«Ой, не шейте вы ливреи, евреи». Эта памятная строка Александра Галича витает над книгой Льва Бердникова. Она и дала название книге — «Евреи в ливреях». Историк Лев Бердников вновь погружается в судьбы России, как и в своей предыдущей книге «Щеголи и вертопрахи» (об императорах и императрицах, фаворитах и фаворитках). Но на сей раз избирает особенно сложный поворот темы: как служили России люди, не родные ей по крови. Служили чаще всего на благо страны, но нередко — на беду себе. Они вплелись в ее судьбу, вросли в ее плоть. Но как по-разному сложились их биографии. Кто-то вознесся высоко, и ему «прощали», забывали «неарийское происхождение». Иные поплатились жизнью за верную службу. Иные судьбы трогают до глубины души. До сих пор еврейский вопрос — непростой вопрос. И сегодня актуально разобраться в многообразных вариантах совместного бытия.
        В оглавлении — 22 главки-портрета. Ожидаешь и впрямь целой гаммы взаимоотношений. Разных степеней ассимиляции, включенности, сотрудничества евреев с приютившей их страной. Но вот странность. Вариации — лишь в побочной теме — степени заботы о «своих», о соплеменниках. Но главное, что объединяет всех героев книги, — неизменное, непреложное, истовое служение России.
        Я, как рядовой читатель, даже не представляла себе, сколько сделали для России, как глубоко укоренились в ее истории сыны этого вроде бы чуждого, гонимого племени. Почему мы этого почти не замечаем?
        С одной стороны, обычный человек (если это не «охотнорядец», чей «нюх» натренирован на «инородцев») просто не задумывается, кто по происхождению, скажем, наставник юного Петра I Никита Зотов, или вице-канцлер Петр Шафиров, или целый клан Веселовских, оставивший такой значимый след в русской истории и культуре. Но стражи «чистоты крови» уличат и Никиту Моисеевича с его невинной фамилией Зотов: то ли «дядька» Петра был «из белорусских евреев», то ли «из грузинских евреев». Меж тем Пушкин, памятуя о его успехах и в воспитании «венценосного отрока», и в переговорах с крымским ханом, и о его «непрестанных трудах письменных», назвал Зотова «из перерусских русским».
        А с другой стороны, фамилии уж слишком «крамольные», вроде Лейба Неваховича, стыдливо замалчивались, изымались из памяти.
        «Двести лет вместе» — так очертил совместное бытие двух народов Солженицын. Лев Бердников погружается в историю еще глубже. Первый его герой — феодосийский еврей Хозя Кокос — вел дела с самим царем Иваном III аж в начале 1470-х годов!
        Сперва он заслужил доверие царя в сфере коммерции — продавал бриллианты, вел честную игру не только в торговле, но и в делах тайных. И царь поручил «Кокосу Жидовину» передать челобитную грамоту крымскому хану Менгли-Гирею и склонить его на союз с Московским государством. Еврейский купец и прежде хлопотал о судьбе Крыма, о контактах с Москвой. За помощь хан Менгли-Гирей на три года освободил Кафу — Феодосию, родной город Кокоса — от налогов. Кокос помог предотвратить поход на Русь Казанского хана Ахмата, заручившись поддержкой турецкого султана Баязеда. Иван III даже доверял Кокосу сватать невесту для царевича. Кокос добивался от хана Менгли-Гирея привилегий русским купцам. Помогал освобождению русских пленных, возвращению захваченных в Киево-Печерском монастыре православных святынь.
        Так уже в XV веке было положено начало поразительной традиции — служению евреев России на дипломатическом поприще!
        А вот — в XVII веке образец «еврея, который не просто ассимилировался к тогдашним условиям, но своим патриотизмом и неутомимой жизнедеятельностью на благо державы мог поспорить с иным природным русаком». Это Алмаз «с парадоксальной для еврея фамилией Иванов». Начинал он тоже как купец. При царе Михаиле Федоровиче в 1639 году зван на государеву службу. Назначен дьяком Казенного приказа — ведал царской казной, подбором платьев, драгоценностей для важных церемоний, отбором подарков иноземцам. Его честность и неподкупность ведет его дальше по дипломатической стезе. Из Казенного приказа — в Посольский приказ. В 1646 году ему доверено вести переговоры с польским послом. В 1648-м — с голландским послом, со шведским резидентом. В 1649 году он в дипмиссии в Стокгольме. В 1651 и 1653 — в Польше на переговорах в сейме. И снова — в 1658, 1660, 1662, 1666. Это первый в российской истории случай: еврей — глава дипломатического ведомства державы. Повтор — лишь два с половиной века спустя: наркомы иностранных дел — евреи Л.Д.Троцкий и М.М.Литвинов.
