Митин журнал. Самиздат. Вып. 44 (январь-февраль 1992). Редактор Дмитрий Волчек, секретарь Ольга Абрамович. С.143-150.

- Про обстоятельства придумывания этого фестиваля я тебе рассказывал?           - Мне ты еще ничего не рассказывал.           - Обстоятельства таковы. Нант очень хочет стать чуть ли не вторым культурным центром Франции после Парижа. Вообще-то это столица Бретани, и там очень болезненно относятся к проблеме бретонской независимости и вообще к самости Бретани. И когда еще в первую поездку во Францию меня возили два искусствоведа на берег моря километров за 50 от Нанта... - там есть такое курортное местечко, пляж, купальная станция, и там есть маленький музей, в котором замечательные сюрреалистские картины 40-х годов: картины Виктора Браунера - большая серия совершенно непристойных картин, которые он написал, поссорившись с Андре Бретоном, который был пуританин и очень строго относился ко всем вопросам секса, со всякой порнографией боролся, а Виктор Браунер, поссорившись с Бретоном, написал серию таких очень условных, графических, но очень неприличных картин, типа рисунков на стенах туалета, только смешных. И вот меня повезли посмотреть эту коллекцию, которая спрятана в этом музее на чердаке. Чтобы не шокировать курортников, которые приходили с детьми и возмущались, почему в экспозиции такая гадость. И всю дорогу эти два искусствоведа спорили между собой, кто круче сопротивлялся французской революции, потому что один из них бретонец, а другой нормандец. И один объяснял, что, мол, у нас были вандейцы, настоящая регулярная армия, а у них - шуаны, мужики с вилами. А другой говорил, что наоборот, шуаны - это очень хорошо, а вандейцы - это сплошная гадость. В общем, они до сих пор переживают эту проблему культурной автономии. В Бретани была даже террористическая организация в 70-е годы, которая взорвала, в частности, бомбу в Версале, в музее, и поэтому вопрос подъема культурной роли этих провинций до сих пор очень актуален. И в Нанте в 1982 году, когда Миттеран пришел к власти, мэром стал социалист, Жан-Марк. И он оказал большую помощь Дому Культуры, который существовал тогда в Нанте. А Дом Культуры во Франции - это совсем не то, что в Советском Союзе, потому что Домов Культуры там очень немного, и это действительно очень престижные, очень крупные культурные центры, которые начал создавать Андре Мальро, - как только стал министром культуры в конце 50 - начале 60-х годов. Поэтому быть директором ДК - это значит выполнять очень ответственную общественную миссию некой подачи искусства в народ, поощрения авангардных тенденций и т.д. Так вот в Нанте существовал Дом Культуры, который возглавлял Жан Блез. Естественно, как и вся эта тусовка, это люди демократические, левые, и они нашли общий язык с социалистами. Тем более что Жан Блез женился на начальнице секретариата Жана-Марка. Но это не было причиной оказания ему помощи со стороны муниципалитета, потому что Жан Блез женится раз в два года, ждет сейчас третьего или четвертого ребенка от третьей или четвертой жены, все эти дела сопровождают всю его работу и скорее мешают, чем помогают. Но так или иначе, его жена - начальница секретариата мэра. И при помощи нового городского руководства был создан такой организм, который называется Centre de recherches pour developpements culturels: Центр поиска для культурного развития. А в Нанте к настоящему моменту уже много чего существует. Существует Международный кинофестиваль - Фестиваль Трех Континентов. То есть то, что у нас было в Ташкенте - стран Азии, Африки и Латинской Америки, - но гораздо выше по уровню. Там каждый раз потрясающие ретроспективы - и индийских режиссеров европейского типа, неизвестных, и японской классики, и этот фестиваль очень часто открывает какие-то молодые имена, которые потом на Каннском фестивале или в Венеции очень поднимаются и входят в элиту. Есть у них какой-то театральный фестиваль. Есть у них что-то вроде книжной ярмарки - какие-то дела, связанные с издательской практикой. И вот в 82 году был создан этот Центр, директором которого стал Жан