английский язык в моей жизни / 7.08.2004

• Мария Галина

          Я знаю английский язык лучше всех в нашем квартале. Не удивительно — квартал заселялся жителями из близлежащего барачного поселка. Говорят, тут, помимо барачного поселка, имелся овраг, по дну которого текла река, и яблоневый сад.
          Потом овраг засыпали, а речку вывели в трубы. Под трубами прошлой зимой похоронили моего Рыжего. Время от времени он мне снится. Он куда-то убегает, и я понимаю, что там другие злые собаки, и его разорвут. И я зову его, но, как всегда во сне, не могу крикнуть, и побежать следом тоже не могу. Вижу только темное пятно в тумане, все меньше, меньше.
          А яблоневый сад, разумеется, вырубили. Осталось несколько яблонь, которые продолжают давать никому не нужные, круглые, крепкие, сладкие яблоки. Осенью падалица устилает мокрую землю, яблоки гниют, делаются бурыми и перепоясываются белой бугорчатой плесенью.
          Английский я преподавала, когда совсем было хреново и жрать было в принципе нечего. Учила знакомых, детей знакомых, знакомых детей знакомых. Знать язык лучше всех в нашем квартале не бог весть какое достижение, но ученики были из других кварталов и, как ни странно, в большинстве своем оставались довольны. По крайней мере, некоторые потом продолжали заниматься языком с успехом и без моего участия. Наверное, я их не сильно гнобила и уважала их прайваси. Одну какую-то уж совсем дальнюю девочку, маме которой меня рекомендовала мама другой девочки, которая попала ко мне через маму еще одного мальчика, я встретила на последней нон-фикшн. Она, эта девочка, как выяснилось, поступила в языковый вуз. Я ее не узнала, хотя она совсем не изменилась. Она сама меня окликнула. Я вообще не узнаю людей, если вижу их все время в одной и той же обстановке, а потом встречаю в другой. Многие обижаются. Но я не нарочно. Я правда их не узнаю.
          В глубине души я полагаю, что существует только один иностранный язык — английский, а все остальное от лукавого. Поэтому все время пытаюсь вставить в украинское предложение английские слова. Не понимаю, почему французам уж так хочется, чтобы у них был свой собственный иностранный язык, — можно подумать, они способны на нем написать что-то толковое. У них песни хорошие, но для песни как раз внятный язык совершенно необязателен, скорее наоборот — если перевести на русский все эти французские шансоны, получится дикая попса и пошлятина. А так, когда непонятно, вроде даже и ничего.
          Когда с деньгами стало получше, я это дело бросила. Потому что это неприятно — сидишь, ждешь звонка в дверь. Вот сейчас придет ученик и надо его учить. И при этом постараться не очень опозориться, потому что тогда в другой раз он не придет. Уже за полчаса не возможно сосредоточиться, читать, пить чай, по телефону говорить. Есть тоже нельзя, особенно пахучую еду. Обычно ученики опаздывали минут на пятнадцать. Значит — сорок пять минут чистого времени из жизни вон. И еще звонок у меня был такой резкий, что надпочечники тут же выбрасывали просто запредельное количество адреналина. Так что я сидела, напрягшись, и ждала, когда ударит по ушам.
          А когда ученик приходит, ни в коем случае нельзя показывать, что ты напрягаешься. Он же тоже будет напрягаться, а это вредно для процесса обучения. Больше всего я боялась выработать у учеников отрицательный условный рефлекс на английский язык. То есть, кричать на них нельзя, ругать их нельзя. Смеяться над ними нельзя и в личные отношения вступать тоже нельзя. То есть испытывать личную неприязнь — нельзя. А хочется. Ходят тут всякие...
          В общем, ну его, этот язык. Эти ужасные, тоскливые темы:
          «Моя семья», «моя работа», «моя школа», «мой город».
          У нее уже третий папа сменился, а я ее буду спрашивать о семье? Да и я чем лучше? А Москву я до сих пор плохо знаю, и так и не полюбила. Это не мой город. Я вообще не знаю, какой город — мой. Лондон, наверное. Я там была несколько раз, и мне понравилось. Точно, мой город, потому что там я хорошо понимаю, куда, что и зачем, и вообще, там в садах черешни, а на улицах платаны. Точно — черешни, что я, черешню не узнаю, в самом деле? Но туда без визы не пускают. И вообще — есть отдельная тема, она так и называется «Лондон». Но я ее не люблю — это какой-то другой Лондон. Там, в этой теме, почему-то все время идет дождь, и еще что-то про парламент. Омерзительная тема.
          А в этом Лондоне такое чистое небо, что видно, как по нему летают «Боинги».
          Вообще, те города, которые я люблю, почему-то не захотели стать моими. Питер, например. Или Киев. Про Одессу я уже и не говорю, это город-людоед. К нему нельзя приближаться. Либо он тебя съест, либо отгрызет кусок. Есть еще города типа Конотоп, но это какие-то мистические места. Трудно представить себе человека, который живет в Конотопе. Зато там на платформе мимо вагонов носят вареных раков. И, что характерно, я ими пока еще ни разу не отравилась. Хотя отравиться, говорят, можно как нечего делать — раки в реке питаются мертвечиной. Такое у них пищевое предпочтение. Их за это нельзя презирать — мы же их едим.
          В общем, ну его, этот английский. Одна тоска от него, как начнешь думать...
          Зато Гарри Поттера я читаю на языке оригинала. И могу вас заверить, что русский перевод ну совершенно никуда не годится!