ПОЛЫНЬ
Собачья какашка уже крепко скрутилась. Ждала дня. Может, вечера? Может, ночи? Не то что ночь, утро медлило. Все тянуло резину. Чего марьяжили? Полынь учуяли? Не похоже.
Прокопич в полную силу предупрежден. И ждал.
Прокопич с неделю как отправил жену, свою любимую, вторую, Ольгу со старшим сыном Иваном и двухлетней Катенькой, их общей с Ольгой, в Земмеринг. Там они должны были переждать, подальше от него и от всех. Когда-то они с Ольгой через Земмеринг ездили из Вены в Венецию. Дорога спиралью вьется. Не доезжая 35 километров до Земмеринга начинаются самые отпадные места: развалины замков на вершинах утесов, среди лесов. От Понтеббы там уж Италия – туннели, часовни со статуями Мадонны... Вот бы его сейчас сама Мадонна спасла, Прокопича... Ведь бывают такие чудеса на небе? Ага, на небе... А на земле? А у нас? Чудес особо у нас нигде не видать.
Прокопич по миру много ездил, разное видал. А что будет? А будет то, что будет. Когда все понял, страх его движок уже не трогал.
– Полынь, – прошептал Прокопич. Он хотел посмотреть на часы, но раздумал. Ему хотелось спать. Положил голову на руки.
Сколько он неподвижно сидел в своем "Мерсе" – уже не помнил. Из его подъезда вышла женщина с коричневым пуделем. Пудель подбежал к машине. Понюхал переднее правое колесо у машины и справил малую нужду . Женщина терпеливо стояла.
– Они ведь меня на глухаря кончат. Это и им, и мне понятно. И чего тянут? Чего ждут? Он уж давно готов...
В то памятное утро встал рано. Чистить зубы не стал. Просто сунул голову под холодный душ. И крепко растерся полотенцем...
Когда выходил из своего подъезда, все же пару раз оглянулся. Потом, нарочно не спеша, подошел к гаражу. Открыл. Спиной ждал. Постоял. Вывел свой "Мерс". Проверил сигнализацию и нарочно медленно открыл дверцу машины. Привычно сел на свое место. Стартер не включал. Киллер и так его должен был увидеть. Но утро медлило...
Пудель уже вернулся. И будто специально справил у его машины вторую свою нужду.
"Издеваются" – глядя на пуделя, почему-то о них подумал Прокопич.
Прокопич ждал.
...День потихоньку разворачивался. Чего они? Надрались? А он сидит тут, как на луне.
– Покажусь, – решил Прокопич. Нажал кнопку на двери. Опустил затемненное стекло. Все делал с оттяжкой времени. Достал из загашника машину с глушителем. И на слепую выстрелил. Тишина. Прокопич еще подождал. Кругом него тишина пришла в полную ласку. Тогда он на первой скорости двинулся с места.
Включил радио "Россия"... Прибавил скорость. Ждал, что где-то на дороге грохнет взрыв. И ничего... Включил вторую, третью... "Мерс" шел ровно. Приговор вынесен, а он еще живой... живой... И не поймешь, кому свечку ставить...
Тимофей, которого ждал Прокопич, так и не появился. Это все из-за полыни. Полынь всюду по России.
ТОЛЬКО ЧТОБ ТИХО...
И в их домах негусто горел огонь тишины.
– Значит, пошли?
– Огонь?
– Какой огонь?
– Заря поздняя, а так ничего.
– Все уходим. Только чтоб тихо...
– И будто нас здесь никогда не было.
– Ну, это мы понимаем.
– Пошли. Шестопалов, ты почему всю ночь на клюкве пасся?
– Жрать вспомнил.
– Жрать? А ты вспомни, что тебя нет. Совсем нет. И чтоб никто не вспомнил курить. Шестопалов и вы все, поняли?
– Есть, сержант.
–Уходим. И чтоб ни одна травинка не шелохнулась... Один по-за одним... Один по-за одним... Один по-за одним...
– Смотрите, парни, луна белая. К ней, что ли?
– Тише, по свету ее, по свету...
И кто-то шепотом, как бы не для всех, а исключительно для себя:
– Зачем я только с вами связался? Видать, какой рогатый попутал... или уж время подступило. Самому мне не понять. Ну никак не понять... – И опять сам себе, как самый главный командир. – Тише. Молчи, парень. Не сбейся с ноги.
Поднялся ветер. Зашумели деревья. И луна ушла за облака.
А кто-то все еще долбил свое:
– Мне никак не понять. Ни Боже мой! Самому никак не понять...
– Молчи, твою мать... Землю встревожишь, усек?
– Ага. А я к тому... Мне самому-то... Мне самому...
Затих и ветер. Небо закрыло тучами. Повалил снег...
Потом вокруг деревьев появились темные круги. Затих и ветер. Запахло весной. На теплых проталинах пробилась трава...
А на большой старой березе, дятел, упершись хвостом в ствол, носом: "Тук... тук... тук...".
И кто-то на весь лес заорал:
– Ах ты, опять, твою мать...
