Никитин (продолжает разговор). Мишка! Не томи! Рассказывай...
        Горелик. Да что рассказывать? Всё как всегда...
        Никитин. Издеваешься, Миня? Издеваешься? Нет, нет, я понимаю, я знаю... Твои шутки... Я даже очень рад... Я так рад слышать твой голос... Шуточки, шуточки... Будя, будя!.. Будя изгаляться над мужиком-вахлаком...
        Горелик. Дай, Никита, мне одеться,
                         В митрополии звонят!..
        Андрюха! Ну как ты не поймешь меня? Не видно, что ли, как я безумно тебе рад?! Ты мне верь! Для меня нет ничего на свете милее твоей славной лупетки...
        Никитин. Миха! Ты уж не доводи меня до слез... Я без тебя...
        Горелик. Ты без меня, как солнце без дня.
                         А я без тебя, как дым без огня!..
        Любишь дурацкую семитическую физию?..
        Никитин. Обожаю!..
        Горелик. Ладно, хватит нам лизаться! Слушай и мотай на гладко выбритый подбородок... Помнишь керамические сграфитто из мавзолея Ходжа Ахмада?
        Никитин. Неужели ложные мозаики?!
        Горелик. Представь себе, в Болгарском городище! Да это еще что! На, читай!
        Никитин (читает). "Оконный диск... Браслет голубой глухой... Стенка сосуда бесцветная прозрачная... Бусина глухая голубая... Браслет черный глухой... Бусина черная глухая... Перстень синий... Сунак светлозеленый!.." Миша! Не могу! От зависти умру!..
        Горелик. Погуляю месяц, и – прощай, Москва! Еду! Возвращаюсь... Здравствуй, степь раздольная!..
        Никитин. Как я завидую тебе!
        Горелик. А как мне эти твои слова понимать? Я бы позвал тебя...
        Никитин. Да, да, да!.. Медовый месяц, брат мой дорогой, друг милый! Ты бы и нас обоих позвал, я знаю, но я по глазам твоим вижу, ты все понимаешь! Да, да, да, не хочу огорчать Аню. Я ей намекал, конечно, но она... Не хочу начинать семейную жизнь с конфликта... Поэтому уступаю ей. Она привыкнет. С течением времени...
        Горелик. А ваш брак... Ваши отношения... Вы что, уже официально?..
        Никитин. Нет еще. Пока еще нет. Если честно, я бы хоть завтра; я даже прошу... Анюта против. "Поживем, – говорит, – притремся друг к дружке..." А я что? Жду и надеюсь... Эх, Мишаня! Ты пойми, пойми меня. Ты ведь обижен, я чувствую. Но, может быть, и ты когда-нибудь встретишь... девушку... женщину...
        Горелик. Не встречу. Встречают только тогда, когда хотят встретить.
        Никитин. Ты не хочешь. Я тоже тебя люблю. Я даже не могу без тебя!
        Горелик. Оно и видно!
        Никитин. Видно, да! Люблю! И сто раз повторю тебе, что я тебя люблю, что ты – мой единственный друг, мой самый близкий... Нет, ты молчи, не возражай! Ты слушай меня. Ты – это часть меня, ты – рука, нога, печень...
        Горелик. Тайный уд...
        Никитин. Сердце!.. Сердце!.. Но ведь человек не может состоять только из себя самого, из своих частей! Ты – это я, я – это ты... Мы – одно, одно существо... А душа просила кого-то другого, совсем другого, чтобы сторонним был и в то же время близким...
        Горелик. Прости! Я ни в коем случае не издеваюсь, но все-таки не могу удержаться от иронии. Душа, стало быть, просила?
        Никитин. Душа! И ты мне прости мою запальчивость! Возможно, это слишком по-русски, но именно душа!..
        Горелик. Слишком по-русски! Ого, куда приехали! Душа-то у тебя, она загадочная небось? Я тоже недавно переизбран Б-гом на общем собрании ангелов. До свидания, Андрей.
        Никитин. Миша, подожди! Не уходи! Видишь, я плачу? Видишь слезы?
        Горелик. Вижу, с тобой что-то не так, и сильно не так. Говори давай, выговаривайся. Я должен выслушать тебя и помочь тебе.
        Никитин. Да не надо мне помогать, я счастлив, я не нуждаюсь в помощи. Ты просто слушай!.. Ты представь себе! Моя душа... Вот выключили свет во всем городе... Предположим... И компьютер не работает, замер, умер, темный экран... Моя душа была таким компьютером во мраке... И вот наконец вспыхнул свет, ключ отыскался... Глупости!.. Это, кажется, от роялей бывают ключи... Короче говоря... Представь себе, что ты встречаешь женщину, молодую, искусствоведа, толстую, красивую, с такими пышными блондинистыми волосами, с круглым лицом, с большими белыми зубами...
        Горелик. Что-то рубенсовское...
        Никитин. Нет, прерафаэлитское. Рапунцель Фрэнка Купера, Офелия Джона Вильяма Ватерхауса... У тебя в глазах сарказм так и играет!.. Ты едва удерживаешься, хочешь спросить саркастически, при чем же здесь моя душа... Ну да, ну да, я не могу с Аней говорить так свободно и просто, как с тобой! Да, ее тело, ее волосы и зубы имеют для меня, для моего организма большое значение... И все же каким-то немыслимым для меня образом моя душа здесь очень даже при чем!..
        Горелик. Бедный мой Андрейка...
        Никитин. Не бедный я... Телефон!.. Анюта... Да... Нет, нет... Какой Валера?.. Вы ошиблись... Нет, Андрей Иванович и Анна Николаевна... Да... Ничего-ничего... Бывает, соединяют неправильно... Позвоните на телефонную станцию... Да, да, на телефонный узел... Ничего... Всего доброго... Какого-то Валеру спрашивают...Ошиблись... Миша... Миша... Ты заметил, как я бросился к телефону?
        Горелик. Заметил, конечно. Ты очень привязан к ней, это даже трогательно...
        Никитин. Не в том дело, вовсе не в том. Мне просто подумалось: а вдруг это автор звонит?
        Горелик. А какой автор? Пиранделло?
        Никитин. Отчего же именно Пиранделло?
        Горелик. Оттого что ты его ищешь. Автор, которого ищут, наверняка Пиранделло!
        Никитин. Нет, не Пиранделло, не Пиранделло, не переводной автор, а чтобы все-таки на родном языке, на русском литературном... Чтобы услышать его голос, голос автора, создавшего нас, и попросить, чтобы он не убивал нас... меня... чтобы оставил в живых... чтобы позволил пожить еще...
        Горелик. Андрюша! Мне кажется, ты полагаешь нашего автора женщиной.
        Никитин. Ну и пусть. Пусть это будет женщина. Так даже лучше. Я старомоден. Я все еще верю в женское милосердие, в доброту женского сердца! Пусть наш автор – женщина, пусть даже она не так одарена, как Луиджи Пиранделло...
        Горелик. Я не согласен...
        Никитин. Лишь бы она пощадила нас... меня...
        Горелик. Андрюша, успокойся. Я точно знаю, что он или она не позвонит и не придет. Как-нибудь сами справимся со своими горестями. Кстати, очень вкусно пахнет из кухни...
        Никитин. А-а!.. Это жаркое томится у Анюты в духовке. Она это так называет, таким словом: "томится"...
        Горелик. Вот она, наверно, скоро придет, в отличие от автора. Ты нас познакомишь, подружимся. Не знаю, какой она искусствовед, но кулинарка она прекрасная, я сужу по запаху. А где вы познакомились, расскажи!
        Никитин. Где? В литературном клубе "Премьера", на вечере поэта Германа Лукомникова...
        Горелик. А, Лукомников, я его помню. И что, был удачный вечер?
        Никитин. По-моему, очень удачный.
        Горелик. И кто же тебя на этом вечере познакомил с твоей Анной Николаевной?
        Никитин. Никто. Просто стояли у стола, выпивали...
        Горелик. А как она туда попала, в "Премьеру"?
        Никитин. Ты думаешь, она с любовником туда пришла? Ничего подобного! Она была одна и никого там не знала, и ее никто не знал...
        Горелик. Андрей, ты веришь в интуицию?
        Никитин. Да, пожалуй. А почему ты спрашиваешь?
        Горелик. Да так. Накатили на меня мощные волны интуитивного мышления и чувствования.
        Никитин. Нет, нет, не надо. Не говори, не формулируй! Я сам тебе всё скажу!..
        Горелик. Андрюша, всё хорошо, всё будет хорошо. Так вкусно пахнет из кухни. Твоя Анюта скоро придет? Долго нам ее дожидаться?
        Никитин. Собственно, об этом я и хотел с тобой поговорить. Нет, не об Ане, хотя и о ней тоже; а вот как раз об этом запахе...
        Горелик. Она тебя отлично кормит. Теперь начнешь толстеть...
        Никитин. Нет, не начну... Да, Аня любит мясо и чудесно готовит... Но я не начну... Ты ведь уже всё понял?..
        Горелик. Не знаю... То есть кое-какие предположения...
        Никитин. Миша, у меня рак.
        Горелик. Что за глупости! Кто тебе сказал? Ты что, был у врача?
        Никитин. Нет...
        Горелик. Я так и знал! Чушь!..
        Никитин. Нет, не чушь. Я есть не могу. Меня целыми днями выворачивает наизнанку! Да ты ничего не понимаешь! Если бы можно было поговорить с автором...
        Горелик. С автором – нельзя. А вот ключ поворачивается в замке, это, конечно, твоя жена...
        Анна. Андрюшка, возьми сумки! Чуть руки себе не оборвала этой тяжестью. Парная телятина, самое нежное мясо, а то уж и не знаю, чем тебя кормить!.. Ой! Кто это? А я догадалась! Это Миша, правильно?
        Никитин. Да, это Миша. Познакомьтесь.
        Анна. Аня. Я о вас так много слышала от Андрюши. Я как будто давно уже знакома с вами!..
        Горелик. Аня, вы – прелесть! Я тысячу раз повторю, что вы – прелесть. И пусть Андрей меня зарежет, из ревности. Я и перед смертью повторю, что вы – прелесть.
        Анна. Зачем же так мрачно, Миша? Сейчас будем обедать. Андрюша, бери же сумки, неси на кухню к холодильнику...

