Митин журнал. Вып. 56 (1998 г.). Редактор Дмитрий Волчек, секретарь Ольга Абрамович. С.300-307. Рубрика "Другая коллекция".

*         Никогда не следует обсуждать идеи, только ощущения и образы - ведь идеи не возникают внутри нас, идеи никогда не являются по-настоящему нашими. *         Хмурое небо: словно мое сознание выдает себя за небосвод. *         Опустошительное действие скуки, этого медленного циклона. *         Существуют, готов это допустить, клинические формы депрессии, иногда поддающиеся лечению теми или иными препаратами; та меланхолия, однако, что лежит в основе самого необузданного веселья и сопровождает нас повсюду, не оставляет нас в покое ни на одно мгновение. И нет ничего, что могло бы помочь избавиться от этого летального и вездесущего сражения с самим собой. *         Поэта-чужестранца, после долгих колебаний между несколькими столицами решающего, наконец, обосноваться в нашей, я уверяю в правильности выбора; здесь он найдет, помимо других преимуществ, возможность умереть с голоду, не потревожив ни единой души. Чтобы окончательно поддержать его выбор, я объясняю, что крах здесь нормален настолько, что является местной разновидностью Открытого Сезама. Эта деталь окончательно убеждает его, о чем я могу судить по блеску, появляющемуся в глазах поэта. *         "Сам факт, что ты сумел достичь своих лет, доказывает, что в жизни есть смысл" - сказал мне приятель после тридцати с лишним лет разлуки. Это замечание со временем все чаще приходит мне на ум, с каждым разом поражая все больше, несмотря на то, что принадлежит человеку, умудрявшемуся всегда и во всем находить смысл. *         Для Малларме, утверждавшего, что он был обречен на бессонницу, сон являлся не "реальной необходимостью", но "одолжением с его стороны". Только великий поэт мог позволить себе роскошь такого безумия. *         Бессонница, похоже, щадит животных. Если насильственно лишать животных сна на протяжении нескольких недель, в их природе и поведении происходят радикальные перемены. Они начинают испытывать незнакомые им прежде чувства, специфичные, казалось бы, только для человека. Так, разрушая животное царство, можно помочь ему, если мы хотим этого, догнать и сменить нас. *         В каждом моем письме японскому другу я взял за правило рекомендовать ей то или иное произведение Брамса. Только что она написала мне, что выписывается из клиники в Токио, куда была доставлена скорой помощью, из-за слишком интенсивного поклонения моему идолу. Я хотел было узнать - какое трио, какая соната несет за это ответственность, но так ли это важно?         То, что послужило причиной коллапса, тем самым оказалось достойно прослушивания. *         Во всех рассуждениях о Знании, о Erkenntnistheorie которыми наслаждается столь большое количество философов, нет ни малейшего упоминания о Усталости как о таковой - само по себе подобное положение вещей о многом говорит. Такое пренебрежение или такая неблагодарность самым эффективным образом дискредитирует нашу философию.         *         Прогулка по кладбищу Монпарнас. Все, старые и молодые, строили планы.         Теперь больше не строят. Под впечатлением увиденного, как разумный человек, даю себе клятву никогда не строить собственных планов. Несомненно полезная прогулка. *         Я думаю о С., для которого выпивка в кафе была единственным оправданием существования. Однажды, когда я красноречиво убеждал его в преимуществах Буддизма, он сказал мне "Хорошо, пусть будет нирвана, но только вместе с кафе". У каждого есть своя мания или что-нибудь еще, удерживающее от безоговорочного принятия высшего блаженства. *         Читая свидетельства Мадам Перье - тот пассаж, где она говорит, что ее брат Паскаль, с 18-ти лет, по его собственному признанию, не провел ни единого дня без страданий - я был ошеломлен настолько, что только заткнув рот кулаком, сумел удержаться от крика. Дело происходило в публичной библиотеке и мне самому, нелишне упомянуть об этом, только исполнилось 18.         Какое предчувствие, но также какое безумие, и какая самонадеянность! *         Избавляясь от жизни, мы лишаемся удовольствия насмехаться над ней. (Возможный ответ тому, кто сообщает вам о своих намерениях покончить, наконец, со всем разом.) *         "Бытие никогда не разочаровывает" - объявляет философ. Что же тогда служит причиной разочарований? Конечно не небытие, по определению на это неспособное. Это преимущество, так раздражающее нашего философа, должно было привести его к обнародованию столь вопиющей контрправды. *         Дружба как явление - почти так же, как и любовь - является источником такого количества разочарований и бессмысленных надругательств, что было бы полным безумием пытаться существовать без нее, лишая себя всех этих сюрпризов. *         Верный способ не сойти с ума в иных обстоятельствах: вспомнить о нереальности всего окружающего и не расставаться с этим... *         Он безотчетно протянул мне руку. Его невыносимо лаконичные ответы на многочисленные вопросы исчерпали мое мужество. Ни единого слова, способного поддержать диалог. Диалог! Речь свидетельствует о жизни, и вот почему безостановочно болтающий лунатик ближе нам, чем полоумный молчун. *         Невозможно защищаться от льстеца. Соглашаться с ним абсурдно; возражать - значит подставлять себя. Можно только делать вид, что вы выслушиваете правду, при этом не прислушиваясь к его словам, поскольку все равно неясно, как на них реагировать. Конечно, он остается в уверенности, что добился своего и наслаждается триумфом и у вас не оказывается возможности разубедить его в этом. В будущем льстец ваш враг, замышляющий реванш тогда, когда простирается ниц перед вами - тайный агрессор, обдумывающий свои удары тогда, когда рассыпается в преувеличениях. *         Наиболее эффективный метод поддерживать лояльность друзей - поздравлять их с их поражениями. *         Этот мыслитель находит убежище в многословии, как другие в ступоре. *         Долго кружа вокруг какой-либо темы, достаточно легко высказать суждение о любом труде, имеющем к ней отношение. Недавно, открыв книгу гностиков, я немедленно ощутил ее полную ненадежность. При этом, одолев только одно предложение, я остался таким же некомпетентным дилетантом в области гностицизма, каким и был до этого.         