Очерки о названиях и пространствах России и ее окрестностей. Urbi: Литературный альманах. / Издается Владимиром Садовским под редакцией Кирилла Кобрина и Алексея Пурина. - Выпуск пятнадцатый. - СПб.: АО "Журнал "Звезда"", 1998. Дизайн обложки Н.Егоровой. ISBN 5-7439-0035-3 С.81-87

ДРУЖЕСКОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ         Я служил в стройбате. Попав из карантина в роту, был допрошен старшиной.         - Образование?         - Высшее.         - Высшее, говоришь? А какой институт закончил?         - Институт культуры.         - Культуры, говоришь? Так вот имей в виду: здесь культура не соблюдается. Шевелиться в лесоцехе не будешь - огребешь обрезной доской по башке! 1982 ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС         Я служил в стройбате. Как-то старшина попросил меня провести политинформацию в роте. Меня иногда просили политинформировать военных строителей.         Политинформация проходила в Ленинской комнате. Я вышел к кафедре. В Ленинских комнатах воинских частей было принято устанавливать кафедры точь-в-точь такие, как в вузовских аудиториях. Так вот, вышел я к кафедре и начал бубнить. А дело было при коммунистах. Я вяло похвалил КПСС за мудрую внешнюю политику. Монотонно отчитал НАТО за международную агрессивность. Сравнил СЭВ и международный банковский капитал не в пользу последнего. Военные строители не обращали на меня ни малейшего внимания. Ребята спали, играли в карты, рассказывали друг другу анекдоты про отношения между противоположными полами. Анекдоты были с неприличными словами.         Чувствуя, что внимание аудитории, как и всегда, мне привлечь не удастся, я закруглился и пошел на место. А старшина вдруг и говорит: "Эй, военные! Задайте кто-нибудь выступавшему дополнительный вопрос!"         "Какой дополнительный, - подумал я, - когда и основных-то не было?" И вдруг услышал: "Эй, еврей! В Израиль хочешь?" 1982 МУЗЫКА ЛУЧШЕ         Я служил в армии еще при Брежневе. В нашей солдатской Ленинской комнате стоял телевизор. Как-то стройбатовцы сидели в ней. Выпивали, играли в карты, болтали. А по телевизору ленинградский канал показывал концерт из Большого зала ленинградской Филармонии. Между прочим, играли Шостаковича, а дирижировал Мравинский, о чем стройбатовцам поведала теледикторша. (В принципе музыка служила фоном пьяному гаму, и на нее мало кто из присутствовавших обращал внимание.)         В Ленинскую комнату вошел старшина, подошел к телевизору и переключил ручку на первый канал, по которому шла трансляция речи генсека. Старшина объявил: "Кончай галдеть! Слушать выступление Леонида Ильича Брежнева!" Стройбатовцы уныло вздохнули, но не рискнули возражать, и стали смотреть в телек, делая вид, что слушают. Внимать генсековскому занудству никому не хотелось, но по тем временам, сами понимаете, сообщать об этом в различных госучреждениях, в том числе военных, было небезопасно.         Впрочем, один солдат не испугался. Ефрейтор Миша Гончарников встал со своего места и подошел к телевизору. Одной рукой Миша отодвинул старшину, а был он настолько здоровый парень, что старшина не мог оказать ни малейшего сопротивления. Другой рукой безрассудный ефрейтор повернул телеручку обратно вправо на ленинградский канал. И заявил: "Надоело этого мудака слушать. Все пиздит и пиздит. Лучше пускай Шостакович хуярит". (Я, присутствовавший при этом, даже не сообразил, как в Мишкиной голове отложилась фамилия великого композитора.)         История эта не имела ни малейших последствий. Старшина более всего боялся рассказывать о происшедшем начальству воинской части. 