        Никитин. Сумки тяжеленные. Как ты дотащила? Больше никогда не отпущу тебя одну. Это позор для меня, когда ты надрываешься с такими сумками!
        Анна. Сейчас будем обедать. Я накрываю на стол. Миша, вы когда-нибудь обедали по-настоящему, на белой скатерти, с судками для уксуса, перца и соли, с большой фарфоровой супницей?..
        Горелик. Ни-ког-да так не обедал, прелестная Анна!
        Никитин. Анюта привезла этот сервиз. Я раньше и не подозревал, что дома возможно обедать, как в кино!..
        Горелик. Как в буфете в кинотеатре?
        Никитин. Не иронизируй. Я хотел сказать, что я теперь обедаю, как на экране, как в этом фильме Бондарчука... "Война и мир"...
        Горелик. А скажите мне, Анна...
        Анна. Андрюша хворает последнее время; не знаю, чем его кормить. Никак не могу заставить его пойти к врачу. Вы думаете, Миша, почему мы не приехали к вам в экспедицию? Я так хотела, мечтала... Если бы не Андрюшино недомогание...
        Горелик. Мне удивительно, Аня, вы – такая домашняя, женственная, и – искусствовед!
        Никитин. И даже пишет диссертацию: "Влияние прерафаэлитов на английский кинематограф двадцатых годов и творчество Михаила Кузмина"!..
        Горелик. Я потрясен! Иду мыть руки, за такой стол можно садиться только с чистыми руками!

