Ольга ИВАНОВА

ПИСЬМО за номером 1

Барышням Лариным посвящаю

...Хвала всем тем, кто с нею пили.
Равно и тем, кто с нею спали.
И в долг давали без процентов.
И подвозили по пути.
За то, что всё же не убили.
И что живьём не закопали.
И - это надо же - ljubili! -
и не угробили почти!

Хвала кельтологу Петрову.
И физиологу де Саду.
И имиджмейкеру из ТЮЗа.
И композитору Бизе.
Пусть не заладилось в реале,
но обошлось без суицида,
и реактивного психоза,
и ЛТП, и КПЗ.

Что до кармических помоев
(включая личностную плесень)
в её прикинутой прихожей,
где наследила молодёжь, -
всё это выметет и смоет
сугубо болдинская осень,
та, что нечаянно нагрянет,
когда её уже не ждёшь.

И с виду сладенькая леди
внутри окажется железной,
осваивая ноосферу,
где исключается гешефт.
С ней не расслабишься в "Савое",
не разойдёшься в диалоге,
не прошвырнёшься по бульвару
и вряд ли выпьешь брудершафт.

Её сестра звалась Татьяна...

ПИСЬМО за номером 2,
вместо манифеста

к Публике

Бросьте, други, ухищренья.
Не хрен застить поле зренья
да сомлевшие соленья
в пазухе таскать.
Благородного горенья,
просветленья, умиленья
у больного поколенья
без толку искать.

Мы возни не затевали.
Это нам не задавали.
И подвох - не в бытовухе
и не в западне,
именуемой эпоха.
Раньше было                          
                              так же плохо.
Дальше будет                          
Так что в смысле дармовухи -
это не ко мне.

Разрешите не вмешаться.
Дайте, други, отдышаться.
Неча под ноги соваться,
под руку орать.
Чем у гроба отираться
да у трупа побираться,
лучше сразу столковаться -
и переиграть.

Вы напишете поэму
на возвышенную тему,
озверев с такой житухи,
сжато и общо:
От Парижа до Находки
"Омса" - лучшие колготки!
Ну, и там же, в том же духе,
что-нибудь ещё...

И возьмёте наши Лувры,
и пожнёте наши лавры,
под кармическое "браво!",
выгадав момент...
Мы же, став ступенью ниже,
вам уступим наши ниши
и сомнительное право
на аплодисмент.

ПИСЬМО за номером 3

Чего бы нам для счастья? -
Вопрос - ребром.
Тощать иль утолщаться
середь хором,

прохаживаться хором,
где променад,
иль шизиком-Икаром
метнуться над,

освоиться за бортом,
плодить идей,
алкариком упёртым
в толпе блядей

назойливо тянуться
в обход: авось...
к охране подъебнуться,
сквознуть насквозь,

греху ли услаждаться
блюя в кулак,
втихую ли дождаться
легальных благ

(где их, отдельно взятых, -
дался ж рефрен! -
хрен целых, хрен десятых,
и в сумме - хрен)?..

Страстной. Затем - Тверская.
Базар мирской.
А там - перетекая -
бульвар Тверской -

в туман ветхозаветный...
А там, затем -
с обглоданною веткой -
Адам... Эдем...

POSTE RESTANTE

Татьяне Миловой

Сумерки. Зимний город
с вывеской "Зимний город".
Слаб ещё прокуратор.
Бала не правит Ирод.
Медлит Иродиада
с местью. Ещё не вырыт
ров для Искариота. -
Так... узковат ворот...

Что до отроковицы -
в теле, не уже прочих,
но уже посещает
школу бального танца...
Тоже и эти двое,
третьего своре бросив,
шпарят уже к подъезду...
Танька, как тут остаться?!

Впрочем, расправим плечи -
проще оно простого:
всё-таки - зимний город
(пусть и подземный город)...
И уже недалече
до Рождества Христова.
Всяко в пролёте Ирод.
Впору, авось, и ворот...

ГЛОБАЛОЧКА ВЗАХЛЕБ

В связи с отпадною погодкой,
под чумовою синевой
пройтись парадною походкой,
шурша опавшею листвой,

смакуя мглу сомнамбулии
сквозь ностальгический лорнет,
вдоль элегической аллеи,
которой не было и нет;

стезёй бродячего сюжета
влача беспутный сапожок,
вчерне очерчивая сжато
душе любой её шажок -

испить из фавнова копытца -
чего б ни вычерпнула пясть,
чтоб относительно забыться
и окончательно запасть;

и, в ходе длительных баталий
приумножая самиздат,
не афишируя деталей
и не указывая дат,

благословляя после бала
(не без уклона в криминал)
создателя-концептуала
за восхитительный финал,

где отлилась (эпиталамкой
верша кармический мухлёж)
неописуемою ломкой
неподражаемая ложь,

без комментария, i'm sorry,
как эта жуть пережита,
не возражая режиссуре,
покорно пить из решета,

и быть (Офелии слабо ли!) -
в опале, в мыле, на мели,
и после пули, после боли,
сменившей плюшевое "пли!",

в оправе траурныя рамы
водить отточенным пером,
в помин её подробной драмы
строча надгробный палиндром;

осваивая ноосферу,
где исключается гешефт,
СУДЬБЫ ПРОВАЛЬНУЮ АФЕРУ
шифруя клавишею Shift,

в ажуре свежести не первой
доканывая наяву
уже продуманною стервой
её последнюю главу;

и некой собственною тёзкой
вовсю блюсти la politesse,
попыхивая пахитоской,
как водится у поэтесс,

со дна хрустальной стеклотары
цедя целительный нектар...
И где-то в сфере субкультуры
легко сойти за суперстар.

ЛИРИЧЕСКОЕ РЕЗЮМЕ

Даниле Давыдову

Вести в реале вечный бой
дебелой девою Дали,
гадая - то ли под тобой
котурны, то ли костыли,

ища с охоткою шахи,
как искони заведено,
средь инфернальной шелухи
рациональное зерно

и ту шараду доконать,
хотя натуре и претит,
и всю дорогу догонять -
а в чём же, собственно, прикид,

усугубляющий good life
от головни до решета,
влача цепляющийся шлейф
в шатёр опасного шута,

за крик души "К Вам Темза, сэр!"
поймав кармический кошмар,
чтоб тихой сапой слово "сюр"
переползало в "nevermore",

поверх метлы, летящей в аут,
под вопли в зале "Lady, aus!"
спеша покинуть этот раут,
метафизический пентхаус,

платя живою кожурой
за веру "весь я не умру",
плетя унылою порой
канвы премилую муру,

чтоб опосля, соотнося
туза ферзей с турою треф,
в анабиозе всех и вся,
что твой циклоп, улицезрев

меж вензелями М и Ж
вполне убойное ТАБУ,
шикарно чахнуть в неглиже,
как роза чайная - в гробу,

подсаживая антипод
на дозу борзости былой,
слегка постанывая под
онтологической иглой,

и, задвигая до седин
души решающий рывок,
сорвать под занавес один
безотносительный зевок.