Со сцены театра на отчаянном накале рвутся песни Виктора Цоя и «Наутилус Помпилиус»:
Мой брат Каин был в далекой стране...
Мой брат Каин за армейский порядок
И за железную власть...
Каин страшно контужен и не спит на кровати,
Потому что боится упасть.
Мой брат Каин — он все же мне брат,
Каким бы он ни был — брат мой Каин.
Я открыл ему дверь — он вернулся назад,
Потому что он болен и неприкаян.
Но пьеса называется «На улице перед дверью», и бросается в реку с моста один из тех, кто в двадцать лет «вышел из игры». Солдат, вернувшийся из пекла. Кому в мире благополучных нет места, и все двери заперты перед ним. В его доме уже занята его постель, его место рядом с женой. Он встретил девушку, она приводит его к себе домой — обогреть, одеть... но это одежда ее мужа. И он не вернулся с войны... Нет, вот и он — на одной ноге, на костыле, а солдат занял место в его доме... Но есть дверь, что откроется всегда, там ждут отец и мать! Нет, не дождались, отравились газом. А если найти работу — со сцены выкрикнуть все, что пережил? Нет, жестко отстраняет его директор варьете. Этак распугаешь публику, она хочет развлекаться.
И вот солдат взывает прямо к залу. Когда мы выросли, для нас придумали войну. Нас предали и разбежались. Всех оплакивать — не хватит слез. Когда река сомкнулась над ним, «ни одни часы в мире не остановились». Вздохнет по нему разве только жалкий старенький Бог, «в которого никто не верит» — голос его «слишком тихий для нашего времени».
Нет, это не наша страна и не наша война. Это не о наших мальчиках, что в двадцать лет вернулись с чужой им войны инвалидами, написал это мальчик из другой страны и другого времени. Стал писать за год до смерти на больничной койке и умер за день до премьеры своей единственной пьесы. Но боль сломанного поколения, его крик о милосердии услышал и перебросил в наш сегодняшний день молодой театр-студия ТСМ, режиссер Леонид Рыжий. И зал принял эту боль как свою.
Подзаголовок пьесы Вольфганга Борхерта — «Пьеса, которую никакой театр не захочет ставить, никакая публика — смотреть». Да, отнюдь не развлечение — крик о сломанных судьбах. И привели режиссера к этой пьесе чуткость к сегодняшней боли и гражданское мужество.
Не случайно этим спектаклем, отменив другой, объявленный раньше, театр 16 декабря 1989 г. почтил память Андрея Дмитриевича Сахарова, и весь зал встал, отдавая минутой молчания дань тому, кто вступился за наших обреченных мальчиков и заплатил за это годами ссылки, и на листках для отзывов, всегда ждущих зрителя в фойе ТСМ, остались в тот день после спектакля строки: «Память об Андрее Дмитриевиче Сахарове будет жить благодаря вашему спектаклю тоже.» «...Спектакль заставляет думать, думать о судьбе мертвых, о судьбах живых... Офицеры Сибирского военного округа.»
Сейчас Театральная Студийная Мастерская осваивает «Мы» Е. Замятина, «Город Градов» А. Платонова. Уже отшлифовался спектакль «Франсуа Вийон» по пьесе П. Антокольского, которую сам поэт определил как «веселую, живую, театральную вещь, озорство средневековья».
Но, пожалуй, высшая удача молодого театра, его визитная карточка — идущий уже несколько лет спектакль «Маленький принц».
И актеры ТСМ и молодежная в основном публика — ровесники «Маленького принца» или моложе него: больше четверти века назад вошел в наше сознание герой Антуана де Сент-Экзюпери. Уже родились поколения, для кого он словно «был всегда». Сколько было его воплощений — в кино, в балете, в театре марионеток, в Драматическом театре им. Станиславского и в театре «Сфера»... Его заветные мысли чуть не каждый день мелькают на печатных страницах уже без ссылки на автора, как аксиомы и заповеди нашей жизни. (Одной из них, как девизом, встречает в фойе своего зрителя ТСМ: «Самого главного глазами не увидишь».)
Кто мог ждать, что молодой режиссер сумеет в наизусть знакомой сказке увидеть новое, свое? Прочесть мудрую притчу глубже, чем мы читали ее многие годы? наполнить биением сегодняшнего дня?
А меж тем спектакль ТСМ стал открытием для самых бывалых поклонников Сент-Экзюпери.
Как вы, читатель, представляете себе декорацию, место действия этой сказки? Пустыня? Та, где Маленький принц встретил Змею и Лиса? Или черный простор космоса, где кружатся планетки Короля, Честолюбца, Пьяницы, Фонарщика?.. В театре им.Станиславского это была гримерная генеральной репетиции — прием возможный, но для любой пьесы, не именно этой.
Режиссер ТСМ не дает прямую иллюстрацию — пустыню. В черной пустоте невесомо парит легкий, как на детском рисунке, контур — несколько квадратов-окон. В каждом самая простая лампочка. Знак чьей-то судьбы. И когда мимо этих окон озабоченно снуют торопливые прохожие, как щемяще звучат те самые слова Змеи в пустыне: «Среди людей тоже одиноко». Именно эта пустыня не дает покоя Сент-Эксу, хоть он и летал над реальной Сахарой.
Так молодой режиссер помогает молодому зрителю проникнуть в самую сердцевину тревоги автора, не останавливаясь на внешнем слое.
Первым из обитателей планеток на сцене появляется Фонарщик. Не вольность ли? Ведь у автора сказано: «Из всех он один не смешон». А тут «все» — прочие типы человечества — появятся позже. Но это не случайный произвол. Режиссер угадал неоднозначность образа. Не зря кое-кто из критиков считал его чуть ли не сатирой на тупую прямолинейность, а для кого-то он — символ верности долгу.