        Анна. Как ты сегодня, Андрюша? Сэндвичи не пробовал?
        Никитин. Пробовал. И опять наизнанку вывернуло.
        Анна. Пойдем к Юле, прошу тебя! Она чудный, чудный врач, специалист...
        Никитин. После об этом... Сейчас у нас гость, любимый друг...
        Горелик (входя). Аннушка, я готов! Андрюша, ты не сердишься?
        Никитин. За что?
        Горелик. Я назвал твою очаровательную Анну "Аннушкой"!
        Никитин. Пожалуйста! Я – это ты, ты – это я! Мы – одно...
        Анна. Мальчики, вы меня пугаете! К столу, к столу!.. А я – бегом на кухню и – сейчас назад!..
        Никитин. Аня, как я люблю тебя! Вот видишь, не могу удержаться, говорю вслух!..
        Горелик. Аня, помедлите четверть секунды! Это ведь у вас кузнецовский фарфор?
        Анна. Да. А вы знаток!
        Горелик. Аннушка, еще секунду! Покажите мне, пожалуйста, ваш паспорт...
        Никитин. Миха, ты что?!
        Горелик. Это такая шутка. Анечка, вы не против?
        Анна. Я не против! Я сейчас пойду и принесу...
        Горелик. Почему-то я не хочу, чтобы вы, Аня, выходили из этой комнаты. Вы уж не покидайте нас!
        Никитин. А как же она принесет тебе свой паспорт, если не выйдет из этой комнаты в ту?
        Горелик. А принеси ты ее паспорт...
        Анна. Я сама...
        Никитин. Миша, я не понимаю...
        Горелик. А что же здесь непонятного?! Дверь в ту комнату приоткрыта, и на стене, на ковре, я вижу пистолет!
        Анна. Ах да, вы же у нас оружейник! Это дедушкин "ТТ", отличное оружие...
        Горелик. Я, Анечка, изучаю только оружие средневекового Востока. А ваш дедушка, вероятно, был генералом?
        Анна. Был. Был героем Великой отечественной...
        Горелик. Андрей, поди принеси паспорт Анны Николаевны.
        Никитин. Миша, я не понимаю, в чем смысл этой твоей шутки!
        Горелик. В чем смысл? Ну, если на стене висит какое-то огнестрельное оружие, значит, оно непременно должно, просто обязано выстрелить! Это же все-таки пьеса, драма... Вот если бы на стене, на ковре, я увидел бы кинжал с трехгранным лезвием...
        Анна. А вам кинжал больше нравится, чем "ТТ" моего дедушки?
        Горелик. Не знаю, еще не думал об этом. Андрей, принеси паспорт Анны Николаевны.
        Никитин. Анюта, он так шутит, он просто шутник, такой шутник. Можно я принесу твой паспорт?
        Анна. Я не понимаю...
        Горелик. Андрей, а ты видел паспорт Ани?
        Никитин. Я не участковый милиционер! Я люблю Аню!
        Горелик. Андрей, принеси ее паспорт!