        Велика роль Алмаза Иванова в решении украинского вопроса. Он принимал в Золотой палате Кремля депутацию Богдана Хмельницкого. В 60-х годах в самое тяжелое время — мор, чума, грабежи, пожары — Иванову с двумя боярами доверено управление столицей, наведение порядка. В 1654-1668 он управляет и Печатным приказом. И самое удивительное — еврея, хоть и крещеного, царь назначил главой Монастырского приказа! Он участвовал в прениях с патриархом Никоном, разбирал иски «на митрополитов, архиепископов, епископов...» Делал книжные пожертвования в монастыри. Поистине поразительны причуды судьбы!
        Выдающимся русским дипломатом был Петр Шафиров. Израильский писатель Д.Маркиш посвятил ему книгу «Еврей Петра Великого». В отчаянных переговорах, когда сам Петр I был готов на унизительные жертвы, Шафиров добился невозможного. Как признает даже не отличающийся симпатией к евреям В.В.Кожинов, Шафиров «в трудной ситуации заключил необходимый для России мирный договор с Турцией. Еврей Шафиров стал одним из самых знатных лиц России». За этот успех России сам Шафиров заплатил двумя с половиной годами плена — заложником в турецкой тюрьме. Позже «на марсовых полях Шафиров всегда был рядом со своим царем». Был парламентером при капитуляции шведов в 1704 году. За помощь в Полтавской баталии Петр I щедро наградил Шафирова: чин тайного советника, титул барона, два села, триста крестьянских дворов. Дипломат Шафиров стоял и у истоков выгодных для России династических браков. Шафиров принял участие в подписании союзных договоров с Польшей и Данией (1715), Пруссией и Францией (1717). Неоценима его роль в заключении Ништадтского мира, положившего конец Северной войне. В 1717-м Шафиров стал вице-президентом Коллегии иностранных дел, в 1722-м — сенатором и действительным тайным советником. Ох, не люблю я даты и цифры, но как устоять перед искушением — прочертить через века эту связь двух наций! Как полезно было бы говорить о таких людях еще в школе. Вот это и было бы интернациональное воспитание!
        А вот первый русский «мент» — обер-полицмейстер Петербурга Антон Дивьер. Хоть и красивая фамилия, звучит на французский лад, но и на этот крупнейший пост попал еврей. Его еще юношей приглядел Петр I во время Великого посольства. Амстердам устроил для русского царя морские маневры. Петр сам командовал одним из кораблей. Ему приглянулся красивый исполнительный юнга. Петр взял его в придворные пажи. «Смышлен, вкрадчив, бескорыстен, неутомим», — говорили о Дивьере. И вот взлет — денщик, а вскоре — генерал-адъютант. А в 1718 году занял только что учрежденный пост — петербургский обер-полицмейстер. На улицах еще грязь, грабежи, даже волки. Дивьер создал первый в России полицейский штат, устроил пожарную часть, замостил главные улицы, поставил 600 фонарей. Следил за чистотой, за торговлей, помогал бедным, вдовам, сиротам. По объему работ — скорее градоправитель, градоначальник. И уже в 1725 году Петр I произвел его в генерал-майоры. А Екатерина I в 1726-м — в генерал-лейтенанты, в графы! В 1727-м защищал интересы России в Курляндии как дипломат.
        Дипломатическую карьеру сделали три брата из мощного клана Веселовских. Авраам Павлович был видным дипломатом при Петре I. С 1708 — переводчик при Посольской канцелярии с огромным окладом. Во время Полтавской баталии — уже дьяк Посольского приказа. В 1709 Петр I посылает его в Данию с известием о победе над шведами. В 1715 — резидент в Вене. Принят кесарем Карлом IV. Подыскивал за границей «нужных людей». А России нужны были архитекторы, инженеры, врачи. Не боялся ходатайствовать перед царем о своих соплеменниках, ибо они «всегда отличались своими познаниями в медицинской науке». И Петр I, хотя ранее обзывал евреев плутами и запрещал селиться в России, прислушивался к своему доверенному еврею и выдвигал людей не по крови, а «по годности». А заприметил царь юношу еще в доме Шафирова и предрек ему большое будущее. Юноша был направлен в первую российскую гимназию, затем в чужие края — сперва при российском эмиссаре, потом при другом сподвижнике Петра. За границей подыскивал для Петра ценные книги по юриспруденции, договаривался о переводе на русский универсальных лексиконов...
