Против литературы школьных прописей, где все ясно, как дважды два — четыре, можно выступать по-разному, и не только в открытой полемике. Ее побеждают и глубиной проникновения в запрещенные ею сложности реальной жизни, и юмором, убивающим педагогическую чопорность, и тонким лиризмом.
В эту борьбу против примитивной дидактики вступают и вышедшие в 1964 году первые книжки Сергея Вольфа и Юрия Хазанова. Книга Хазанова называется «Как я ездил в командировку». У Сергея Вольфа вышли две книжки рассказов: «Лети, корабль мой, лети» и «Вдоль нашего дома», а затем книга «Дом в сто этажей», куда вошла одноименная повесть и несколько рассказов.
Эти книги тоже наступают на главном направлении. Они не перепевают одни и те же правила для учащихся и обращены не к нерадивому школьнику, объекту нотаций, а к человеку, осознающему себя, свои отношения с миром, в который он только-только входит.
Мир этот сложен и многообразен, даже если пока его можно объехать на самокате — вдоль дома, от угла и до угла. Совершенно естественно уживается в книжке с таким обыденным названием «Вдоль нашего дома» рассказ, увлекающий в необыкновенную загадочную страну Боливию. Боливия... Там огромной высоты деревья, большущие листья растут прямо из земли, и длинные легкие лодки быстро скользят по реке... О далеких странах со звучными названиями мечтали уже многие поколения мальчишек. Но не это главное в рассказе. Главное — та искра родства, что вспыхивает между мальчишкой и девушкой-почтальоном, которая одна из всех взрослых мгновенно поняла, как это важно для него: срочно выяснить, где же она, эта загадочная страна. И тут же на лестнице хватает обгорелую спичку и быстро рисует — появляются острова, заливы, материки... Она, оказывается, тоже любит мечтать «про разные страны»!
Открытость человека человеку, душевная неотгороженность — вот о чем взволнованно говорят лучшие рассказы Сергея Вольфа. Мальчик, потерявший на Севере отца, замкнувшийся и молчаливый, вдруг открывается незнакомой девушке, которая работает в школе нянечкой, ожидая своего жениха, летчика из Якутии. Разговор их — неожиданно взрослый разговор двух равных людей, знающих большие жизненные ценности и большие утраты. И мальчик еще утешает ее: не бойся, уж там они, летчики, не бьются, это уж точно. А она своим бережным, ненавязчивым вниманием открывает ему, что с людьми — легче.
От человека до человека, оказывается, очень близко. Ведь мир душевно близких людей не ограничивается тем «номенклатурным» списком, которым частенько ограничивались детские книжки: мама, папа, бабушка, классный руководитель и пионервожатый. Неожиданные узы родства соединяют, казалось бы, самых далеких людей. Трудно назвать, что за чувство так сблизило другого мальчика («Лети, корабль мой, лети») с обыкновенным, невысоким, лысым... парикмахером. Конечно, это чудо: парикмахер, который был моряком! Плавал к Цейлону, к острову Пасхи. И рассказывает о том, что видел, точно и необычно: «Океан был тихий, белый, горячий». Но и тут морская романтика — не главное. Важнее другое — незримо рождающаяся человеческая близость. Ведь не просто интересом к морю и к красивым рассказам вызван неуклюжий вопрос мальчика: «Петрович, а у тебя есть кто-нибудь еще, кроме тебя?» Быть может, мальчик смутно ощущает и горечь чужой взрослой судьбы — ведь для него особенно велика пропасть между плаваниями к острову Пасхи и будничной работой парикмахера. И вдруг — Петрович уезжает. Навсегда. В другой город. Они расстаются тут же в парикмахерской. Какие уж тут прощанья! Надо сдерживаться. Обоим. Но за каждым жестом Петровича, за сухим: «Иди.» — «Иду.» — напряженно бьется сердце. Непоправимость утраты, такая острая в детстве, когда у тебя отнимают друга какие-то чужие тебе законы жизни и ты ничего не можешь изменить! А между тем автор ничего не говорит, не объясняет. Только жест, походка, деталь, короткий разговор — и за этим так много... Это литература без скидок, тонкая, психологически сложная, глубокая. Книга делает ребят душевно богаче, зорче. Дарит ничем не заменимое, такое драгоценное в жизни умение воспринимать другого человека не внешне, не поверхностно, а понять как себя, изнутри. О таких «тонких материях» с детьми говорят редко: рано, мол. Но если с детства войдут в привычку равнодушие к людям, душевная грубость, невнимание — как трудно это потом переломить.