        Никитин. Аня!.. Миша!.. Аня!.. Миша!..

        Никитин. Миша! Не стреляй! Умоляю!..
        Горелик. Хватай ее! Выбей у нее кинжал! Выбей, а то выстрелю!
        Анна (сопротивляясь Андрею). Убью, суки! Убью!..
        Никитин (отнимает у нее кинжал и крепко держит ее за руки). Аня!.. Анечка! Это какая-то ошибка!.. Это шутка!..
        Горелик. Андрей, держи ее! Не бросай кинжал! И не бойся! Нигде не написано, что если на стене висит кинжал, то им обязательно убьют кого-нибудь из персонажей!.. (Стреляет вверх.) Видите, оно выстрелило, огнестрельное оружие выстрелило! Андрей, держи ее!.. Держи кинжал!.. Анна, я выстрелю еще раз, я предупредил! И это тоже нигде не написано, что огнестрельное оружие, которое висело на стене, должно выстрелить только один раз!..
        Анна. Я сдаюсь! Больше не стреляйте...
        Горелик. Андрей, отпусти ее. Анна – к стене! К стене и руки вверх!..
        Анна. Чего вы от меня хотите, Михаил? Вы ведь можете видеть, что я послушна! Андрей!..
        Горелик. Анна, не обращайтесь к нему! Андрей, иди за паспортом!

(Андрей уходит и возвращается.)

