* * *

Сказать ли, отвязывая слова, как лошадей,
Чтоб они бежали, куда хотели,
Чтоб они ели, спали, скакали, ржали,
Чтоб смеялись, радовались, целовались.
Выбрать ли тёмный угол
И сидеть там с закрытыми глазами.
Пусть слова приходят и уходят,
Пока не останется ни одного.
Вот такая вот свобода.

* * *

Вот ведь луна, как светит, шальная,
И тысяча сестёр так светить не смогла бы.
А ведь всего и была странная тётка,
Жёлтым единственным глазом в толпе
Так никого и не встретив.

* * *

Такая яркая тишина,
Что останавливается снег,
Воет сирена, и пахнет
Хлоркой и старой мочой.
Кровати как выбитые зубы,
А больные малы и беспечны.
Маленькие стриженые головки
Похожи на головки подсолнечника
С выгрызенными семечками.
Не уроните последнее семечко,
Иначе из него вырастет чёртик,
Он спрячется под кроватью,
А ночью будет чихать.
Такая тишина, что слышно,
Как булькает суп в животе.

* * *

Это поэты — тебя к ним не пустят.
Они очень заносчивы, хотя очень несчастны.
Опилки в голове не дают им покоя,
И заносчивость их от несчастливости.
Это писатели. Они спокойны и внимательны.
Они ничего не слышат, потому что пишут.
Они пишут, потому что ничего не слышат.
Опилки в голове дают им покой и вдохновение.
Это философы. Опилки их хотя в беспорядке,
но лежат спокойно.
Несчастья их хотя настают, но не настаивают.
Всё приходит и уходит, остаются опилки.