школьный урок в моей жизни / 10.12.2003

• Арсений Ровинский

  «Надеюсь, если мы вздумаем продавать друг друга, мы не сделаем этого бесплатно», — пишет Гинзбург Бухштабу в 25-м году.

  Бухштаб в своём предисловии к Фету в «Библиотеке поэта» цитирует письмо Фета к Полонскому: «Художественное произведение, в котором есть смысл, для меня не существует».

  «Стихи никому здесь не мешают обделывать дела свои» — пишет Полонский.

  Думал ли Полонский, что есть места, где стихи мешают кому-то обделывать свои дела?

  Призывал ли нас Фет к созданию бессмысленных художественных произведений?

  И, наконец, что имела в виду Лидия Яковлевна?

  
  
  

  Всё вышеприведенное — слабая тень логики, которой пользовался на уроках русского языка и литературы Вениамин Фёдорович (Веник) Литовский. В конце 70-х — начале 80-х годов прошлого века. На улице Лермонтова, в средней школе ╧4 в городе Харькове.

  
  
  

  То есть логика Полонского естественна для поэта (сравните — «Поэзия в состоянии улучшать нравы» — у Гандлевского). Вообще логика эта, видимо, естественна для нормального человека. Неестественно только то, что эту логику не прививают в нормальных школах.

  
  
  

  «Кроме того, надо быть хорошим до тех пор, пока это возможно», — пишет Гинзбург Бухштабу в 25-м году.

  Головой семиклассника Власова, посмевшего смеяться над Веником, Веник распахивал двери кабинета, выкидывая Власова с урока. Веник был диктатором своей логики, другая не имела права обнаруживать себя в 45 минут, отведённых Венику.

  
  
  

  Фет писал письмо Полонскому за четыре года до смерти, поэтому приписывать парадоксальность его высказывания юношескому максимализму не представляется возможным.

  Смысл, о котором говорил Фет, есть здравый смысл.

  Логика, которой противостоял Веник, есть житейская логика.

  Альтернативой тому и другому является поэтическая логика, смысл, который подсказывает поэту не его жизненный опыт, но язык, на котором он пишет.

  Повторять это вслед за Бродским было бы излишним, если бы не вопрос «где проходит граница между актуальной и неактуальной литературой», по-прежнему волнующий апологетов «правды жизни».

  
  
  

  «Ведь наши имена не множимы, но кратны / распахнутой земле...» — не является ли это примером той высокой бессмыслицы, к которой призывал нас Фет?

  Когда пафос уровня «мой милый что тебе я сделала» вызывает отвращение, а логика типа «у тебя спид а значит мы умрём» не работает.

  Когда важно правильно задавать вопросы, а не вовремя отвечать на них.

  
  
  

  «Приезжай — гарантирую тебе солнце, море, абрикосы и, на выбор, очаровательную девушку, в которую ты сможешь влюбиться на целый месяц», — пишет Гинзбург Бухштабу в 25-м году.