        Никитин (растерянно). Ребята! Шутки шутками... Там нет... Миша, там нет Аниного паспорта! Я нашел только паспорт какого-то Приемыхова, смотрите! Приемыхов, Валерий Петрович... Валера!.. Аня, скажи мне правду! Это твой муж? Ты замужем? Вот почему ты не хотела... Это твой муж?
        Горелик. Не мучай ты ее, Андрюша. Это не ее муж, это она сама
        Никитин. Миша!..
        Горелик. Анна Николаевна, вы ведь на самом деле Валерий Петрович?
        Анна. Достали вы меня! Петрович я!
        Никитин. Это неправда! Она женщина!
        Горелик. Анна Николаевна, то есть Валерий Петрович, расскажите, поделитесь с нами, как вы это сделали?
        Никитин. Она не трансвестит, не гермафродит!..
        Горелик. Я повторяю вопрос: как вы это сделали?
        Анна. Как да как! Кверху. Хвостом! Обыкновенно. Подтягивала член к промежности и стягивала...
        Горелик. Подтягивала и стягивала?
        Анна. Да ну вас всех! Подтягивал и стягивал!
        Никитин. Как больно, как больно душе, сердцу!..
        Анна. Андрей, ты страшно наивный и неопытный...
        Никитин. Но ты любила меня? Хотя бы немного?.. Как больно, как больно!..
        Горелик. Валерий Петрович, вы любили Андрея Ивановича?
        Анна. А вот и любила! То есть любил! Мне тоже тяжело, мне тоже больно. Я хотела иметь при себе хотя бы одного близкого человека...
        Никитин. Больно... Больно...
        Горелик. Валерий Петрович, вам не кажется, что это несколько неосторожно, привозить в дом своего любовника сумки, полные человечьим мясом?
        Никитин. О!.. О-о!..
        Горелик. Вы давно занимаетесь людоедством, Валерий Петрович?
        Анна. Да, я была... был... неосторожна... Потому что я любил!.. Я занимаюсь людоедством давно, меня дедушка так воспитал... Я хотел... Я хотел, чтобы Андрей тоже ел, тоже съел... Я хотел... чтобы он стал таким, как я! А его рвало, его все время рвало... А если бы он съел, если бы он переварил, тогда я бы ему открылся, я бы ему открылась! Была бы взаимная любовь...
        Никитин. Да я и так любил... Боже мой!.. (Прижимает ладонь ко рту и выбегает.)

        Горелик. Валерий Петрович, вы мясо на кладбищах брали?
        Анна. Вы меня нервируете пистолетом, направленным на мое лицо.
        Горелик. Я просто подстраховываюсь.
        Анна. Я что, по-вашему, могилы раскапывала? У меня что, экскаватор есть?
        Горелик. Разве нельзя лопатой?
        Анна. Ага! Заступом! Делать больше нечего! Я попросту находила бродяг, бомжей, так называемых; потом поила их водкой, потом убивала, закалывала кинжалом... Парное мясо...

(Никитин возвращается.)

        Горелик. У меня интуиция, у меня волны интуиции. Я обо всем догадался.
        Анна. Что вы со мной сделаете, мальчики?
        Горелик. Ничего не сделаем. Уходите. Заберите свой кузнецовский фарфор...
        Анна. Это дедушкин...
        Горелик. Заберите дедушкин кузнецовский фарфор. А кинжал и "ТТ" оставьте нам.
        Анна. Я лучше фарфор оставлю. Пользуйтесь. А мне верните оружие.
        Горелик. Нет.
        Анна. Черт с вами! А фарфор я все равно не возьму! Я любила... любил Андрея!..
        Горелик. Мы этот фарфор перебьем, а оружие утопим в Москве-реке. И замок дверной сменим. Уходите, Анна, то есть Валерий Петрович. Убирайтесь отсюда. И не смейте прощаться с Андреем! Потому что "ТТ" в моей руке, и она не дрогнет!

(Анна молча уходит.)

        Никитин. Как больно... как больно... Душе... Сердцу... Но я не понимаю... Зачем он притворился женщиной? Он мог бы притвориться моим другом...
        Горелик. Но он знал, что друг у тебя уже есть, я твой друг! А вот женщины у тебя не было!
        Никитин. Какая у тебя интуиция!.. Как мне больно!..
        Горелик. Тише!

(Звук выстрела.)

        Андрей, держись! Её убили. Последний бродяга, которого она заколола кинжалом, был не бродяга, а поэт Николай Байтов! Теперь ее убила подруга Байтова, поэтесса Света Литвак!
        Никитин. Больно!.. Больно!.. Я хочу видеть автора, хочу слышать голос автора!..
        Горелик. Успокойся, Андрюша, успокойся. Мы поедем в экспедицию, мы увидим небо, степное небо! И замок менять не надо, ведь ее убили, она больше сюда не придет!
        Никитин. А тело Байтова? В ее... в его сумках...
        Горелик. Сумки я передам Свете Литвак. Я ведь с ней договорился... (Звонок в дверь.) Это она, Света...
        Никитин. Это не может быть автор? А вдруг это?..
        Горелик (глянув в глазок двери). Нет, это Света. Света, я открываю!..
        Никитин. Миша, родной мой, защитник!
        Горелик. Не дрейфь, Андрюха! Прорвемся, любимый!..