1. СИГУРД

Черный ли снег белый ли снег свет
Медный котел гудит череп гудит небесный свод
На одном краю земли звезды вмерзают в лед
На другом краю стоит великан Сурт

Я повидал сколько вмещает глаз
Пустых равнин холодных волн соленых небес
У меня на спине вырос черный лесной хребет
Я тебе привез без счета цветных бус

Я провел свой драккар к пряничным городам
Женщины в белых чепцах там полощут с мостков белье
Самую белую я в служанки тебе отдам
Я не люблю ее

Кракен цветущий остров задушит в кольце рук
Сурт пойдет по земле поступь его тяжка
Что способно насытить багровый зрак
Битвы и облака

Я не люблю ее вот монисто а вот кольцо
Голубые меха золотые шелка парча
Сколько отправил в Хель воинов и купцов
Змей моего меча

Что ж ты глядишь из тьмы исподлобья глаза белы
Ногти растут косы растут под ногтями черно
Ветер задувает во все углы
Мышь грызет зерно

Разве не сдюжит всадник коня вод
Ныне с тобою в эту постель возлечь
Рёгин ты хорошо выковал мой меч
Медный котел гудит череп гудит небесный свод

2. КАК ГРЕТТИР БОРОЛСЯ С МЕРТВЕЦОМ

Греттир говорит: из них уже мало кто оставался
Кто не успел – погиб, успел – разбежались.
Этот их Глам опустошил долину:
Дочка Торхалля, Турид слегла от страха
И померла – а была ведь крепкая баба!
Что характерно, он пальцем ее не тронул,
Лишь зарычал в окно, да моргнул глазами.
Овцам на пастбище он перебил все ноги,
Стельным коровам вырвал кишки из брюха.
Впрочем, весной он держался тише – больше зимою
Под полунощный посвист шальной метели...
Торхалль сказал мне – мол, жалко, конечно, Турид,
Вдвое обидней, что был он при жизни пастырь
Тех же овец, причем ретивый, хотя и грубый,
Мало того, схватился он с горным духом
И одолел – теперь вот сам безобразит,
Лучше бы дух, ей-богу, тот был спокойней.
Впрочем, чему дивиться – Глам-то был нехристь,
А с нехристя что возьмешь, вот он и колобродит!
Впрочем, Греттир говорит, со мною Торхалль был честен,
Прямо сказал, беги мол, пока не поздно,
Мы, мол, привыкли – дверь запираем на ночь,
Что до скота, его уж и не осталось.
Думаю, скажут люди – Греттир, мол, струсил,
Вот и остался. Лучше бы говорили.
....
В этих краях неладно испокон веку,
Ухает кто-то, следы в снегу оставляет,
Овцам живьем выгрызает куски мяса...
....