Блез. Сначала он обретался где-то на окраине Нанта, а потом получил штаб-квартиру в самом центре. Шикарное место под названием Espace Grelen, Пространство Грелен - такой современный выставочный зал, а наверху кабинеты. Ну, при необходимости они используют и другие театральные и выставочные залы. Задача CRDC - продюсирование всяких авангардных спектаклей (балетов, опер, - прежде всего, разумеется, нантских), организация выставок, и что самое главное - это воплощение идеи, родившейся у них в 89 или в 88 году - идеи под названием Les Allumees. В буквальном переводе это значит зажженные, но на слэнге, на повседневном языке - это чокнутый, приколотый... в общем, такое модное слово, которое даже не объяснить, что оно значит. Врубающийся, может быть. Они очень разумно решили, что придумывать какой-нибудь фестиваль, который будет длиться 150 лет - это не интересно, а лет на шесть у них энергии и сил хватит. И они придумали этот фестиваль - Les Allumees. То есть каждый год в течение 6-ти ночей, с 6 вечера до 6 утра Нант принимает какую-то крупную культурную столицу мира. Не столицу государства, а культурный центр. Первой гостьей была Барселона, которая с одной стороны столица страны басков, а с другой - центр такого постфранкистского освобождения художественного и всего подпольного, а на второй год они пригласили Петербург.           - Они накануне приглашения решают, кого пригласить, или у них есть план на все шесть лет?           - В принципе есть план на все шесть лет, но он может меняться по ходу дела. Буэнос-Айрес вот не был запланирован. А пригласить Петербург они думали с самого начала, но никаких контактов у них здесь не было, и они не совсем понимали, что тут происходит. И только когда я объявился год назад со своими слайдами в Нанте, они поняли, что в городе действительно делается что-то интересное. Они меня взяли как художественного советника и утвердились в своем намерении пригласить Санкт-Петербург.           В CRDC сложилась очень хорошая команда. Вот Жан Блез, я впервые увидел его, когда приехал в Нант читать лекцию об андеграунде. На лекции он не был, но потом был обед в ресторане, и он появился, это было через 6 дней после окончания барселонского фестиваля. Жан Блез был страшно небрит, страшно не выспавшийся еще, а небритость объяснилась тем, что он во время фестиваля носил бритву в кармане с тем, чтобы оперативно бриться, когда будет свободная минута, и, естественно, ее потерял. И вот прошла уже неделя, а сил у него дойти до магазина и купить новую бритву так и не появилось. Ну, Жан Блез - воплощение такого как бы начала тусовочного, а с другой стороны - истэблишмента, который находит общий язык с городскими властями и как бы все это держит и направляет.           Пришла к нему на работу такая Патриция Салиньи - совершенно чудесная, моя подруга, которая работала до этого в музее изящных искусств в Нанте, заведовала общественными связями, печатанием афиш и т.д., но страшно скучала, потому что ей хотелось чего-то живого и веселого. Собственно, это был первый человек в Нанте, которого я увидел. Я с ней говорил сначала по телефону: сказал, что еду читать лекцию, она сказала, что замечательно, я сказал, на каком поезде приезжаю, и она сказала: да, я буду ждать там у выхода с перронов, привет. Я приехал в Нант и увидел, что там два выхода с перронов в разные, противоположные концы города. Патриция об этом не подумала, и мне надо было угадать, где она стоит. Я подумал, подумал и пошел налево. Там она действительно стояла. Я решил, что раз такое взаимопонимание получилось с первого раза, то чего-то будет и дальше.           Дальше там есть такой Люк, он журналист и, по-моему, немного оккультный гений фестиваля. В приватной беседе он хвастался, что он единственный человек во Франции, который на заседаниях своей организации курит гашиш, и ему за это ничего не бывает. Ну, и еще всякие люди.           