        Младший брат Авраама, Исаак Веселовский обучал русскому языку Петра III — будущего правителя православной России! Как не дивиться причудам истории. Начал Исаак в 1707-м в Посольском приказе переводчиком латинского и немецкого языков. В 1709-м направлен в российское посольство в Пруссию, в 1710-м — в Данию. Помогал Петру I в его втором путешествии по Европе в 1716-1717 годах. В Париже служил толмачом с французского. Позже Петр I доверил Исааку обучать французскому языку и словесности цесаревен Анну и Елизавету (а ее он прочил в жены французскому королю). С 1718 наш герой — глава Иностранной экспедиции Посольской канцелярии. С 1720 — секретарь всей Коллегии иностранных дел. Участие в переговорах с Швецией в 1743, с Англией — в 1744-1745. Инициатор союза с Саксонией.
        На ниве дипломатии отличился и третий брат, Федор Веселовский. После гимназии — тоже Посольский приказ, переводчик немецкого и латинского языков. Со своим патроном князем Куракиным ведет успешные переговоры в 1707-м в Риме с папой Клементом XI. В 1710-м — союзная конференция с курфюрстом в Ганновере. В 1712 — в Гааге хлопоты о союзе с Голландией. Он уже секретарь посольства. 1717 — резидент в Лондоне. Заключает выгодные России контракты. Вербует квалифицированных специалистов. И даже добился возведения в английской столице православного храма — первого на туманном Альбионе! Не устаешь поражаться причудам истории. Хотелось бы только, чтоб ее знали!
        На гуманитарном поприще прославились и потомки клана Веселовских в XIX и XX веках: основоположник исторической поэтики академик Петербургской Академии наук А.Н.Веселовский; археолог и востоковед Н.И.Веселовский; историк и экономист профессор Б.Б.Веселовский; академик Академии наук специалист по социально-экономической истории России С.Б.Веселовский. Насколько обеднила бы себя Россия без этих умных и образованных людей «не той крови».
        Рекорд на службе России поставил Фридрих Георг Аш. Он прожил ровно век, а его трудовой стаж — 67 лет! Он стал директором Санкт-Петербургского почтамта с 1716 года по воле Петра I — и верно служил при трех императорах и четырех императрицах! В Россию его пригласил в 24 года сам Петр. Аш ведал всей корреспонденцией армии, в том числе секретной, а без точных и оперативных сводок и реляций успех в войне немыслим. Петр высоко ценил исполнительность Аша, его честность и неподкупность. Тем более что его предшественника-почтмейстера уличили и отдали под суд за мздоимство.
        В русскую историю вошли и три сына Аша. Старший, Иван, — дипломат, полномочный министр российского правительства в Польше. Два брата, Егор и Петр, — члены Медицинской коллегии. Егор по поручению Елизаветы исследовал по всей Европе районы целебных минеральных вод.
        Еще рекорд — 21 год служил министром финансов Егор Канкрин. Многие считали его немцем. Солженицын в книге «Двести лет вместе» называл его «сыном раввина». На самом деле — внук раввина. И притом сам Николай I считал его незаменимым человеком для державы. Карьера незаурядная. В 26 лет, в 1800 году, составил записку об улучшении овцеводства в России. Она понравилась вице-канцлеру Остерману, и уже в 1803-м Канкрин переведен в Министерство внутренних дел, в Экспедицию государственных имуществ. Через шесть лет — чин статского советника. Занимался лесным хозяйством, соляными промыслами, объездил многие губернии, знал российскую глубинку. В 1823 стал министром финансов. Застал экономику страны в катастрофическом положении: огромные долги государства, денег в казне нет. Канкрин работал по 15 часов. Расправлялся с казнокрадами, взяточниками, сократил ненужные расходы, накопил государственный капитал. Остановил инфляцию, укрепил рубль, способствовал развитию промышленности. В 1838-м читал лекции по финансовой науке наследнику престола, будущему Александру II.