К лучшим рассказам Сергея Вольфа близка по мысли и его маленькая повесть «Дом в сто этажей». Верно, и многим взрослым напомнит что-то свое, заветное из времен детства мечта Светки Мухиной построить огромный дом и собрать туда «тех, с кем мне охота дружить». Будут им любопытны и черточки ребячьей психологии, точно подмеченные автором. А ребятам будет весело мчаться вместе со Светкой на грузовике то под солнцем, то под ливнем навстречу Черному морю и распевать во все горло только что придуманную песню: «Мы мчимся, мчимся, мчимся, а все кругом цветет». Весело вместе со Светкой открывать всякие интересные вещи: что такое баранка («Все, кроме меня, наверное, давно знали, что баранка — это руль, а теперь и я знаю»), и как самой поставить раскладушку (для этого пришлось поползать вокруг дядиной: как она устроена), и что за рыбьи хвостики надевают на ноги, чтобы быстрее плавать...
Однако уж слишком в повести все безоблачно. И всюду-то Светке попадаются одни хорошие люди. И самая большая неприятность на свете — повязать бант. Допустим, можно как-то оправдать это в повести от лица восьмилетней девчонки (хотя мы знаем книги, где глазами восьмилетних увидена большая и сложная жизнь). Но досадно, если и в дальнейшем писатель будет соблазняться беззаботными пустячками. Это неинтересно прежде всего самим ребятам. Куда лучше, когда книга опережает читателя, когда она зовет его идти вперед. Не пичкать детей унылыми проповедями — это еще не значит развлекать их пустячками. В этой борьбе легко перегнуть палку...
Сходные трудности, удачи и просчеты видны в книге Хазанова. Рассказы его еще более откровенно и вызывающе антиназидательны. Если Сергей Вольф противопоставляет примитивным поучениям сложные психологические конфликты, то Хазанов намеренно берет самые непритязательные, обыденные происшествия, просто так — случаи из жизни самого обычного мальчика Сани Данилова.
Книжка насыщена точными деталями мальчишечьего быта. Дружбы и драки. Розыгрыши: «А знаешь, кто такой анчоусный посол?» Увлечения: кто лучше знает марки автомобилей, породы собак. Неугомонная фантазия: «Я д'Артаньян. А ты?» — «Я майор Пронин. А ты?» Для ребят эта книжка своя. Они в ней как дома. Она не отпугивает их нудной моралью, которая действует сильнее, чем суровая надпись: «Посторонним вход воспрещен». Ну подумаешь, какая тут мораль: подарили Сане гондурасский замок к велосипеду, и вышло из этого много всякой смешной неразберихи. И между прочим каждому ясно без слов: дико и смешно запирать свой велосипед от ребят, некрасиво это.
Приятно, что нравоучение не выпирает из каждого слова, из каждого эпизода. Конечно, и в этой книге есть свои недостатки. Скажем, бедноват и однолинеен рассказ о том, как собирались и опаздывали на поезд. Но в целом отдельные, как будто незатейливые кадры складываются в правдивую, полнокровную картину жизни, где ясно видны тени и свет, где ребят притягивает хорошее и отталкивает все ложное, фальшивое.
