америка в моей жизни / 27.05.2003
- Сергей Завьялов
«Хотя я не надеюсь быть понятым»У меня есть гигантская карта Соединенных Штатов Америки. 5,5х3,5 метра. Когда я ее вешаю на стену, она занимает ее всю в крупногабаритной комнате сталинской квартиры. 24 листа, и на каждом надпись «Генеральный штаб». Секрет, где я ее достал, но думаю, что изначально ее спиздил слушатель одной из многочисленных в нашем городе военных академий.
Зрелище не для слабонервных. Она завораживает, от нее не отвести глаз. Она пугает. «Разливы рек ее подобные морям». На берегу самой «главной» реки, в названии которой все согласные плотоядно удвоены, живут мои дети, и это не может меня не раздражать, потому что они не со мной.
Я никогда не был в этой стране, и мне дискомфортно представить себе десятичасовой перелет через океан. Мало того, мне трудно даже помыслить ее. Я психологически обжил для себя небольшое пространство от Лиссабона до Челябинска и от Стокгольма до Еревана. Не раз ловил себя на неприятном чувстве при мысли о том, что есть такие места, как Сибирь или Тихий океан.
Однако мой любимый русский поэт родился в Омске, а из нерусских — едва ли не половина американцы, при том, что кроме поэзии мне мало что на свете интересно. Но самые любимые, Паунд и Элиот, в сущности бежали из нее, а это выявляет какое-то глубинное неблагополучие, скрывающееся в ней.
В России (да и в Западной Европе, где живут мои ближайшие родственники) сейчас принято говорить об Америке с некоторым раздражением. По старой антисоветской привычке не разделять с толпой мнений и страстей (Е.Онегин) пытаюсь понять его природу, и она, если не ошибаюсь, низменна. Это успокаивает.
Почему же так дискомфортна для меня сама мысль о жизни в этой стране (где, к тому же, находится моя семья)?
Начну с расового аспекта. Для меня большой проблемой, а затем большим счастьем было обретение моей мордовской идентичности. Я обжил внутри себя эту призрачную страну (русскую Ирландию), учил ее язык, ходил через ее дубравы и поймы. Я в принципе был бы готов (при приемлемой социализации) в нее вернуться. Ее небольшая территория1, максимум 400х400, сопоставима с Чехией, Венгрией, Сербией и трехмиллионное население сопоставимо с Литвой, Ирландией, Израилем, ее полумиллионная столица, ее десятитысячные города, где в час «пик» по улицам гонят коров, соизмеримы с моим представлением о человеке, соответствуют моей телесности. Я хотел бы в ней жить вместе с сотнями тысяч потомков беженцев XVII века2, читать свои лекции по античной литературе на кафедре, основанной Бахтиным, и воспитывать таким образом будущих переводчиков Еврипида и Горация на мордовский язык3, все глубже уходить в нее в своих стихах4.
Американская модель мира, «плавильный тигель культур», как говорят в рекламе радиостанции «Свобода», диаметрально противоположна моей. В этом отношении в Америке я бы заинтересовался разве что атапасками, алгонкинами или навахами, но мне, к сожалению, не приходилось слышать о каких-либо созвучных культурных явлениях в их среде.
Далее, аспект классовый. Я хотя и не патриций, но недолюбливаю буржуазию. Мне неприятно представление о жизненной деятельности как о производстве конкурентоспособных продуктов. В небольших европейских странах, которые я неплохо знаю, Финляндии и Литве, само их существование сопротивляется маргинализации дорогих мне небуржуазных культурных страт: поэзии, академической музыки.
Я сознаю, что Америка занимает и в них одно из ведущих мест, но это происходит как бы вопреки, и моя классовая солидарность не позволяет согласиться на такой порядок вещей.
И, наконец, аспект политический. Да, судя по всему «Блок НАТО всегда прав», как было написано на стене мужского сортира в одном из петербургских вузов: наверное, политика удара по ебалу таким персонажам, как Милошевич, Хусейн или Омар, единственно реалистическая, но я хочу большей последовательности, и тогда с трудом понятен отказ от признания факта армянского геноцида в Турции или переговоры с Арафатом.
Аргументы прагматизма и рентабельности для меня не работают: нарушено единство морального стандарта — и всё летит в помойную яму.
Не знаю, удалось ли мне сказать нечто внятное. В конце концов мой любимый американский поэт писал как раз о том, что мы живем в мире несказанных и неуслышанных слов5.
1 Я имею в виду историческую Мордовию, а не мордовскую автономию в границах (втрое меньших) 1934 года.
2 В ходе русского завоевания Мордовию покинуло две трети ее населения.
3 Который еще предстоит создать из двух письменных диалектов.
4 В моих стихотворных циклах «По направлению к дому» и «Берестяные грамоты мордвы-эрзи и мордвы-мокши» используются цитаты из мордовской эпической и обрядовой поэзии.
5 Пепельная среда, V.