|
Империя прирастает казармой, каторгой,
пороховым боем,
береговым припаем.
Слышится солдатская песня:
– Накось выкусь, супостатко,
Чай, не будет сладко!
Ты справно снаряжон,
Ан взденем на рожон
Да прикладом ладом приклепаем!
Империя вырабатывает литературный язык,
налагает ясырь, ясак,
прицепляет тесак,
нахлобучивает парик,
учреждает сыск, фиск.
*
Акцызный чиновник поспешает в Харцызск.
Он и сам харцыз,
хоть лицом француз,
хоть душой пиит.
И когда не спит,
щиплет лаковый ус.
*
Дальше к югу Кавказ
до небес.
За горой Эривань, Тифлис.
На горе черкес.
Военная команда вырубает лес.
В скобках: читай рассказ
Л.Н. Толстого.
Империя порождает клас-
сическую прозу: Шинель, Нос,
далее – Братья Карамаз...
Впрочем, для нас
важнейшее из
искусств – кино-с.
Голос за сценой: все мы вышли из шинели гоголя.
Все мы вышли из шинели,
оглянуться не успели,
как немедленно поставили вопрос:
ЧТО ДЕЛАТЬ?
и еще:
КТО ВИНОВАТ?
Доносятся пьяные голоса из-за кулис:
– ктовиноват – ктовиноват!
– шамир да ясирарафат!
– просрали на хуй дарданеллы!
– и проебали арарат!
*
Чуден Петр, и Днепр, и Дон,
и молочная речка Нарова.
Неразличны: туман и огонь,
неразлучны: беда и дорога.
Лунный свет зеленит темляки,
чуден Петр – при водках и жженках,
и летят на веселый огонь мотыльки
в обшлагах да кургузых шпажонках.
Подавай императору порт,
форт и флот, и немецкие штучки.
Так взойдем же по трапу на борт
И сойдем у стамбульской толкучки.
*
Лязгают в клюзах якорные цепи.
От див Ливадии до синего сельпо
рыболовецкой северной деревни
греми, волноремонтное депо,
ворочайтесь, тяжелые форштевни!
(Шторма, ветра перетирают гребни
от Наварина до Чемульпо...)
Империя выходит в океан!
С хронометром! С магическим секстаном!
На палубу выводят каторжан
(бонжур, Вальжан!),
и остров Сахалин
чуть виден за туманом.
(И журавлиный клин
летит над Магаданом...)
*
Голос за сценой: вдруг стало видно далеко во все
концы света.
Вдруг далеко во все концы!
Стрельцы, жнецы, купцы, гонцы,
гребцы, гвардейцы, храбрецы,
нацмены, немцы, наглецы,
юнцы, отцы,
чтецы, певцы, пловцы, борцы,
дельцы, глупцы,
слепцы, скупцы, писцы, истцы,
все мудрецы, все гордецы –
все в дамки, в люди, в мертвецы!
(И утро красит нежным цветом
и все кремлевские зубцы,
и мы ударим по котлетам
и мы возьмемся за супцы!)
*
империя вытягивается в хруст
в мириад звезд
расчесывает наст
в спину зюйд-вест
в морду норд-ост
или наоборот
плуг
выворачивает пласт
литератор
сочиняет роман идиот
рота отбивает редут
на позицию выкатывается установка град
и видно далеко во все концы света
*
Вдруг стало видно далеко во все концы!
Ах, колокольцы-кольцы-бубны-бубенцы!
Да этот сукин сын камаринский мужик!
Да бледный жид, что по веревочке бежит!
А веревочка-то шорк, шорк,
а мужик по ей вжик, вжик!
Веревочка лоп-ну-ла!
Бедного прихлоп-ну-ла!
Вот дела, так дела –
золотая мушмула...
*
Так! Зыркай цепче, инородец,
с позорным веществом в крови
на оголтелый хороводец
неизгладимой нелюбви.
Дыши, какой ни есть, погодой,
лови опасное тепло
с небезупречною свободой
мрачить надменное чело.
Чтоб из напутственного мрака,
из придвигающейся мги
свежели хлопья Зодиака,
грузнели тайные шаги.
*
Выходит Поэт в развевающемся плаще.
Давайте ж пальцем в небо тыкать,
как говорил один поэт.
Давайте молча горе мыкать,
как говорил другой поэт.
И помнить хладные ботинки,
влюбляясь в узкие меха,
и знать, что радугой на рынке
цветут бараньи потроха!
Трагическая маска! Ты,
как ни крути, высокомерна:
нам терние, а вам – люцерна,
паситесь, мирные скоты,
кому добыча из добыч
ярмо с гремушками да бич!
Империя! Куды тягаться!
Куды судить твои дела!
Орлу предпочитая агнца,
кормя зевесова орла...
(Кормя зевесова орла,
Агафья двойню родила!)
*
А вечерами слушать вьюгу
на кухне цветом в апельсин.
Ходят часики по кругу
с отставаньем небольшим.
Ходят часики по кругу –
мене-текел-упарсин.
Мене-текел-упарсин,
прикуси – не попроси.
Ну а мы и не попросим,
потолки прокупоросим –
и какой там, к черту, упарсин!
*
Только морок заоконный,
неверморовый канон.
Филигранный, ограненный
(вариант: загорелый, запыленный)
на стекле горит центон –
гиацинтовый бутон:
"Кот проснулся, пес залаял.
Сердцу стало веселей.
Тьма накрыла Ершалаим
Бедной юности моей!"
*
Рыбка бьется об асфальт –
ничего себе гештальт!
| 