Что я, с мертвецами не дрался, что ли? Но лично этот
Оказался сильней всех остальных вместе взятых –
Так обхватил меня, что дыханье сперло!
Что тут сказать – сначала мы бились в доме:
Он меня тащил, а я упирался.
Было темно, лица его я не видел,
И слава Богу, скажу я вам – больно страшен,
Черный, огромный, на ощупь скользкий, вот пакость!
Бьемся мы в темной горнице, он не дышит,
Только лишь тихо ухает, глаз не видно.
....
Эта долина всегда отличалась дурной славой –
Тролли в горах, в отрогах лесные духи.
Дернул же черт Торхалля тут поселиться!
....
Думаю – в доме-то этой твари не развернуться,
А во дворе ужо он задаст мне жару –
тащит меня туда и, вроде, одолевает!
Я и подался – он из дверей-то и выпал,
Я на него – ведь крепко, паскуда, держит,
Темный он был, говорю вам, лица не видно...
....
В общем, чего там, братцы, налейте меду,
Засветите огонь, позовите скальдов!
....
В доме, понятно, возились мы в полном мраке,
И на подворье темень – все небо в тучах,
Я его видел плохо – и слава Богу!
В общем, лежу я буквально на нем, он не дышит,
Только за меч схватился – луна из-за тучи вышла.
Он открывает глаза, на меня смотрит....
....
Каждую ночь здесь огни горят на вершинах,
Черные ели грозно руками машут,
Я ни за что не вернусь в эту долину!
....
Смотрит – я не могу пошевелить и пальцем,
Глаз не могу оторвать от его буркал,
Тут говорит он: паршиво, Греттир, вышло,
Лучше б тебе, Греттир, со мной не встречаться.
С этой ты ночи лишишься своей удачи,
Против тебя обратится твоя же сила,
Был ты героем, а станешь пустым задирой,
Ты и сейчас, говорит, Греттир, вспыльчив.
Жалко тебя мне, говорит, дурень,
Будут тебя травить, как дикого зверя...
....
вот он и говорит мне – соврал ведь, верно?
Наверняка соврал – разве ж я изменился? –
Так прогоните скальдов, зовите девок,
Меду еще налейте, огни зажгите,
Что там – веселиться так веселиться!
Дальше, понятно, закрыли луну тучи,
Он замолчал, я за меч – так вот оно и вышло!.
Худо другое, он на последок молвил,
Что на меня проклятие налагает.
Мол, темноты теперь я бояться стану
И одиночества – а кто из вас не боится?
Зимняя ночь длинна, темна, бесприютна,
В каждом кургане мертвецы вострят зубы,
Пляшут огни мертвецов на крутых склонах!
....

Так прогоните девок, несите еще меду,
Кто это там сказал, что Греттир струсил?!

3. ПРИНОШЕНИЕ ЖЕНЫ

Она мне сказала – загляни в шатер, загляни в шатер!
Там, внутри, горит костер, загляни в шатер.
Она мне сказала – выпей этой травы, выпей этой травы,
Выпей ее, выпей, не поворачивай головы,
Не поворачивай головы, выпей этой травы.
Не смотри туда, говорила, не смотри туда,
У тебя в голове звезда, звезда, звезда!
У тебя в голове звезда, не смотри туда, посмотри сюда,
Выпей этой воды.
Что ты видишь?
Вижу, отвечаю, звезду, зарю, яблоневый сад,
Вижу мать с отцом,
Что-то слишком недвижно они сидят,
Повернувшись ко мне лицом.
Видно кто-то дурные творит дела,
Ворожит на дурной траве,
Что у матери косы, точно зола,
У отца топор в голове.
Хорошо им, наверное, там у огня,
Греть суставы распухших ног,
Оттого они и зовут меня
Погостить в золотой чертог –
Иди сюда, сюда, сюда,
Мы будем вместе навсегда!
А теперь, говорит она, загляни в шатер,
Там отец твой руки к тебе простер, загляни в шатер,
Эта ночь, говорит, холодна, темна, длинна,
Но у тебя в голове луна, луна, луна!
У тебя в голове луна, выпей это до дна.
Что ты видишь?
Вижу, говорю, звезду морскую луну, рыбок на звездном дне,
Вижу звезду сестру, утонувшую по весне,
Ее ест рыба морской черт, пилит рыба-пила,
Ей зашивает бледный рот бледная рыба игла,
Оттого ли светел разбухший лик,
И глаза как жемчуг белы,
Что вложили ей в губы морской язык,
Недоступный людям земли –
Ступай ко мне, ко мне, ко мне,
Мы будем счастливы на дне!
А теперь, говорит она, загляни во тьму,
Там сестра твоя в водяном дому, загляни во тьму,
Там во тьме шевелятся огни, огни,
Это глотни!
Выпей этой травы, вся сила в этой траве...
Солнце в черной короне восходит в твоей голове,
Что ты видишь?
Господин мой на ложе объят золотым огнем,
У него в изножье сломанное копье,
Он дрожит от страсти, мечется от любви,
У него запястья в золоте и крови,
Он укрыт парчою, в кувшине кипит вино,
Так его хочу я, что в глазах темно,
Отпусти же ведьма, дай пройти к нему,
То-то сладко крепко долго обниму,
Нам теперь иные будут сниться сны,
Яблоки глазные кому теперь нужны.