Общежитие? Ну как же, комнатки где-то на Стромынке, нехитрое студенческое жилье... Сразу и в голову не приходит первое значение; общежитие — житье среди людей, с людьми.
Леонид Завальнюк помнит это. Герои его — «трое флибустьеров»: пятнадцатилетний Родька Муромцев, его старший брат, Костя, и их отец.
Муромцев-старший столько времени азартно корпел по вечерам, делал проект на конкурс. И вот ответ: «Уважаемый тов...» И так далее. И выясняется: проект опоздал к сроку и не рассматривался вовсе. Все труды зря.
« — Они тебя уважают, — сказал я, — вот тут написано. Это же очень важно.
— Еще бы, — сказал папа. — Уважение на полу не валяется. Уже ради этого стоило стараться.
— Что-то я не вижу, чтобы ты особенно горевал.
— А что толку? Ты думаешь, если я буду горевать, от этого что-нибудь изменится?
— Счастливая натура, — сказал Костя, — хотел бы я иметь твой характер.
— Ценное признание. Уже ради этого стоило стараться. Как ты считаешь?
— Возможно, — сказал Костя. — Но не слишком ли много набирается вещей, ради которых стоило стараться?
— Ты прав, — сказал папа, — таких вещей действительно много...»
Родька с отцом впрямую беседуют о жизненных сложностях. Нет здесь нудных назиданий. Ничего не навязывать! Все равно чужой мудростью не проживешь. Вот пример. Родька хочет выручить свою подружку Лигию — ей очень нужно подарить матери ко дню рождения туфли. Родька просит у отца деньги в долг. Отец не одобряет, иронизирует: богатый мальчик дарит бедной соседке обувь. «Ты подумал, как это может быть воспринято?» Но Родька обещал. «Разве я просил... когда-нибудь? Но мне нужно. Понимаешь ты — нужно! Один раз в жизни, может быть, нужно». И отец согласился. Отказать, запретить — этим ничему не научишь. Человек ко всему должен прийти сам. Пусть пробует, ушибается.
Чем сложнее жизненный узел, тем осторожнее, ненавязчивее помощь отца. Понемногу накапливается душевная зрелость. Подросток начинает ощущать: он причастен к общей жизни, он в ответе за все.
Хочется вспомнить недавно изданный у нас талантливый роман современного французского писателя Эрве Базена «Ради сына». И здесь главное — отношения отца с сыном. Напряженно и терпеливо отец завоевывает себе в сыне друга. Тревожно и чутко рождается между ними понимание и близость. Написаны книги в очень разной манере. У Базена — исповедь отца, у Завальнюка — рассказ сына. У Базена — тонкий психологический анализ своих и чужих душевных движений (герой еще и педагог). У Завальнюка — короткие зарисовки событий, сценка, диалог: подросток «мыслит конкретно», выхватывает только «самое интересное». Картинки чаще всего яркие, живые, написаны легко и остроумно. Характер при этом порой приходится домысливать. Иногда недосказанность эта «запланированная», ведь тут двойное ограничение: форма дневника да еще восприятие подростка. Родька может рассказать об отце лишь так, как он, мальчишка, его видит и понимает. Однако и за пределами его видения мы ощущаем напряженную внутреннюю жизнь Муромцева-старшего (иногда, впрочем, мы должны верить автору и на слово). Но главное различие между двумя книгами глубже. Роман Базена кончается падающей, замирающей нотой. Сын, который был так трудно завоеван, уходит. Заводит свою семью, свое гнездо. У отца отнят смысл жизни. Конец книги, как осенний дождь. Все глуше, сумрачней. Книга названа удивительно точно: «Ради сына». Только ради сына жил мосье Астен. И когда пришел черед сыну начинать самостоятельную жизнь, для отца это оборачивается трагедией. Самоотверженность, самоотдача — красивая вещь, но если это гибель личности? А может быть, так и надо? Сильное чувство требует человека целиком? Ответом служит повесть Леонида Завальнюка. Здесь тоже отец и сын — близкие, друзья. Но не ценой растворения, поглощения одного человека другим. Отец дорожит сыном, но этим не исчерпан его мир. Этот мир немыслим без людей, без того дела, которому Муромцев отдает столько увлечения, мыслей, души. И потому повзросление сына для отца не трагедия. Повесть кончается совсем иной нотой. Отец с сыном встречаются на улице независимо: каждый идет по своим делам.
«Папа улыбнулся. — Ах, дети, дети, — сказал он. — Совсем от рук отбился, босяк. На, держи! — Он щелкнул меня по носу и засмеялся».
Они и дальше останутся спутниками и товарищами. Вспоминаешь итог книги Базена, и свежо и молодо вдруг звучит старая, обыденная, почти банальная для нас мысль: насколько же богаче, сильнее человек, который живет не только личным счастьем.
Знамя, 1965, ╧12, с.247-248.
|