Работать на фестиваль они берут человек 150, то есть всех своих знакомых по Нанту, причем даже если знакомый занимается чем-то престижным, то для него не зазорно на этом фестивале работать на побегушках. Например там есть такая Манюс - Эммануэль по прозвижу Манюс-Делюкс - которая единственный в Нанте авангардный модельер. Она одевает актеров в театре, одевает рок-музыкантов всех нантских - и вот она на этом фестивале не считала для себя зазорным работать просто подносильщицей в гримерной. То есть музыканты пока сидят в гримерной - это ж не советский союз, у них гримерная забита пивом, вином, фруктами, сыром - всем чем угодно, чтоб им не было скучно... и в одной из этих гримерных произошел потом замечательный эпизод. Отыграл "Трилистник" в большом зале - там такой зал "Чайка", о котором речь впереди, - и они там сидят раздеваются, чего-то пьют в этой гримерке, - появляется девушка и говорит, что, вот, завтра у вас концерт в 60-ти километрах от Нанта, вам очень долго ехать, вы устанете в пути, в автобусе скучно будет, целый час надо ехать, вот мы вам поставили десять ящиков пива, не знаю, хватит ли вам этого, но вы мне скажите такую вещь: может быть, среди вас есть алкоголики, и если да, то какую водку вы предпочитаете? что вам поставить в автобус?.. Тут возникает Аня Черниговская, которая была ответственная за всякие контакты с музыкантами, и говорит: Да, у нас двое алкоголиков, и нам нужно столько-то бутылок того-то и столько-то бутылок того-то... Вот такое было отношение к музыкантам, очень гуманное.           Да, так вот собралась такая команда в Нанте, решила сделать фестиваль и наняла меня арт-советником. В июне сюда приехали 60 человек: общественность нантская, мэр, муниципальные советники, журналисты - и моя задача была, с одной стороны, дать этим французам оценить город и то культурное богатство, которое здесь можно найти, а с другой стороны - не дать им попробовать ничего из того, что будет на фестивале. Ну, из авангардной части им был сделан ночной кинопросмотр на Пушкинской, тогда еще живым Сашей Овчинниковым, Дебилом, Масловым и прочими людьми, и был парад моды ЛЭМа на катерке, который возил их ночью по Неве: думали, что будут белые ночи, но набежали тучи, пошел дождь и не было видно абсолютно ничего, кроме девочек из ЛЭМа.           - Что такое ЛЭМ?           - ЛЭМ - это лаборатория экспериментального моделирования, такая штуковина, которая существует уже много лет, и у истоков которой стоял, в частности, Кира Миллер. Потом Кира Миллер оттуда убыл, и ЛЭМ продолжает существовать под руководством такой Светы Петровой. Это где-то 15-20 очень красивых девушек-манекенщиц, которые демонстрируют, со Светиными комментариями, всякие костюмы, естественно, не приспособленные для ношения - это именно такой театр... но иногда бывает довольно забавно. Когда я упомянул ЛЭМ, один из французов сказал: А-а, ЛЭМ - это когда выходит девушка, а у нее из задницы торчит колючая проволока? Вот это в таком духе.           - Я на Поп-механике как-то видела: кто-то был одет в юбку из матраса, с пружинами...           - Нет, я думаю, что на Поп-механике это были костюмы Сережи Чернова... мне кажется, это отдельно... Поп-механика была замечательная в Нанте, правда очень короткая, два часа всего длилась, с полуночи до двух, потому что надо было в три часа уже садиться на автобус, это был заключительный концерт, финальный, и между прочим, было 6 тысяч зрителей... не знаю, было ли в Советском Союзе когда-нибудь на Поп-механике шесть тысяч зрителей... Шесть тысяч купленных билетов плюс по меньшей мере тысяча человек с ксивами - сотрудников фестиваля, приглашенных, журналистов... Больше народу собрал только второй концерт "АукцЫона" - они два концерта давали - там было 7 тысяч билетов продано. То есть я не знаю... такого масштаба концертов у нас в стране не было... Поп-механика начиналась с того, что выходил Дюша Романов, выпивал одну за другой несколько стопочек водочки, очень вкусно крякал и вытирал рукавом рот, а потом играл, не помню на чем... на гитаре, наверно. И как всегда это был сборный международный концерт, то есть помимо, скажем, Чекасина... Ляпина... Титова... Романова... Гаркуши, то есть всей команды питерской - участвовала большая - человек восемь - группа перкуссионистов нантских, такого же безумного вида. Причем с Патрицией Салиньи мы все это смотрели сидя на краю сцены за колонками, потому что из зала не было видно ничего абсолютно из-за семи тысяч голов, и когда вышел Саша Ляпин из "Аквариума" в кожаных штанах и в кожаной безрукавке на голое тело, и стал играть зубами на гитаре, Патриция закричала: О, это ваш Джимми Хендрикс! А потом, когда вышли эти нантские люди, перкуссионисты, она стала кричать: Привет, Джо, привет, Филипп! - это все были ее знакомые. Кому-то морду за кулисами били, но об этом я не буду рассказывать. Некрореалисты прекрасно выглядели на Поп-механике, вышел Володя Маслов, сценарист фильмов Юфита последних, ему уже лет пятьдесят, солидный мужчина, всегда при галстуке, в белой рубашке, вышел с двумя огромными бумажными пакетами от Тати, и долго молча стоял с этими пакетами, набитыми какими-то шмотками, а в это время извивались, ползая по сцене, Густав, Юфит и еще кто-то. Монро вышел буквально на десять минут, естественно, во всей красоте, с ситаром, играл на ситаре, показывал ножки, и пел - замечательно, как это ему свойственно - какой-то кич семидесятых годов, типа "Ты моя мелодия, я твой преданный Орфей", и потом еще некую песню о том, как два лебедя летели, и выстрелил с земли охотник и убил одного лебедя, а другой лебедь запел. В общем, очень трогательно было.           - Много народу ездило?           Человек триста. Встречали пароход в Нанте с пушечными выстрелами, со столами с вином и шампанским на пристани. Провожала пароход менее многочисленная группа, состоявшая из журналистов, работников фестиваля и влюбленных девушек. То есть до последней минуты кто-то из "Двух самолетов", высунувшись из иллюминатора парохода, не отрывал руки от руки французской девушки, которая стояла на пристани и смотрела на него влюбленными глазами... Ну, что рассказывать-то, я не знаю?!           - Очень хорошо рассказываешь, замечательно.           - Под этот фестиваль было отдано площадок пятнадцать. В "Пространстве Грелен" выставок не было, там была штаб-квартира и билетная касса, и один раз там ЛЭМ давал ночное представление. А надо сказать, что фестиваль вообще-то охранялся, поскольку он практически ночной, причем охрана была двух типов. Во-первых, какие-то такие мужчины в униформах с дико злыми собаками, и в тот вечер, когда должен был ЛЭМ выступать, поздно вечером приходит директор фестиваля - а на него собаку спускают. Он говорит: как так, я директор, я вас нанял, я вам плачу, типа - здесь спектакль сейчас будет, - ничего не знаем, говорят, в полночь собак спускаем... И была другая охрана...и какие-то с длинными волосами и с серьгами в ушах...Очень много было чернокожих. Причем было два брата-близнеца. Я решил, что у меня галлюцинации. В разных концах города... мы на машине там ездили... приехал в один концертный зал - там стоит этот парень, я с ним поздоровался, поговорил с ним о чем-то. Поехали на другой конец города - он там же стоит. Я старался относиться к этому как к должному, но в последнюю ночь он мне объяснил, что у него просто брат-близнец. Я спросил Манюс, откуда берут этих людей - это что, бывшие полицейские? - на что она несколько раздраженно ответила, что по ее мнению, это бывшие заключенные. То есть действительно люди были очень странные, но они вроде бы были из тех людей, которые каратэ занимаются, боевыми искусствами и так далее... Потом было Espace Modui - Пространство Модюи, тоже в центре города, недалеко совсем, где был штаб фестиваля, пресс-служба, видеотека, естественно, бар и ресторан, дебаты все политические там происходили, причем сначала предполагалось, что дебаты на всякие животрепещущие политические темы будут происходить в небольшом зале, но в первый же вечер пришло столько народу на эти дебаты, что пришлось их перенести просто на сцену перед рестораном. Там сцена, на которой в более позднее время играли рок-группы, и "Колибри" каждый вечер пели, и вот эти дебаты политические пользовались таким же успехом, как и рок-концерты. В дебатах участвовали такие известные люди, как Леонид Плющ, Танька Щербина прилетела, от Ленсовета Алексей Ковалев (Китаец), Запольский... Володя Пореш - это такой филолог и диссидент православный, который работал в начале 80-х годов в БАНе и издавал там журнал самиздатский, семинары всякие религиозные, за что и отсидел лет шесть, по-моему. Там был Родион Гудзенко, питерский художник, который в 56 году сел и отсидел пять лет по обвинению в том, что он хочет на надутых презервативах улететь во Францию, его Арефьев заложил тогда...