Хоть поздно, а вступленье есть.

        Этим номером мы прощаемся с теми из наших читателей, кого предыдущие семь не убедили. С ними хотелось бы на прощание объясниться. Тем же, кто на эмпирическом уровне принял наш подход к сегодняшнему литературному процессу, эта декларация, мы надеемся, не покажется ни лишней, ни голословной.

        Мы полагаем, прежде всего, что ламентации о тотальном кризисе искусства, раздающиеся нынче со всех сторон (какое бы различное содержание ни вкладывали в них противоборствующие литературные и идеологические лагеря), не имеют под собой серьезной почвы и вызваны к жизни дефектами оптики, основной из которых - неизменное стремление видеть в искусстве нечто большее и, тем самым, меньшее, нежели то, чем оно в действительности является. Здесь сходятся и "поэзия как волшебство", и поэзия как игра, и поэзия как гражданское служение, сюда же левым боком примыкают убогие отечественные рецепции постмодернизма, основывающиеся на не слишком вразумительных противоположениях типа "новое/неновое", "важное/неважное". Методологической основой для всего этого служит неотрефлектированность или, паче того, сознательная (чтоб не сказать - злонамеренная) нерасчлененность позиции наблюдателя (критика, исследователя). Неправомерно смешивать наблюдение над литературой как явлением культурным, социальным, духовным (resp. тыняновские "дальнейшие ряды") - с наблюдением над литературой как таковой, и, в частности, вопрос об изменении места литературы в культурной, социальной, духовной жизни - с вопросом о развитии самой литературы (при том, что никто не сомневается во взаимосвязанности, хотя и далеко не линейной, этих процессов). Распространенность подобных qui pro quo заставляет лишний раз пожалеть о сложившемся в русской традиции разрыве между настоящей литературной наукой и, назовем это так, критикой - разрыве, отсутствие которого так благотворно (по крайней мере, так это видится отсюда) сказалось на литературной мысли, допустим, Франции. Во всяком случае, ясные научные представления о литературе как явлении (поэтический язык как язык с доминированием "автоматической функции", направленной на сам знак, и пр.) не оставляют никакого места модному критическому катастрофизму. Заметим также, что подобный катастрофизм сопровождал русскую литературу на всех этапах ее развития и особенно - на самых бурных и плодотворных, вошедших в историю как "золотой" и "серебряный век" русской поэзии.
        Мы полагаем, далее, что многообразие художественных языков, стилей, литературных ориентаций, свойственное нынешней ситуации, - не кризисный симптом, а норма. А вот усваиваемая из поколения в поколение парадигма противостояния, без которой не мыслится литературная ситуация, - парадигма, в которой одно направление считается "прогрессивным", "правильным" постольку, поскольку непрогрессивны и неправильны другие, - ненормальна, неконструктивна, непродуктивна. А ведь именно эта парадигма порождает большую часть нынешних споров о литературе - как на уровне школ и техник (концептуализм, особенно приговского или сорокинского извода, "трансфутуризм" и даже... верлибр), так и на уровне персоналий (в частности, упорные попытки выяснить окончательно и бесповоротно, является ли Бродский самым великим поэтом нашей эпохи). Между тем парадигму давно пора сменить: всеми самыми принципиальными достижениями искусство (во всяком случае - последних столетий) обязано сосуществованию, взаимодействию, взаимовлиянию разных тенденций. Несколько огрубляя, можно сказать: нет тупиковых тенденций, есть общий тупик изоляционизма, в который можно угодить из любой тенденции.
        И вот весь этот многообразный спектр живой, развивающейся литературы мы пытаемся отразить, по возможности, адекватно.
        Проблемы, встающие перед нами на этом пути, очевидны. Малый объем газеты исключает обращение к крупным формам, в частности, редуцирует прозу до новелл не свыше 0,5 авторского листа. Не слишком широкая читательская аудитория, не сформировавшаяся в полной мере репутация и, что греха таить, отсутствие высоких гонораров сводят до минимума критические выступления нашего издания. Но - мы не рискнули бы говорить об этих особенностях "ГФ-НЛГ" как о недостатках. Чрезвычайно сложные процессы, происходящие ныне с художественной прозой, вряд ли могут заслонить тот факт, что текущий период в развитии русской литературы характеризуется доминированием скорее поэзии, чем прозы (гипотеза о чередовании "периодов поэзии" и "периодов прозы" кажется нам уже вполне устоявшейся); и о том, и о другом мы рассчитываем все-таки поразмышлять на страницах газеты. Что же касается дефицита критики, то едва ли он не искупается тем, что каждый наш номер - и, разумеется, последовательность номеров - представляет собой миниатюрную модель литературного пространства, особо организованный контекст, в котором, как мы надеемся, проявляются имплицитно существующие и определяющие всё движение линии натяжения, своего рода магнитные поля.
        Мы не страдаем отсутствием критического отношения к себе: наша газета - это почти обреченная попытка делать большое дело мизерными силами. Но, в принципе, только такие попытки и удаются. И, кроме того, укажите, кто делает лучше? Не хотим никого обидеть, но издания, представляющего серьезный, вдумчивый взгляд на всю территорию современной русской литературы, сегодня в стране нет. Нам бы хотелось, чтобы оно было.

        Итак, в этом номере "ГФ-НЛГ" сошлись очень разные поэты. И по поэтике: от выступающего здесь в ипостаси сюрреалиста Олега Волова до Марины Кулаковой - едва ли не единственного автора, профессионально работающего с элементами рок-поэзии. И по, так сказать, социальному статусу: Кулакова - один из признанных лидеров нижегородской литературной "тусовки", зачинатель журнала "Urbi", Александр Уланов - организатор издательства, выпустившего в Самаре ряд поэтических сборников, бессменный дуайен самарского поэтического корпуса на фестивалях верлибра, книга Юрия Власенко вышла в серии "Классики пермской поэзии", а Игорь Бурихин, вероятно, и вовсе не нуждается в представлении; в то же время образ литературной жизни Светланы Нечай или Геннадия Минаева можно без особого преувеличения определить как затворнический. Их общая черта - одна: географическая удаленность от литературных столиц (Москва-Петербург-Киев, дальше уже были бы натяжки), нимало не препятствующая активно участвовать в процессе, отвечать своей работой на принципиальные вопросы текущей литературной ситуации.

Юрий ВЛАСЕНКО.
[Стихи]

Олег ВОЛОВ.
[Стихи]

Игорь БУРИХИН.
[Визуальное стихотворение]

Александр УЛАНОВ.
[Стихи]

Сергей КРУГЛОВ.
[Стихотворения в прозе]

Андрей МАКОВКА.
[Стихи]

Наталья ЛИМАНОВА.
[Стихи]

Светлана НЕЧАЙ.
[Стихи]

Марина КУЛАКОВА.
[Стихи]

Александр АНАШЕВИЧ.
[Стихи]

Геннадий МИНАЕВ.
[Стихи]

Полина СЛУЦКИНА.
[Одно стихотворение]