        Честность Канкрина, его забота о государственных интересах сыграли важную роль в войне 1812 года. Еще в 1809-м, в преддверии войны его труд о военном искусстве вызвал интерес и военного министра Барклая де Толли, и самого Александра I. В 1811-м Канкрин назначен генерал-интендантом всех войск. «Это благодаря энергии и организаторскому таланту Канкрина русская армия была в войне 1812-1815 года хорошо материально обеспечена». И затраты были вдвое меньше, чем в Крымскую кампанию, когда «солдаты из-за казнокрадства и злоупотреблений чиновников часто оставались без хлеба и в гнилых сапогах». Фельдмаршал Кутузов восхищался талантом Канкрина обеспечить снабжение армии в самых безвыходных ситуациях. А помогали ему бесперебойными поставками провианта опять же предприниматели-евреи. Это Николай Штиглиц — после войны Александр I пожаловал ему дворянское звание. Его брат Людвиг Штиглиц — за крупные пожертвования в пользу русской армии Александр I отметил его бронзовой медалью. А крупный банкир Абрам Перетц вложил все свое состояние в организацию снабжения русской армии. Казна задерживала платежи, и он разорился.
        Немало банкиров-евреев трудились на благо России. Один из мощного клана Гинзбургов, Евзель (Осип) «начав свою трудовую жизнь с самых низов... первым в России создал банк современного типа, стал именитым бароном, мультимиллионером, крупнейшим землевладельцем». Очень молодым, едва за 20, стал купцом I гильдии. Затем по инициативе министра финансов Вронченко «за заслуги, оказанные российскому правительству», Гинзбургу, как и его отцу, пожаловано почетное дворянство. В Крымскую кампанию он вел дело в осажденном Севастополе и оставил город одним из последних, «чуть ли не одновременно с комендантом города». Во время реформ Александра II Евзель Гинзбург был среди тех, кто создавал «инфраструктуру новейшей экономики». Он создал Частный коммерческий Киевский банк, Учетный Одесский банк, Санкт-Петербургский учетно-ссудный банк. Затем основал крупнейший в России банкирский дом с филиалом в Париже. Работал в связи с ведущими банками Европы в Париже, Берлине, Гамбурге и др. Его банк стал главным мостом для вкладов иностранных инвесторов в российскую экономику. Нам и ныне не помешала бы такая деловая хватка. Его банк отличала надежность. Десятки частных банков лопались, разоряя вкладчиков. А банк Гинзбурга финансировал золотопромышленные предприятия на Урале и в Забайкалье, владел пароходством на Шексне. Сын Евзеля Гораций развил дело отца, стал учредителем крупнейших золотодобывающих товариществ, собственником сахарных заводов, спонсором строительства железных дорог...
        Как же удавалось сынам столь недолюбливаемого племени занимать столь важные для страны посты? Антисемит припишет их успехи национальной ловкости и пронырливости. Но взглянем на юность этих людей.
        Мы увидим единое для всех — тягу к знаниям, высокую образованность прежде всего! Пресс постоянной вражды внушал еврею с детства: «он, как изгой в этом ощетинившемся мире, должен быть лучше, образованнее, талантливее других».
        Начать хоть с Никиты Зотова. В наставники для отрока Петра I его рекомендовал царю Федору Алексеевичу боярин за то, что «в грамоте и писании искусен». Познания Зотова проверял сам ученый и стихотворец Симеон Полоцкий. Обычное школьное знание XVII века Зотов дополнил сведениями из истории, рассказами о государях российских и иноземных. Внушил Петру, что «без знания истории невозможно государю достойно царствовать». Он «велел изобразить красками и расписать всю российскую историю в лицах... а притом и знатные европейские города, великолепные здания, корабли и прочее». Начальные уроки Зотова пробудили любознательность и жажду нового, что так выделяло великого преобразователя России.
        О высокой культуре Шафирова говорит его библиотека целиком из иностранных книг — на немецком, латинском, итальянском, с преобладанием французского. Трагедии Вольтера, книги исторические, географические, лексиконы, грамматики, книги по международному праву, математике, военному делу. Он и сам переводил с голландского дипломатические документы, с немецкого, к примеру, «Математических хитростных тонкостей календарь... о солнечном беге... об основательном числении солнечных и месячных затмений... от математического художника...»!