Техники из Чернобыля были, тоже участвовали в дебатах. Один техник боялся проходить медицинский осмотр в Советском Союзе, потому что тогда определят, насколько он заражен, и запретят работать в атомной энергетике, а поскольку техников такой квалификации, как он, практически нет, то лучше, чтобы он продолжал там работать... Марина Влади прилетела, бросив какие-то срочные дела в Париже, прилетела на два дня, чтобы подписывать свою книгу, - там был еще и книжный магазин в этом Espace Modui, где каждый вечер какой-то автор подписывал свои книги, - и вот Наташа Медведева не приехала из Парижа, а Марина Влади приехала... я видел ее в первый раз живьем... она действительно безумно красивая женщина, безумно хорошо выглядящая для своих немаленьких лет... А в этот же вечер, в 9 часов вечера, был вернисаж в здании бывшего вокзала, через который Ленин проезжал в девятьсот каком-то году, направляясь на курорт. Там были выставлены все художники. Причем это здание на отшибе, и никто не ожидал, что там будет столько народу, но там за 6 ночей прошло, по-моему, 10 тысяч посетителей. Чего на таких выставках в Ленинграде уже давно не было. А на вернисаже зрителей вообще не считали, потому что считать было невозможно. Там еще стояли столы в залах с выпивкой и с какой-то едой, и набиты залы были до отказа, и еще на улице стояла толпа, и не могла войти - то есть там полторы тысячи, наверно, народу было, и когда торжественная часть, на фасад музея - это было очень красиво, потому что были очень темные ночи - стали проецировать огромные слайды картин русского авангарда, которые хранятся в Нанте, у них там и Кандинского много, и Шагала, и Делоне, и сидели актеры, которые сопровождали показ этих слайдов чтением всяких писем и отрывков из статей Шагала, Кандинского, всей этой банды, вот они читали по-французски, а я читал по-русски, было очень хорошо, потом все пошли в зал смотреть выставку и пить, и в этот момент звонит телефон, звонят мне из штаба фестиваля, говорят: Марина Влади прилетела, хочет познакомиться с художниками, приезжай немедленно. Но тут появляется Патриция Салиньи, совершенно вот такая уже, вырывает у меня трубку и говорит: Если Марина Влади хочет познакомиться, пускай приезжает сюда сама. Потому что мы уже вроде как не можем. И через 20 минут действительно приезжает Марина Влади. Очень чудная, милая, знакомится с художниками, покупает Пешкову билет до Парижа...           - Кто такой Пешков?           - Володя Пешков, фотограф, летописец Сайгона. Там была выставка его фотографий в кафе, куда обычно ходят студенты академии художеств нантской, и всякая такая богема, это кафе на время фестиваля переименовали в Сайгон, и там висели под потолком его фотографии со всеми лицами сайгонскими, и сделаны были в этом кафе к фестивалю специально маленькие такие стаканчики для водки, и когда водку допивали, то видели, что на дне стаканчика или Ленин с коком (это была эмблема фестиваля), или Сталин, у которого вместо носа красная помидорина. Потом все эти стаканчики разворовали, естественно. Вот. А к чему это я?.. А, Пешков, Марина Влади. Из эмигрантов вообще-то очень мало народу приехало... Однажды утром, проснувшись... Я возвращался в гостиницу в 7 часов утра, потому что все спектакли до шести, а в 10 или в 11 уже было первое утреннее собрание дирекции фестиваля с тем, чтобы определить, что надо делать в течение дня, и там уже надо было быть. И вот я проснулся, принял душ, выпил кофе, пошел. Зашел по дороге выпить пива. Смотрю - сидит за соседним столиком Юра Жарких. Который узнал, что фестиваль происходит, договорился с каким-то кафе в Нанте, привез выставку своих картин, и пригласил всех, чтобы просто пообщаться с людьми...           