Молодой театр увидел в нем самый сегодняшний, близкий образ. Это обычный работяга, на ком все держится. Зажигает он не условный фонарь на некоей планетке, а все окна-огоньки. Дает свет каждому дому, но, зажигая, мечется он по сцене в непосильном, изматывающем темпе. Быстрей, еще быстрей. Без передышки. И вот уже в этой непрерывной гонке — сбой. Уже он мечется вхолостую, не добегая до цели... и вот — сломался, и пакет молока в руках — дежурный обед работяги — сменяет бутылка водки. Именно он у нас на глазах обращается в Пьяницу, в того, кто пьет «чтобы забыть...» А затем он же — вконец опустившийся, отчаявшийся, настоящий бомж, и последняя соломинка, попытка за что-то ухватиться — он продает никому не нужные пилюли. Тщетно взывает он к тем же торопливым прохожим, к залу, к нам — и без сил падает. А прохожие все так же бегут — мимо него, шагают через него...
Да, в постановке Е. Еланской и прежде Л. Сатановский блестяще играл один — всех обитателей планеток. Но режиссер ТСМ прочертил неожиданный, свой, по-новому драматичный сюжет. И этот триптих — Фонарщик, верный работе и загнанный работой, Пьяница и растоптанный бродяга (с огромной самоотдачей играет эти три лика одной судьбы Галина Ривкович) — будит очень знакомую боль.
В нем изматывающая гонка и суета наших буден. Усилия, каких требует от нас простое выживание. За ним наши экологические бедствия, взрыв жестокости, потери нравственные. И когда обессиленный бродяга падает под ноги прохожих, один лишь Маленький принц пытается поднять лежачего. И музыка трагическим взрывом дорисовывает и оплакивает рухнувшую судьбу.
Не раз в спектаклях ТСМ на самом пике напряжения слово уступает место музыке и пантомиме, режиссер верен завету Сент-Экзюпери: «Слова только мешают понимать друг друга». Одна из вершин спектакля — пантомима «приручения», Маленький принц и Лис без слов открывают друг другу свое заветное, «самое главное».
А вот еще одна «вольность»: история Розы не дана в начале плавной экспозицией. Роза возникает где-то в высоте, среди черного бархата космоса, только в тот миг, когда Принц о ней думает. Вспоминает, рассказывает. Так в «Синей птице» Метерлинка сила памяти и любви вызывала из небытия, из страны Воспоминаний ушедших близких. Тот, о ком думают, не умер, и этот режиссерский ход зримо передает творящую силу любви, верности, материализацию чувства, сгущенное его воплощение.
По-новому прочтены и другие образы.
В ТСМ не играют короля, даже сказочного. Это власть имущий — но нового покроя. В элегантном белом костюме, раб показухи: пока нет посетителей, он суетливо наводит порядок, а уж при госте напускает на себя важность, да он и шишка не перворазрядная — явно выше него некое Солнце, перед коим он со всеми своими регалиями весьма угодлив. Подозрительно знакомы и важные значки на лацкане, и речи по бумажке. Назначая Маленького Принца «послом», король подписывает и вручает ему резолюцию. А благосклонно разрешив «то зевать, то не зевать», сам себя похваливает: какой я демократ!
Честолюбец сегодня — эстрадный кумир. Король и Делец, Честолюбец и Географ — эти разновидности человеческих типов, с детской ясностью выделенных Сент-Эксом, — с юмором, с выдумкой играет сам режиссер ТСМ Леонид Рыжий. И еще один неожиданный «сюжетный ход»: он же — и Летчик, и Лис. И в этом сквозном переходе — своя поэзия. Лис открыл маленькому Принцу секрет дружбы. Прощаясь с ним, Принц обронил свой шарф, шарф скользнул наземь — и Лис накинул его на себя в память о друге. А потом Летчик встречает Принца и дарит ему свою дружбу — и тот же шарф, и тот же самый жест, символ неразрывных уз дружбы, рождает фразу Принца: «Я очень рад, что ты согласен с моим другом лисом».
И так много в спектакле тонких подхватов, перекличек, подспудных течений, что его интересно смотреть несколько раз. И видишь: театр все время в поиске.
Привлекает в ТСМ выразительность детали. Вкус к сценическому движению. Самоотдача актеров. Диапазон возможностей. Так, Инна Андросова прекрасно играет здесь Розу и Змею, а в пьесе Борхерта — Девушку и Смерть. Наташа Жукова в пьесе Борхерта преображается из тихого старичка Бога в резкого, властного директора варьете, а здесь с такой прелестной чистотой и непосредственностью играет Маленького принца, освещая своим ясным светом весь спектакль.
Самозабвенная увлеченность актеров рождает ответный отклик в зале. И на листках для отзывов в фойе после спектакля оставляют слова благодарности новые, только что обретенные друзья студии.
А тем, кто не видел афиш с портретом Сент-Экзюпери, советуем приехать на Олонецкую улицу. Театр приглашает зрителей. Приглашает и артистов, оформителей, бутафоров, всех, кто увлечен искусством. При ТСМ создано 9 коллективов-спутников: детская музыкально-драматическая студия, хореографическая группа, Изостудия, обучение актерскому мастерству, сценической речи и движению, гриму и т.п., группа менеджеров. Создан подлинный очаг культуры в огромном, лишенном других центров районе, чтобы выжила культура, ей необходимы такие упрямые энтузиасты. Ей необходимы все слагаемые ТСМ — Молодость. Творчество. Самоотдача.
1990 год.
|