        А я-то сперва удивлялась обилию евреев-дипломатов. Но теперь ясно: это в XIX веке Россия могла посылать за границу на важные посты таких просвещенных людей, как Александр Грибоедов или выпестованный Царскосельским Лицеем Горчаков. А в начале XVIII века, когда Петр I только приучал русаков к политесу и западным манерам, его выручали европейски образованные евреи.
        «Самый умный человек в России» — так назвал один именитый иностранец секретаря Коллегии иностранных дел Исаака Веселовского. Он следил за современной мировой словесностью. В его письмах постоянно упоминаются Монтень, Вольтер, Руссо, культурные события в Европе. Благодаря ему были сняты ограничения на ввоз иностранных книг в Россию. Так, евреи и сами были культурной элитой, и содействовали благу России не только в политике и экономике, но и в культуре.
        Егор Канкрин еще в отрочестве пристрастился к техническим дисциплинам и к юриспруденции. Поступил в Гессенский университет, затем, недовольный уровнем преподавания, в Марбургский и с блеском его закончил. Немало европейских наречий знал Федор Аш — весьма полезно при огромных связях его ведомства с заграницей.
        Императорский лейб-медик Санчес владел громадной библиотекой на латинском, французском, английском, итальянском, испанском и португальском языках. Книги по анатомии, хирургии, фармакологии... Труды античных и средневековых светил науки — Гиппократа, Авиценны, Везалия... Фолианты по истории, математике, поэзии, риторике, эстетике, юриспруденции, торговле... Труды Маккиавели, Фридриха II. Когда Санчеса после отставки проводили во Францию, Академия приобрела у него 700 томов. Они и поныне хранятся в фондах Библиотеки Российской Академии наук в Петербурге.
        А три поколения баронов Гинзбургов — Евзель, его сын Гораций и внук Давид — собрали столь уникальную коллекцию средневековых манускриптов, что страсти и распри из-за нее разгорелись даже в конце XX века! 9000 томов, редчайшие инкунабулы, издания по философии, мистике, истории, географии, языкознанию, медицине от XV до начала XX века, напечатанные в Европе и Азии, Северной Африке и Америке...
        Давид Гинзбург с отрочества интересуется цивилизацией Древнего Востока. В Париже слушает лекции знаменитого арабиста, историка ислама. Затем в Петербургском университете ему преподает арабскую и персидскую литературу создатель школы русской арабистики. В 20 лет Давид экстерном сдает экзамены в Петербургском университете, получает степень кандидата. И мало того — едет в старейший в Европе Грейфсвальдский университет, учится у знаменитого профессора, знатока древнеарабской поэзии. Давид Гинзбург стал единственным в России специалистом по коптскому языку. В своей книге «О русском стихосложении; опыт ритмического строя стихотворений Лермонтова» Гинзбург оперирует примерами французской, английской, итальянской, польской, немецкой, древнегреческой, латинской, древнееврейской и арабской версификации.
        Да, не только дипломаты и банкиры. Велик вклад евреев в культуру.
        Надеюсь, отнюдь не только евреи признают одним из гениальных поэтов Серебряного века Осипа Мандельштама. Но оказывается, первый еврей, издавший в XIX веке сборник своих стихов, — Леон Иосифович Мандельштам. А знакомый нам великий поэт Осип Мандельштам доводится ему внучатым племянником. Леон — первый переводчик Пушкина на иврит. Рано овладел древнееврейским, немецким и французским языками и даже сочинял на них. Изучал европейскую литературу, философию Спинозы. Принимая во внимание «природные способности... его любовь к наукам и особенные дарования к языкам и словесности», его отправляют сперва вольнослушателем в Московский университет. И сам министр народного просвещения граф Уваров санкционирует его зачисление в Московский, а затем в Петербургский университет. С блеском Леон его закончил. И сам Уваров направляет юношу за границу для изучения клинописи. Там Леон изучает тайны письменности шумеров, овладевает еще несколькими европейскими языками, пишет в газеты на английском. После приезда в столицу Уваров назначает его «ученым евреем» при Министерстве народного просвещения. Леон курирует полтораста новых казенных училищ, составляет учебные пособия на иврите, немецком и русском языках, «Еврейско-русский словарь», «Русско-еврейский словарь». Издает подстрочные переводы «Медного всадника» и трагедии «Борис Годунов» Пушкина. В 1864 году в Берлине печатает свою драматическую повесть в стихах.
