Это вот что: По следам VII Московского Фестиваля верлибра. / Составитель Дмитрий Кузьмин. М.: АРГО-РИСК, 1997. Обложка Станислава Львовского ISBN 5-900506-60-6

* * *

Когда Кащей бессмертный
был пионером,
то он собирал марки,
в качестве комсомольца
он стал собирать рукопожатья
выдающихся деятелей эпохи,
в качестве инструктора райкома
он перепробовал все эксклюзивные яства,
содержащиеся в спецбуфете...
однако его подлинная жизнь и подлинное счастье
начались лишь тогда,
когда он приобрел видик.
День и ночь записывает он
Феллини и Антониони.
Утром просыпается с мыслью,
что вечером увидит Лукино Висконти.
И никто у него уже не отнимет
этого счастья.
Случается, правда, что фильм отменяют.
Но все равно ведь показывают
рано или поздно.
Так незаметно перевалил он за сотню.
Действительно - смешно умирать в понедельник,
твердо зная, что в среду
ты, возможно, увидишь то,
чего ждал всю свою жизнь.




* * *

И когда это про́клятое
Богом и людьми время
сменится другим,
более подходящим для жизни,
то мы же сами, тоже совсем иные,
с какой завистью к самим же себе,
нынешним, злополучным,
будем вспоминать то,
что дается нам сейчас так трудно:
самообладание, когда земля под нами трясется,
и со всех этажерок
нам на голову сыплются
фарфоровые кумиры всех времен и народов,
купленные когда-то на свою голову
за последний пятак;
готовность к самому худшему
из того, что возможно, -
и даже хуже того, что мы можем себе представить.
Лучше не продолжать этот список.
Те же, кто не выживет,
кто останется навсегда
в этом баснословном прошлом,
будут вообще казаться чем-то необыкновенным -
вроде Антигоны, дочери Сократа.




* * *

Упыри и вурдалаки,
по вечерам собирающиеся в развалинах
хрущевского дома,
всем скопом возлюбили
библиотекаршу Анну,
живущую в таком же,
хотя и уцелевшем доме напротив,
с парализованным отцом
и белой кошкой, -
и избрали ее предметом своего поклоненья.
Именно для нее
так нарочито хрипло матерятся
и нарочито звонко бьют посуду,
именно для нее
щеголяют в ботинках нараспашку
и без носков.
И Анна чувствует это и трепещет.
Трепещи, несчастная Анна.
Они сейчас единогласно решили,
что ты слишком хороша для этого мира.
Анна стоит, обхватив кошку
и прижав к сердцу свои идеалы,
а ведь они уже в твоем подъезде,
поднимаются по лестнице,
подходят к твоей двери.
Анна! Анна! Ты меня слышишь?




* * *

Старушки в соломенных шляпках,
с годами ставшие почти святыми,
крашенные охрой дома,
с годами поголовно превратившиеся
в архитектурные памятники начала столетия,
простые обиходные фразы,
вместившие в себя
всю мудрость и здравый смысл
двух, трех, четырех столетий
и звучащие теперь как приговор,
не подлежащий обжалованию.
А как же?
Выжившие всегда правы.




* * *

Подумай, как все сместилось!
Где была почта -
теперь магазин уцененных товаров,
где была аптека -
теперь по субботам песни и пляски,
а где были мы...




* * *

"Ну же, - шепнул мне голос, -
иди, бери, это твое по праву.
Ты дождалась, ты заслужила."
Это было ненужно,
                                    это было бессмысленно,
потому что слишком поздно.
И тем не менее,
                             думая совсем о другом,
я машинально протянула руку.
И все пропало.
                             С протянутой рукой
я стояла среди пустынной заснеженной равнины,
под холодным ветром.