Митин журнал. Самиздат. Вып. 42 (ноябрь-декабрь 1991). Редактор Дмитрий Волчек, секретарь Ольга Абрамович. С.5-9. Три стихотворения из шести вошли в книгу "Путешествие".

* * *

И аромат кофейных зерен,
И визг летучих обезьян,
И - воздух звезд, и воздух сорен
И полон розовых семян.

Мы будем говорить о песьих
Главах, звериных божествах,
О перышках - и воздух пестрый
Качается на торжествах.

И ты умеешь биться выше
Всех запятых в свое стекло,
Центростремительная Псише,
Воронка, детское сверло.




* * *

Все перестало мешать, только не легче дышать,
Складки пергамента, бледная плевра еще продолжают шуршать.
Старший товарищ не станет с тобою эту проблему решать -

Нечем ему самому: газовые пузыри,
Сей виноградный самум, серебряные газыри,
Связки звенящих колец лопаются изнутри -

Гроздья воздушных шаров, что пронизывают боржом
Солоноватой и красной жидкости, хрупая под ножом.
Видишь, опять оказались мы в месте чужом.

Господи, положи меня перышком в школьный пенал
(Гробик, сосною пахнущий), камешком кинь в канал,
Медленно протекающий к морю с названьем "финал".

Но, если возможно, поверхности над головой не смыкай,
Словно усталые веки, и крышечку не захлопывай, и пускай
Видеть смогу я, как плещутся звезды,
бурные как Бискай (bi-sky).




* * *

Ты видишь: меж оконных рам глухой аптеки или почты,
Среди зимы, когда звериные созвездия остановились,
Друг другу кажут второпях еще зеленые, бескровные пупочки
Античные герои - кливия и амариллис.

Вот нежная их болтовня, и мелко задрожит рябина,
По коже рябь: смотри, бежит, и зеркало ее мутится,
Уже не надо ничего, лишь слабый голос Керубино -
Двуполый звук, его волна летит удариться и откатиться.

Зачем природа создала смешные раковины гениталий,
Улиточьи ходы коры и мякоть спинномозговую -
Весь этот умный, сонный сонм несуществующих деталей,
Которых и не назову я?

И повернула, как алмаз, честолюбивое либидо,
И вегетатику системы корневой, и клубеньковую,
и нитчатую лютню,
Подсыпав чокнутого порошку бытописателям происхожденья вида,
Пускалась в генеалогические плутни?

Шафрановый оттенок век, садится солнце восковое,
Полуприкрытые глаза, теплеет свет, и лишь одною,
Рождающей на высоте движенье роковое,
Мир держится парящею струною.




* * *

Бабочкой о стекло, на пламя свечи
Бьется Господь на перистых всех ресниц,
Птичьи нашествия, полчища саранчи,
Ангелы истребленья блюют свинец.

Может ли чему-либо научить
Сей бесполезный, самоуверенный род
Сахарный муэдзин, разворачивая, как розу, мечеть,
Делая небу дыханье рот в рот?

Он лишь высиживал яйца голубизны,
Белые купола зависти Корбюзье -
Это сиянье, веянье кривизны,
Пористый город летающих обезьян.

Бьется Господь не покладая крыл
Радужных, огненных, их турецкий узор.
Что глубину небес лучше лота светил
Может измерить? - Голос и взор.




* * *

Что я хочу увидеть? - движенье крыл,
Поверхностное натяженье, исчезновенье сил.
Кто, соляной столб, тебя ставил, кто врыл

У городских окраин, лицом к заре?
Кто продержал свою жизнь на одном тире?
Млечный Путь, давно превращенный в пюре,
Все еще беспокоится о пере.

Что я хочу увидеть? - бессмертный свет,
Протянутый, словно скальпель или ланцет,
Воздушные пузырьки, кессонный велосипед, -

В сущности, радугу для бедняков - хрусталика и зрачка,
Радужки и сетчатки, и мозжечка -
Над равновесием диких сил бьющегося дурачка.




* * *

Я вижу сетку мира, клетку крепкую,
Обмен людей молекулярными мирками.
Схватила бы меня любовь за горло, цепкая,
Душила взаперти костлявыми руками.

Схватила бы меня любовь за горло, мучала,
Шипели бы вокруг рассерженные твари,
Потом тревожное, растрепанное чучело
Несли участники бы шаривари.

Зачем ворота я? Еще: зачем не тряпка я?
Зачем урок сопротивленья матерьяла?
Чтобы любовь своей когтистой лапкою
Лупила по лицу, и реяла, и проверяла?




"Митин журнал", выпуск 42:                      
Следующий материал