Как это получается? Посмотрим. Вот, к примеру, одна только линия книжки. Автор и герой очень любят собак и прочее зверье. Жила вот у Сани и его маленькой сестренки Лики черепаха. Только она почему-то ничего не ела. Пришлось отдать ее в зоопарк. Вот и весь рассказ. Ну и что? Да ничего. Какая тут особенная мораль? Но все семейство так тревожится из-за загадочной голодовки, так беспокойно все спрашивают каждый день, приходя домой: ела? ела? ела? Поневоле заражаешься общим волнением. Забавна история о том, как купили на бульон живую курицу — а она вдруг назавтра снесла яйцо, потом опять, опять... А это Лика никак не могла примириться с мыслью, что вот сегодня бегает живое существо, а завтра она, Лика, будет его есть. Нет, это вовсе не значит, что вообще не надо есть бульонов. В рассказе нет никакой сентиментальности, проповеди вегетарианства и пр. Но так необычно сумела девчонка отстоять куриную жизнь, добиться своего, что ребятам это наверняка полюбится и запомнится. Доброе отношение ко всему живому воспринимается из всей книжки в целом как естественное, само собой разумеющееся. А дело не только в любви к животным. Это попытка сразу, с детства, заронить в души отвращение к жестокости. И когда мальчишка привязывает котенку на хвост кирпичи, писателя волнует не только судьба котенка, но душа мальчишки, судьба его — кем он станет.
Недаром этот мальчишка, Факел, так же донимает и своих товарищей. Ведь и дружит он с Саней, а не может удержаться, чтоб не обозвать, не попрекнуть каждым недостатком. Откуда эта злость, стремление задеть, уязвить человека? «Он думает, если у него нелепое имя и ростом не вышел, так ему все можно. Этак мы не знаю до чего дойдем. У одного будет нос слишком курносый, у другого нога не того размера, — они и начнут злобствовать. Еще хорошо, если только в детстве...» — говорит Санин папа.
Да, это страшная вещь — ущемленное самолюбие, которое выливается в злость на всех и вся. Какие ничтожные, мелкие причины, разрастаясь, отравляют порой отношения между людьми! Иногда это дешевое фанфаронство, как у Шишки-Мишки, героя другого рассказа Хазанова. Он ничего не видит, кроме себя самого, безудержно хвастается, и из-за него чуть не погиб сперва веселый щенок, а за ним и Мишкин приятель Хазби. Спешить с самых ранних лет утвердить в сознании, в душе, в самих привычках ребят доброе, человечное! Что может быть важнее? Утвердить как норму, как дыхание, именно с детства. Пока не начались для них соблазны скептических и рациональных дискуссий — а нужны ли в наш век техники, атома и пр. доброта, любовь и прочие «телячьи нежности»?
В человеческой душе нет мелочей. Писатель чутко подмечает малейшие начальные ростки и жестокого, неблагородного, и прекрасного. Тонко передана в книге Хазанова поэтичность детского мышления, богатство воображения. Вот сценка из рассказа «Мы ищем подвиг для Олега». Учительница хвалит рисунок Олега Силина.
« — Только почему здесь наверху собака? И почему она оранжевая?
— Потому что красивая, — сказал Силин. — Ее убило машиной, а мальчик плачет.
— Она летающая, — сказал Лерик про собаку. — Ведь рыбы есть летающие.
— Нет, — сказал Силин. — Это мальчик про нее думает. Оттого она сверху».
Каждый ли из взрослых сумеет понять эту прихотливую и неожиданную ребячью логику, не оборвать, не обидеть, не осмеять за «дурацкие фантазии». А ведь довольно одного грубого вмешательства в поэтический мир ребенка — и он замкнется в себе, утратит доверие к чужакам из взрослого мира. Нет, не без пользы для себя прочтут взрослые эту книгу, пропитанную бережностью, уважением к внутреннему миру детей, пониманием его.
Такие книги, психологически насыщенные, не избегающие серьезных и сложных проблем, помогают утверждать в душах ребят светлое, чистое, человечное.
Книги — детям: Сб-к материалов в помощь учителям, библиотекарям и пионерским вожатым. — М.: Дет. литература, 1965. — С.90-95.
|