Представим теперь себе абсолютного специалиста, монстра, - Бога, например: все, что мы ни делаем, должно выглядеть для него полной путаницей, даже самые неподражаемые наши успехи, даже то, что должно было бы унизить и смутить Его. *         Между Бытием и Апокалипсисом расположена непрерывная череда царств земных.         Осознание этого обстоятельства делает ненужными любые формулы мудрости. *         Тот, кто хоть раз испытывал желание написать книгу, не может не восхититься поступком хасидского рабби, отказавшегося от подобного намерения, не будучи уверенным в возможности осуществить его исключительно по желанию своего Творца. *         Если бы Час Разочарования пробил для всех в одно время, мы бы увидели совершенно новую версию или рая, или ада. *         Невозможно вступить в диалог с физической болью. *         Удаляться, замыкаясь в себе на неопределенное время, как Бог по истечении шести дней. Стоит подражать Ему, хотя бы в этом пункте. *         Свет зари - настоящий, изначальный свет. Бессонница становится благословленной, позволяя мне на излете ночи присутствовать при спектакле Начала. Йейтс называл его "чувственным" - замечательное открытие, отнюдь не очевидное. *         Услышав, что ему вскоре предстоит свадьба, я решил скрыть изумление за общими словами: "Все совместимо со всем". На что он ответил, "Ты прав - раз мужчина совместим с женщиной." *         Этот благосклонный вид, с которым принимаются удары судьбы... *         В кульминационный момент хорошо известной сцены звучит восклицание "Consummatum est". Евангелические клише, необычайные для Страстей, хорошо приберечь для тех моментов, когда кажется, что вы могли бы без них обойтись. *         Скептические замечания, столь редкие у Отцов Церкви, сегодня выглядят вполне современно.         Другими словами, то, что в начале христианской эры звучало как предвестие конца, - сегодня служит предметом очарования. *         Каждый раз, завидев грязного, буйного, упившегося бродягу, валяющегося в канаве, я думаю о грядущем человечестве, чьи эксперименты со своим будущим сходят ему с рук. *         Сойдя с ума, он принялся изрекать банальности. Иногда, правда, они находились на границе кретинизма и гениальности. Похоже, что всякое изменение сознания служит каким-то целям. ОНА БЫЛА НЕ ИЗ ИХ МИРА...         Я встречал ее всего дважды. Достаточно редко. Впрочем экстраординарное не измерить временем. Атмосфера отсутствия и растерянности, окружавшая ее, мгновенно брала в плен, ее шепот (она никогда не говорила громко), ее неясные жесты, быстрый взгляд, не задерживающийся на людях и предметах, наконец ее способность выглядеть восхитительным призраком...."Кто ты? Откуда ты появилась?" - эти вопросы преследовали каждого, кто оказывался рядом. Все попытки идентифицировать или, пусть даже и с неохотой, развеять ее тайну, разбивались об очевидную невозможность получить ответ на подобные вопросы. Никто не был в состоянии понять ни то, как она дышит - какие собственно причины заставляют ее вообще дышать - ни то, что она ищет, оказавшись среди нас. Единственное, что не подлежало сомнению - это то, что она не отсюда, и мотивы, по которым она участвует в наших безнадежных обстоятельствах, находятся где-то в области простой вежливости или какого-то болезненного любопытства. Только ангелы и смертельно больные люди способны вызывать чувства, подобные тем, что возникали в ее присутствии. Очарование, вызванное сверхъестественным недомоганием. В тот момент, когда я увидел ее впервые, я влюбился в ее застенчивость, необыкновенную, незабываемую застенчивость, придававшую ей вид весталки, отдавшей все свои силы служению тайному божеству, или мистика, истощенного экстазом, навсегда лишившим его возможности вернуться на поверхность повседневной жизни.         Обладая всем, что мир приготовил для счастья, она тем не менее выглядела опустошенной - находясь на пороге идеального нищенства и будучи обреченной роптать о нем в самом сердце Неощутимого. В самом деле, что на этом свете она могла признать и назвать своим, если молчание в ее душе было следствием недоумения перед происходящим? Была ли она одним из тех созданий лунного света, о которых говорил Розанов? Чем больше вы думали о ней, тем менее казалось возможным применять к ней вкусы и привычки времени. Какое-то невообразимое проклятье словно маячило за ней. К счастью, это присутствие в прошлом наделяло очарованием ее отсутствие в настоящем.         Она должна была бы родиться в другом месте и в другую эпоху, в туманных и безлюдных пустошах вокруг Хауорта, рядом с сестрами Бронте...         Выражение ее лица ясно говорило о том, что терпение не ее удел, что кошмар лет не коснется ее. Живая, она настолько не выглядела соучастником жизни, что даже краткий взгляд на нее не оставлял сомнений в том, что вы никогда больше не встретитесь с ней снова. Adieu было знаком и законом ее природы, отблеском предопределения, меткой ее кратковременного присутствия на земле; поэтому она носила ее как нимб, не из бестактности, но из солидарности с невидимым. "Митин журнал", вып.56:                       Следующий материал