К ОРФЕЮ

Средь торжествующего воя
(как и положено: война!)
меня задела за живое
Жизнь Безоружная одна.

Среди грохочущих херовин,
средь этой смури мировой -
о, ей одной - с моею вровень
пройти по финишной кривой.

Неприбрана и непригожа
(как и положено: пиит!) -
она единственная вхожа
в мой недвусмысленный Аид:

одна она с сетьми не выйдет
на дичь, идущую ко дну...
одна она меня Не Видит...
Но вижу я - Её Одну. -

Как Розги Божии срывает.
Как Полыхает и Парит.
И пусть к другим Она Взывает -
Она - со мною Говорит.

* * *

...Живу тобою (вне судьбы,
вне участи живу).
В бреду, в борьбе, в шагу - ходьбы,
на воле, наяву.

На пьедестале, на виду,
вне всяческих табу,
в твоём полуденном саду,
в хрустальнейшем гробу.

Вне всякой фабулы, канвы,
вне Промысла, живьём,
буквально вспарывая швы
на саване своём.

Давясь водою забытья
в лачуге нежилой.
Латая дыры бытия
лирической иглой.

Не чингисхановой казной -
иссохшею лозой.
Не то - той самою, земной,
незримою грозой

подбитою на полпути
в Господень Вертоград
бесплодною - как ни верти -
смоковницею, брат.

Ничьею яблоней в цвету.
Смородинным кустом.
На полпути в ту пустоту,
которая - потом.

И я не вижу (полусвет)
с уверенностью всей -
найдёт ли Гамлет свой ответ.
Придёт ли Елисей.

* * *

Береста - не волглые поленья...
И давно должна бы догореть...
А какое длительное тленье!
Смилуйся, возьми хотя бы треть!

Не себе (не жду уже, Адаме!) -
на себя (без выгоды болит)!
Ну - сквознёт?! -
                      неделями, годами
верою одною - не делами,
тако воспитуемое, пламя
полсалима вмиг испепелит!