Деревья в моей жизни / 7.03.2007

• Владислав Поляковский
  Образы Земли: Д, деревья

  Деревья в моем окне, деревянном окне.

  Помнишь, я бегал туда по ночам, и полная луна уводила мой рассудок в высокие ветви. Деревья вокруг фермы пели и танцевали на поляне. Звезда, высокая звезда была моим сердцем и пахла омелой.

  Блистательной латынью сыплет лес.

  В роще жил гельт и неторопливо перелетал с дерева на дерево.

  Эльфы трав, дерев пронзают — НЗН!

  За рекой был ручей, темные воды. Там был вход в иное царство Пола Керни. Я так хотел найти вирим. Но вирим не было, зато я запомнил особенный запах темного хвойного леса.

  И однажды, ниже временем, я гордо владел деревьями и листьями,

  Древнегреческие платаны похожи на кристаллические останки сердечной мышцы.

  Деревянные пятки древесная пыль, треск: и — сухая кора

  Мы гуляли в Винсентском лесу, рядом с Шато Винсент, самым высоким средневековым замком Европы. Везде росли омелы, большие пушистые шарики их наводили на мысли об альтернативном развитии человеческой цивилизации. Трудно удержаться.

  Ветка — дерева — писк — листва!

  Духи деревьев, из которых сделан дом, не умирают, а превращаются в безработных социальных льготников с пособием и государственной пенсией.

  Хексус, злое дерево со злым содержимым, вязким, как трупная нефть. Анчар?

  В Москве растет тополь. Это московское дерево. Тополиный пух пахнет орбитой, реактивным двигателем и — чуть-чуть — аллергией.

  Природный кристалл, тепльперион и лаурелин над могилой профессора

  В Париже растет платан. Он присматривает за каштаном и почти ничем не пахнет. По крайней мере, не хочет.

  Два таких же — у Трокадеро

  На даче деревья пахнут сиреневым пожаром.

  Говорят, в шагреневом переплете разгорается жизнь.

  Если из деревянного окна вырастут ветви, и почки распустятся, окно превратится в дверь, которую нельзя открыть. Должны же быть и такие двери.

  Священная галльская просека — в такой гибли римские легионы.

  Если из деревянной двери вырастут веточки, то дверь превратится в маленький дом, в котором почти нельзя жить. Такой дом есть на барельефе на станции «Чеховская» московского метро — если присмотреться, видно, как человек выходит из дерева-калитки.

  Лес, как лоза, опутывает или помогает найти воду.

  Помнишь, как дерево становилось единорогом, рог его сиял в свете луны, а мелкие серебряные листья рассыпались кельтскими междометиями.

  Тевтатес ревниво наблюдал, как разрастается Луг. Больше стрел — меньше омел.

  Духи деревьев любили друидов и выращивали им вкусные плоды. Друиды поливали деревья, следя, чтобы кора всегда была мокрой.

  В Амазонии другие деревья. Более сильные, что ли. Они могли бы победить людей.

  Если друид брал в жены дриаду, у них рождалась омела. Поэтому омела — священное растение.

  Я помню, как луг победил. Греческий луг с греческими вазами, на которые ложился первый луч весеннего, желтого, как растопленное масло, солнца. Лес отступил, обнажив серые глыбы выпавших зубов-мегалитов. В Бросильянском лесу осталась могила Мерлина, но сам лес ушел.

  
  

  Примечание:

  Лес стал альтернативой антропогеники. В любой реальности любой фэнтези, в любом мире всегда будет быть архетип расы, пошедшей путем Леса, — эльфы, эдели, по терминологии Профессора. Есть и иные варианты, в том же архетипе, иные существа: вирим (лесное племя древних ирландских мифов, см. Пола Керни, «Иное царство»), гельты (небольшая натяжка, но все же, без сомнения, могут быть отнесены к «существам леса», см. «Суибне-гельт»), энты (древолюди, защитники деревьев, есть почти в любой культуре со следами кельтов), минбары (не совсем Лес, но примерное совпадение общего архетипа, см. сериал «Вавилон-5»), бруннен-джи (аналогично, см. сериал «Лекс»). Забавно другое: всегда подразумевается архетип леса европейского, то бишь северного. Каким, однако, был бы архетип цивилизации, последовавшей путем сельвы, леса южноамериканского, тропического? Неужели там нет своих сказочников и фантастов? Я бы хотел посмотреть на этот вариант.