Море в моей жизни / 3.09.2008

• Лида Юсупова

  1. На закате

  Мне нравится плыть по тропинке цвета папайи, прочерченной по касательной к берегу. Глубоко вдыхать и задерживать дыхание. Планирующий пеликан оторвался от треугольной стаи, приняв меня за рыбу, но, не долетев, сделал мягкий поворот и, гребя крылами, догнал нелюбопытное большинство. Застыв в качающейся тропинке, смотрю на ястреба. У него другой стиль парения — если пеликан разрезает небо, ястреб его обнимает. Вдруг он тяжело падает вниз и выныривает с серебряной рыбой в когтях, которая тут же, сверкнув в собственном полете, возвращается в море. Солнце опускается ниже. Тучи над пальмами раскрашиваются розовым и сиреневым. Моя тропинка расплывается, оранжевое смешивается с синим. Пеликан не поверил, что я рыба, и улетел, а ястреб схватил меня, и я стала рыбой, на тот сверкающий миг.

  2. При луне

  Курт рассказывал, как они в Кайо шли втроем с отцом и братом по берегу моря, возвращались с рыбалки, вот так же на закате, нет-нет, это было начало ночи, только что взошла полная луна, огромная, она взошла над морем, и вода стала золотой, — и он нарисовал мне: слева — гора, справа — море; желтой краской он нарисовал всюду линии, означающие лунный свет. Между горой и морем — полоска берега, по которой идут рыбаки, трое мужчин в ярких одеждах: тот, что идет ближе к воде, одет в оранжевую футболку и черные брюки, он несет белое ведро (полное рыб), рядом с ним, в центре этой компании, — парень в красных штанах и желтой футболке, на плече у него — удочки; Курт говорит: «Это я», спрашиваю: «А рядом — Орландо?» «Ага, а это отец», — отец, Педро Круз, местный знаменитый художник, одет не так броско: голубая футболка и зеленые штаны; у всех троих — плоские темно-коричневые лица без черт. Позади них где-то на границе между водой и сушей висит в воздухе черное тощее существо в белом балахоне, длинные черные волосы стоят дыбом, будто притягиваемые луной, под балахоном видны огромные груди. Курт: «Это Ищтабай, она завлекает и убивает мужчин». Я: «Как она убивает?» Курт: «Еблей». Он сказал, что она их не тронула, потому что они были втроем, — Ищтабай убивает только одиноких мужчин. И добавил, что это только он ее видел, а отец и брат не видели — она явилась только ему одному, но он не испугался. Ищтабай не идет и не плывет — она скользит над поверхностью, будто ее несет ветер. Курт скользит над поверхностью в инвалидном кресле после того, как 21 сентября, во время празднования Дня Независимости, ему воткнул нож в спину маленький черный юноша по фамилии Креститель. В октябре я съездила к Орландо на материк и привезла Курта к себе домой, потому что он умирал, а я хотела его вылечить.

  3. На рассвете

  Я жила в двадцати пяти шагах от моря, на втором этаже бетонного голубого здания с плоской крышей, сделанной в виде обзорной площадки с перилами, с которой был виден почти весь остров. Из моих окон было видно море. Просыпаться надо было всегда на рассвете, в пять часов утра, чтобы успеть начать день в красном свете красного, просто красного, наивно-красного, будто с картин наивных художников Курта или Педро Крузов, неба — без переходов и переливов, цвет был распределен равномерно, и с той же неправильной равномерностью он отражался в воде: такой рассвет я видела только один раз, и все два года, что я жила в этом доме, я ждала его повторения, но оно не случилось. Хотя все рассветы были красивы.