        Первый в России «русскоязычный» писатель, как любят ныне выражаться «патриоты», появился еще в начале XIX века. Это драматург, публицист и философ Лейб Невахович. Его дебют — «Стихи», ода на день восшествия на престол императора Александра I, 12 марта 1801 года. Написана на древнееврейском с прозаическим переводом на русский. В 1803-м выпускает первую книгу еврея, написанную на русском языке. Он взывает к добрым чувствам христиан, живущих рядом с евреями: «Возлюбленные Россияне! О, христиане, славящиеся кротостью и милосердием... Вы ищете в человеке Иудея, нет, ищите лучше в Иудее человека, и вы без сомнения его найдете».
        Его трагедия «Сульеты, или Спартанцы осьмнадцатого столетия», о героической борьбе греков-сулиотов в Албании против завоевателей турок, была поставлена в Александринском театре к визиту короля греко-албанской республики, имела шумный успех. Были заняты лучшие актеры. Автор был зван в императорскую ложу, получил золотую табакерку с бриллиантами, подарки от правителя Сулли и его делегации. «Сия драма есть одно из превосходнейших сочинений в своем роде», — писал Н.И.Греч. Пьеса не сходила со сцены почти два десятилетия.
        Старший сын Лейба Неваховича, Александр — драматург, заведующий репертуарной частью Императорских театров, переводил водевили с французского. Младший сын, Михаил — писатель, родоначальник русской литературной карикатуры, издатель популярных тогда журналов «Ералаш», «Волшебный фонарь» и др. А внук Лейба Неваховича — всемирно известный ученый, лауреат Нобелевской премии И.И.Мечников!
        Среди значительных комедиографов выдвинулся при Екатерине II сатирик Алексей Данилович Копиев. «Правда или нет, что отец его был еврейского происхождения, — писал мемуарист Ф.Ф.Вигель. — Какое мне до того дело: довольно с меня и того, что Даниил Самойлович Копиев ... принадлежал к нации благородно мыслящих и действующих людей». Как хотелось бы, чтобы такой подход к оценке человека был и ныне единственным!
        Уже в 1794 году в Петербурге поставили две комедии Алексея Копиева. Герой одной из них — племянник фонвизинского Простакова из «Недоросля». После премьеры автор получил от Екатерины II табакерку с алмазами.
        Да, нередко властители бывали милостивы к преуспевшим евреям. Вспомним: в графы пожалованы Никита Зотов, Дивьер. В бароны — Штиглиц, Аш, Гинзбург. Но не вечны чины — тайный советник, статский советник, алмазы, бриллианты. Кстати, и по героям предыдущей книги Льва Бердникова, от Меншикова до Бирона, мы помним, как непредсказуемо чередуются «и барский гнев, и барская любовь». Эти «качели», взлеты и падения испытали многие «евреи в ливреях». Иногда — при смене правителей, иногда при одном и том же правителе.
        При Иване III погиб на эшафоте один из первых иноземных эскулапов «молодой лекарь Жидовин Мистро Леон из Венеции». Не сумел вылечить царевича, которого, скорее всего, отравила мачеха Софья Палеолог.
        «Дело врача» — печально знакомое название главы о придворном докторе Стефане фон Гадене. Он служил царю Алексею Михайловичу с 1656 года. Получал от царя множество подарков — золото, серебро, дорогие меха, шелка, бархат... При Федоре Алексеевиче служил только «благоверной государыне царице и великой княгине Наталье Кирилловне и благоверным государям цесаревичам и благоверным государыням цесаревнам...» В 1672 году получает самое высокое в тогдашней медицинской иерархии звание доктора, жалованную грамоту от царя, где отмечены его «тщательство», «радение» и «верная служба».
        Но при царевне Софье лейб-медика обвинили в том, что он отравил Федора Алексеевича (хотя доктор сам пробовал всю пищу царя). Гадена схватили. Не вытерпев пыток, он оговорил себя. Его жестоко умертвили. И его сына, и его ассистента. А спустя два с половиной века в пресловутом сталинском «деле врачей» — вредителей повторился «тот же навет, замешанный на невежества и ксенофобии».
