птицы в моей жизни / 6.08.2005

• Наталия Черных
  Снегирь

          Его появление напоминает восход солнца в ветреный морозный день, в степях Поволжья. Сочные, почти арбузные краски, чуть помутневшие на холоде, сыплются с перьев кропила вместе с землицей и в землицу. Чистую, ароматную, спящую, не тронутую мукой весенней, землю-невесту. И того довольно, что в ней спят все соки и травы, которые соками её питаются. Солнце-сердце, ожившая льдинка, снегиринка, лучистая крошка.
          В детстве я видела множество снегирей и радовалась им. Сейчас осталось только ожидание первого снега, и я пишу о снегире как о первом снеге. Кажется, я даже помнила, как снегирь кричит. Как самая толстая и большая во всей вселенной синица. Голос со ржавинкой, с окариной, испытанный множеством метров и холодом расстояния. Вот и закончилась разлука. Все птицы летят в среднерусские полосы пить талую воду, богатую живительным воздухом, чтобы их птенцы выросли крепкими. А снегирь появляется в начале зимы, и его птенцы с рождения вооружены солнечным нагрудником. Серенькие, невзрачные, толстенькие, но снегирята. Со временнем в каждом затеплится птичий огонёк.
          В детстве я видела их стайками, пять снегирей под рябиной. Снегири прилетели! И снег уже до весны не растает. Четыре снегиря осталось, пятый пошёл рябину клевать. Слышно: поёт. Не видно, как поёт. Четыре снегиря подумали, и одного послали: узнать, достаточно ли хороши ягоды рябины, морозом приготовленные. Три снегиря осталось.
          В тот детский день снега было много, и санки проваливались так глубоко, что я кроме снежных высоких обочин, исписанных волнами ветра, и не видела ничего. Одеялко под шубой, поверх красных, жёлтых и белых реечек. Алюминиевый скрип полозьев стелется чужою досадой. Новые санки, тебе купили, береги. Родители не очень любили возить меня, а мне нравилось кататься не самой. В тот день под рябиной, росшей у границы соседнего двора, сидело три снегиря. Я уже не увидела, как один из трёх улетел: вкусная была рябина.
          Рябина — дерево небесное. Ствол у неё тёмный, тонкий, многочастный. Из одного корня до пяти стволов может вырасти. И листья — соответственно. Многосоставные, кружевные. Но листьев в тот день не было, а только клочья землистой бумажной печали. Зато ягод было не сосчитать. Вот и один снегирь остался. А четверо в стороне танцуют, но их не видно.
          Последний снегирь посмотрел мне вслед, крикнул что-то державно-воинственное и поскакал к остальным: и на его долю рябиновых ягод осталось.
          Может быть, одного из пяти снегирей я и увижу ещё. Красивая птица — снегирь.