Ну, вот был этот огромный зал "Чайка", бывшая фабрика удобрений, где была дискотека и концерты - "Два самолета", "АукцЫон", "НОМ", "АВИА" - шикарные совершенно были концерты - часов до трех, полчетвертого, и потом дискотека до шести утра, туда помещалось по восемь тысяч народу. Там же и ресторан, естественно, и бар, и стены расписаны граффитистами, которые вдохновлялись плакатами типа "Родина-мать зовет", "Ты записался ли добровольцем" и тому подобное - это безумно смешно было, в граффитистской манере, среди каких-то там космонавтов, музыкантов - вдруг там политрук какой-то с пистолетом... Вот это было помещение... еще было несколько театральных площадок, на которых я просто не успевал бывать, потому что работал в других местах, и был мост - огромный мост, который открыли в Нанте недавно, колоссальный совершенно, в несколько уровней, на который можно было только 90 человек запускать, иначе опасно - и там был турнир шахматный. Привезли отсюда забыл как зовут человека, но он бывший чемпион Европы или мира среди юниоров, и он играл там на этом мосту сеанс одновременной игры. И там тоже была толпа народу, хотя это тоже совсем на отшибе, туда целые кавалькады машин подъезжали, и люди терпеливо стояли внизу и ждали, когда спустятся зрители сверху, и можно будет занять их место. То есть успех был совершенно фантастический. То есть если на Барселонском фестивале было 40 тысяч зрителей, то тут, говорят, было 60-70 тысяч. Ну и выдохлись все там, конечно, ужасно. Просто никто не ожидал такого безумия тотального. Никто не ожидал такого количества зрителей, никто не ожидал такого количества проблем и растусовок с приглашенными...Так что у всех были сорваны голоса по утрам. Потому что приходилось все время орать. Чтобы перекрикивать. Ведь никто не спит, у всех нервный стресс, потому что народу не хватает, там живописью и кино, например, занималась одна Патриция Салиньи. Хорошо, у нее девочка была в помощницах, которая занялась кино, и потом там была владелица нескольких кинотеатров в Нанте, которая помогала очень... А так надо было каждую ночь побывать везде, как бы все устроить, и поселить, и покормить, и самим поесть (не успевали часто), и посмотреть все выставки, и водить какие-то группы специальные по выставкам, в общем где-то в два часа ночи освобождались более или менее, и можно было пойти в "Чайку" послушать музыку, потанцевать, выпить... В общем, все разговаривали по утрам шепотом.           - Как вам это удавалось? Откуда сил столько?           - А во Франции есть много средств, позволяющих так существовать. У меня есть приятельница хорошая в Париже, которая делает телевизионные фильмы о кинорежиссерах, и я удивлялся, что она, приезжая сюда, по две недели не спит. Ей нужно ночью с кем-то общаться, что-то монтировать, что-то записывать, и она все время в каком-то нервном состоянии, полуистерическом, то есть она не просто не спит, а не может уснуть. А потом она мне объяснила немножко все эти хитрости, и оставила даже флакон с таблетками, типа витаминов, забыл как называются, которые продаются во Франции свободно в аптеках, и одной таблетки этого витамина хватает как бы на сутки. Я недавно попробовал (мне тут пришлось как-то очень круто бегать), я выпил утром эту таблетку - она растворяется в воде с шипением, и получается такой вкусный лимонадик, и действительно, я сутки не мог уснуть после этого. И все успел. То есть была голова не то что чистая, а напряженная, и силы откуда-то появились, и даже когда вечером я оказался в кино, сел в мягкое кресло и решил, что сейчас, наверно, усну, - я не мог уснуть! Просто глаза не закрывались! Действительно, нервное состояние... но...           - Здорово. А отходняк потом как?           - Никакого!           - Я слышала, есть такое растение - лимонник, и настойка из него оказывает аналогичное действие.           - Да, у этой таблетки лимонный вкус. ... "Митин журнал", выпуск 44:                       Следующий материал