Обойный гвоздик в гроб московского романтического концептуализма: Сборник. / Составитель Дмитрий Кузьмин. М.: АРГО-РИСК, 1998. Обложка Вячеслава Гаврилова. ISBN 5-900506-83-5 С.15-18.

* * *

Бедный я воздушный шарик
никому не нужный на хуй...
Я поэт - зовусь Залупа...
только это не я придумал.

Не придумал про залупу,
потому что не дано мне.
Про нее не я придумал,
только так оно и есть, бля...

У меня на левой жопе
с детства шрамы от ожога.
На хуй я пишу об этом?
Потому что, блин, а хули?!.

Хули толку, если бабы -
дуры; мужики - подонки!
Нравится мне, бля, Сорокин
за "барсучую пиздёнку".

Заебало, заебало
быть воздушным распиздяем!
Бабу выебать бы надо,
только на хуй это надо?..




* * *

Стрёмно писать стишки,
в особенности,
если не уверен, что это твое призвание.

Что мне ваши целебные порошки,
если жизнь донельзя и так удивительна и прекрасна.

Стрёмно на свете жить,
ибо связь поколений,
как и любая связь, - штука сомнительная.

Трудно жить,
трудно ждать,
трудно дрочить,
трудно ссать,
и очень трудно быть таким мнительным.




* * *

Зачем, зачем на свет родился
очередной не Роберт Бернс?
Зачем уже два раза он женился,
развелся, а теперь и вовсе не ебется.

Совсем уж охуел, но все же не ебется, -
не кот, не суслик он, не червь, не человек.
Поэтому даже слеза его никому никогда не отольется.
Зачем фил.фак он так и не закончил,
вместо того, чтобы закончить физ.тех?!

Этот не-Роберт Бернс очень хорошо понимает,
что стихописание в его случае -
это желание дать понять тем,
кого для стихописания избрал Господь,
что он избрал их не потому,
что они не-Роберта Бернса лучше,
а чтобы тот давал им это понять...

Короче говоря, все смерти моей хотят.
Даже стишок Д.Д., посвященный мне,
начинается со строчки:
"Скажи мне кузнечик, когда ты умрешь?"
Что там дальше, я не помню.
Нельзя исключить, что все хорошо кончается.

Зачем же ты, сволочь такая, Литература?
Когда же ты, сволочь такая, мне разонравишься?..




LOVE STORY

А по виду так про тебя не скажешь...
И не подозревала я,
что все эти годы грезила о Тебе.
А ведь по виду не скажешь. Надо же!
Что называется, не верь глазам своим.

Ты, кстати, сильный?
Впрочем, какая разница!
Я-то ведь легкая,
да и вообще, если не хочешь,
можешь и не носить меня на руках.

Что ж я, старорежимная какая?!
Нет, я не старорежимная,
я умная, все понимаю,
все чувствую, врубаюсь во все.
Могу и дурочкой для тебя побыть,
и девочкой твоею, и мамой.

Ты у меня десятый мужчина, но я их не любила.
Я люблю только тебя. Я всегда любила тебя.
Верила, что ты меня, извиняюсь, найдешь.

Мы с тобой возьмемся за руки
и пойдем по дороге жизни.

Но, как ты знаешь, Истинная Любовь
никогда не бывает гладкой и безболезненной.
Поэтому прежде всего
мы должны научиться
делать друг другу больно.

Мне в этом отношении проще:
ибо как только тебя не окажется рядом,
я сразу же стану ебаться с кем-нибудь другим.

У тебя же задача сложнее:
ведь для того, чтобы сделать больно мне,
тебе придется стать другим человеком!

Но вряд ли этот другой
будет мне как минимум интересен,
я уж не говорю о Любви...




* * *

Произойди со мною, приключенье!
Пожалуйста, произойди!
Я, конечно, неприхотливое растенье,
но ты мне совершенно необходимо
на данном этапе жизненного пути...

Приключись же со мною, как ты умеешь:
внезапно и совершенно неумолимо.
Приключись, а не то пожалеешь!..




* * *

Хуе-мое, ты мною прожита.
Глаз вон тому, кто старое помянет!
Еще горят мои прожектора,
но пальцами уже заляпан глянец-
                                               румянец
           нашей искренней любви,
где "хуй в пизду", "рука в руке" и "счастье",
где Ветер сам, хоть я и не просил,
помог задрать твое ни-к-черту платье...

Хуево, блядь, но мне не привыкать
к тому, что не вернуть того, что было.
Нельзя, нельзя любимых долго не ебать!..
А если не ебешь,
то нЕ хуя потом недоумевать,
отчего же это сердце мое остыло!..




* * *

Ничего особенного, нет, не бывает,
но смотря что или кого за кого считать.
Вновь подопытную очередную книгу листая,
я шепчу еле слышно "еб твою мать."

Вообще, традиции - это такие птицы,
которым ежели гриву не расчесать,
тотчас же к власти приходят третьи лица
и та самая мать, о которой выше сказать
мне посчастливилось.

Продолжение альманаха "Обойный гвоздик..."