        Дивьера, вознесенного при Петре I и Екатерине, Меншиков упек в Якутию, прежде вписав в указ умирающей Екатерины I: «Дивьеру при ссылке учинить наказание, бить кнутом». А ведь Дивьер был женат на сестре Меншикова, он обрек на ссылку и ее, и ее детей.
        Анна Иоанновна на закате своего царствования назначила Дивьера комендантом Охотского порта. Он энергично достроил порт, основал мореходную школу, завершил снаряжение экспедиции Беринга. Но из далекой ссылки его вернула лишь Елизавета, хоть и не слишком расположенная к евреям. Вернула ему титул графа, произвела в генерал-аншефы, пожаловала деревню и 1800 душ крестьян. Наконец снова назначила обер-полицмейстером Петербурга. Увы, ненадолго. Многолетние лишения подорвали здоровье Дивьера. Через полгода он умер.
        И Шафиров «с высот своей блестящей карьеры был низвергнут в бездну». Петр повелел сперва: «будет казнен смертию безо всякой пощады». Осужденный уже положил голову на плаху, тут казнь заменили ссылкой в Сибирь. Затем и Сибирь царь заменил ссылкой в Нижний Новгород «под крепким караулом». Екатерина I вернула Шафирову чины, регалии, дала пост президента Коммерц-коллегии. При Петре II снова отставка. Затем при Анне Иоанновне назначен послом в Швецию, пожалован в сенаторы, вновь президент Коммерц-коллегии. Ох, крепкие нервы и здоровье нужны на службе властям.
        Не всегда череда взлетов и падений завершается на высоте.
        Первым дипломатом-невозвращенцем стал в XVIII веке Авраам Веселовский. В 1719 году Петр I повелел своему резиденту в Вене срочно ехать в Россию. Веселовский почуял ловушку — шла волна казней по делу царевича Алексея. Скрылся в Лондоне. Английский король не выдал его на требование Петра. Не нарушил «права убежища». В эмиграции Авраам Веселовский не забывал о России. За его долгую жизнь — без малого век (1685-1783) сменилось в России 8 императоров. Но Веселовский так и не вернулся в Россию — пока в России не утратит силу пословица «Без вины, а виноват». Протест против нарушения прав человека. Не подает ли он руку через века нашим диссидентам?
        Если милость властей — непредсказуемые «качели», то неизменно было уважение к умным и образованным представителям еврейства в самой просвещенной среде Европы и России.
        Банкир Авраам Перетц был дружен с крупнейшим реформатором начала XIX века М.М.Сперанским. При Александре I был создан Еврейский комитет, и Сперанский в нем был деятельным сторонником самого гуманного отношения к евреям. А Перетца называли «еврейским помощником Сперанского». Иоганн Штиглиц кончил Геттингенский университет, близко сошелся с выдающимся немецким философом и просветителем Вильгельмом Гумбольдтом, близким другом Шиллера и Гете. А министр Канкрин убедил Николая I пригласить в Россию великого географа и путешественника Александра фон Гумбольдта. «На его путешествие в районы Урала, Рудного Алтая и Каспийского моря были ассигнованы значительные суммы». Обеспечены смены лошадей, а где надо — военный конвой. Итог — монография «Центральная Азия». «Вам я обязан...» — писал Гумбольдт Канкрину в 1829 году. Канкрин принимал у себя Пушкина, Вяземского, других литераторов. Комедиограф Алексей Копиев был завсегдатаем в доме Вяземских.
        В доме Евзеля Гинзбурга в Париже бывали И.С.Тургенев, поэт Н.Минский, художники, ученые, музыканты... В доме его сына Горация в Петербурге бывали тот же Тургенев, Гончаров, Салтыков-Щедрин, В.В.Стасов, юрист А.Ф.Кони, философ В.С.Соловьев. Дружил Гораций Гинзбург и с художником Крамским, который писал портреты семьи Гинзбургов, и с первым директором Петербургской консерватории А.Г.Рубинштейном.
        Именно благодаря Горацию Гинзбургу «никому не известный портняжный подмастерье из Вильны М.Антокольский получил академическое образование и обрел всемирную славу скульптора». И благодаря Гинзбургу неизлечимо больной Антокольский смог последние месяцы своей жизни провести в целебном климате Швейцарии. Стипендию Гинзбурга получал юный скрипач Яша Хейфиц, будущая мировая знаменитость.
