образ высокого блондина в голубых ботинках. Я же визуализатор. Без своего искусства я бы никогда не интегрировался в здешнее общество. А так вполне внятно работаю как такси. То бишь вожу на спине людей. Сто восемьдесят километров в час я делал еще в школе, а больше здесь и не надо. Пассажиры видят себя в салоне несвежего форда. Новая машина снижает самооценку клиента. Ядовитые волоски на моей спине действуют на клиента как слабый наркотик. Постоянная клиентура. Drive $ Drug. Однако аборигены для меня пока все на одно лицо. Так что черты фантома моего плавают. Гордон принял меня за пушера из Канады и стал клянчить в долг PCP. Я им говорю: «Отвалите, пацаны, мне балабасы нужны, ничего не могу. Типа герла на севере, на границе откинулась». И как-то я дерьмово припарковался... короче тюкнул меня в зад недешевый такой кар, и потек у них радиатор. Повылазили морды. В общем, пришлось пересеcть к ним в машину (все же я визуализатор небесный). Там был врач, связанная гёлфренд канадского пушера (легка на помине), азиат какой-то и др. Завезли меня черт-те куда. Был там здоровенный стенд рекламный, этажа в четыре, на нем лицо девицы и в зрачке у ней дверь, в дверь мы и вошли. Там сквер такой тухлый, кусты, булыжники, рухлядь всякая. Усадили они связанную девку на двуручную пилу, врач достал щипцы, хромированные, страшные, и вознамерился девице соски повыдергать. Я растерялся совсем, выпустил хобот и высосал врачу мозг. Отчасти с перепугу, отчасти чтоб понять, чего эскулап от меня хочет. Фантом я не удержал. Слишком перенервничал. Остальной народ разбежался. Только девица смотрит на меня, хрюкает от радости. Ну, я её забрал домой. Она дома почистилась, поела, стала клянчить наркотики. Наверное, за пушера меня своего приняла. Кокса я ей не дал, а сканка чуть насыпал. Она заснула. Мило так заснула. Мягкое существо такое, трепетное. Надо будет с ней выспаться. Кстати, пробудилась только что... вечером допишу...

  Вот и завечерело. Поздравь, теперь я совсем не секс-шовинист. Утром, как проснулась она, так все и содеялось. Сложное такое чувство, прям никак и не опишешь. Однако еще беда. Утром не заметил, понял только что. Я себя арахнидом больше не вижу. Ни в зеркале, ни так просто. А вижу себя блондином в голубых ботинках. При этом ботинки не снимаются. Расстроился сначала, хотя чего огорчаться. На родину пока я не горю желанием вернуться. Страшновато там, на родинке-то. А здесь так даже удобней. Только с ботинками надо что-то делать. Пробовал резать, больно.

  Сейчас в баре. Звучит «Луна и Водка». Водки себе заказал. Первый раз в жизни. Девчонка убежала куда-то. Тоскливо без нее.

  Вернется? Не знаю. Арахнид ли я? Теперь тоже не знаю. Вообще ничего не знаю. Кстати, врача нашли без мозгов. По телеку показали. И по крокодилов не сходишь больше... хоть плачь.

  Шумит залив, за серой оградой пластмассовая финиковая пальма. Около мыса колупается чья-то парусная яхта, скособочилась вся. На шатком стуле кто-то забыл комиксы на античную тему. Около стойки средиземноморский кудрявый педик по кличке Кипарис слушает плеер, релакс-аудио, «Голос дрозда».