        Так возникает еще одна тема. Не только ум и образованность отличали просвещенных евреев, но и активная благотворительность.
        Николай Штиглиц пожертвовал 100 тысяч на учреждение в Одессе Ришельевского Лицея. Исключительно на средства его брата Людвига Штиглица был создан в Петербурге образцовый приют на 150 сирот. Он вносит большие суммы на призрение нищих. Финансирует детскую больницу. Помогает студентам Технологического института, воспитанникам Коммерческого училища и Училища торгового мореплавания. И притом творит добро скромно, анонимно, не афишируя. «Тем не менее, в последний путь его провожали иностранные послы, министры, видные военные и гражданские чиновники, российское купечество».
        Отец Евзеля Гинзбурга на свои средства построил в Севастополе больницу для неимущих. Евзель Гинзбург принимал участие во всех крупных начинаниях в Петербурге и своими взносами, и своим трудом. Учреждает образцовое ремесленное училище имени цесаревича Николая. Обустраивает при Биржевой больнице хирургический лазарет, где сотням больных оказывают помощь первоклассные медики. Жертвует ассигнования на Институт экспериментальной медицины. Попечительствует Школе коммерции императора Николая II. Участвует в работе Общества по улучшению условий жизни бедных детей. Учреждает Общество дешевых квартир в Петербурге. При его участии открыт в Петербурге Императорский Археологический институт, работают Высшие женские «Бестужевские» курсы... Безграничная деятельность Горация Гинзбурга — благотворителя и филантропа заслужила ему такой отзыв Николая II, отнюдь не отличавшегося любовью к евреям: «Вот человек, о котором никто не произнес ни одного дурного слова».
        Как хотелось бы, чтобы нынешние олигархи вдохновлялись этими благородными примерами. Но кто о них знает?! Для меня книга Льва Бердникова стала огромным открытием. Но, увы! — тираж ее — 1000 экземпляров! А ведь эти потрясающие примеры важно было бы довести до сознания каждого. Ее в идеале должны бы знать с младых ногтей, как «Родную речь». Чтобы «пятый пункт» окончательно перестал отравлять отношения между людьми. Чтоб навсегда исчезло присловье: «Кто виноват? — Евреи виноваты».
        Ох, не грех бы прочесть эту книгу и рьяным «национал-патриотам». Полезно им знать, что и само слово «патриот» впервые ввел в наш язык еврей Шафиров. Патриоты наши озабочены «химическим составом крови». Но, во-первых, даже если ты родился у самых перерусских мамы и папы — какая в том лично твоя заслуга? А во-вторых, откуда «чисто русская кровь» в народе, который веками смешивался с варягами, поляками, татарами — вспомним хоть громкие фамилии: Карамзин, Юсупов, Баскаков... А сегодняшняя наука говорит: 50 тысяч лет назад на всей земле было всего 20 тысяч кроманьонцев. Протяните в глубь веков цепь своих дедушек и бабушек. Все мы в родстве. Все — братья и сестры.
        И не надо вычислять половинки и четвертушки «не той» крови.
        Ах, как заслуживает книга Льва Бердникова массового тиража! Она сочетает в себе широкий диапазон достоинств. Современность, — хождение в Интернет — и тончайшее чутье к поэтическому слову. Меня поразило: автор отмечает у Леона Мандельштама в XIX веке такую смелую находку — «запах цвета», достойную самого изысканного поэта Серебряного века. Живое изложение, живые портреты героев — и огромная научная база. Редкость для популярной книги — 9 страниц занимает только список «Основной литературы» — от «Записок императрицы Екатерины II», Олеария и Татищева... вплоть до книг на английском, французском и португальском (?), изданных в Лондоне, Нью-Йорке, Филадельфии, Лейдене, Иерусалиме. И главное — драматизм судеб. Нравственный заряд, публицистический пафос. Вывод: «вклад евреев в российскую государственную жизнь и культуру поистине неоценим».
        Строка Александра Галича дала название книге «Евреи в ливреях». Но ближе духу книги стихи другого барда, Александра Городницкого:

                Кто вы, пасынки России,
                Неродные имена,
                Что и кровь свою, и силы
                Отдавали ей сполна?

        Глубокий содержательный ответ поэту дает книга Льва Бердникова.