1988 УГРОЗА И МЕЧТА         В армии моим лучшим приятелем был ефрейтор Миша Гончарников. Он постоянно спрашивал меня: "Эй, доцент! Ты случаем не кандидат наук?" - "Да что ты, Миша, - отвечал я ему, - я ведь до службы только успел институт закончить". Но Миша время от времени упорно повторял свой вопрос. Было очень забавно. Дело в том, что Миша был почти неграмотный. Он вроде даже школу толком не успел закончить, не говоря уж о ПТУ или каком-нибудь техникуме. При этом всех ребят из роты, успевших закончить десятилетку, он называл одной кличкой - "студент". Мне же, как закончившему вуз, довелось прямиком в "доценты".         Так вот, Миша, будучи не в курсе, что ученое звание "доцент" не может иметь место помимо ученой степени "кандидат наук", упорно продвигал меня по научной лестнице, спрашивал про защиту, а однажды пригрозил: "Смотри у меня, доцент. Чтобы после службы сразу же накатал кандидатскую диссертацию. А не то приеду в Питер и замочу тебя!" - "За что, Миш?" - "А за то, что из-за тебя, падлы, мне в своей деревне некому сказать, что у меня в Ленинграде есть знакомый кандидат наук". 1982 САМОКРИТИЧНО         Мой армейский приятель ефрейтор Миша Гончарников был здоровенным парнем с золотыми руками. Очень добродушным. Миша был родом из Нижегородской области, где еще совсем пацаном помогал взрослым в колхозе. Работал в поле, ухаживал за скотиной, столярничал. Руками Миша умел делать буквально все. И в стройбате служил и работал Миша очень хорошо. Но за два года службы дослужился только до ефрейтора, потому что постоянно попадался на пьянке. Мишку регулярно представляли к младшему сержанту, и так же регулярно не давали вторую лычку, так как ефрейтор Гончарников вечно нарушал основную солдатскую заповедь, применимую к нашей армии в целом, не только к стройбатам: "Ходи в самоволки и поддавай, сколько хочешь. Только не попадайся". Мишка регулярно попадался. А еще у него были проблемы с грамотой. Читал Миша с трудом по слогам, а написать письмо родным в Нижегородчину было для него сущей мукой. Обычно он просил об этом меня. Было неохота, но иметь такого здоровенного друга в стройбате было совсем не лишним. Я делал вид, что такая работа мне в радость, и соглашался.         Как-то я сидел в казарме на табурете, облокотившись на койку, ияподремывал. Миша растолкал меня, и попросил не слишком деликатно: "Эй, доцент! Давай курить!" Я протянул Мишке "Приму".         - Слушай, - спросил Миша, - ты куда после дембеля собираешься идти работать?         - Или к себе в Библиотечный институт вернусь, или на завод.         - Зачем еще на завод?         - Там платят побольше.         - Ну и мудак же ты!         - Почему?         - Потому, что в библиотеке можно разные толстые книги читать. А на заводе станешь неучем. Вроде меня. 1982 ГРУБАЯ ОШИБКА В ПРАВОПИСАНИИ         Воинскую службу я начинал в стройбате, а заканчивал в военно-инженерной части. Замполит в/ч как-то посадил меня за пишущую машинку и начал диктовать очередной доклад по поводу очередного коммунистического мероприятия (дело-то было при Сов. власти!). Я напечатал продиктованное. Замполит взял отпечатанный текст, прочитал про себя, шевеля губами, и вперился в меня взглядом. Весьма свирепым. И произнес гневно-торжественно: "Объявляю тебе трое суток ареста с содержанием на гауптвахте!" Я вытянулся по стойке "Смирно!" и, как положено по Уставу, сказал: "Есть трое суток!" Тут же, не выдержав, вопреки Уставу, спросил: "За что?!" - "А вот за что, - удовлетворил мое недоуменное любопытство замполит, - в фамилии столь всемирно-выдающегосяяполитического деятеля, как Леонид Ильич Брежнев, переносы не допускаются". И показал мне текст. Там, действительно, было на одной строчке "Бреж-", а на следующей - "нев". Просто места не хватило.         Недавно я встретил своего бывшего замполита. Сейчас он коммерческий директор какого-то совместного предприятия. 1989 ОБЪЕКТИВНЫЙ КАПИТАН         "Я вам говорю, суки, - орал мой старшина перед строем, - что Израиль хочет захватить всю Арабию (старшина смешал Саудовскую Аравию и арабов), но аравы (опять спутал!) их сызначала (от возбуждения и ненависти к Израилю оговорился) били и бить будут! Мне не верите - спросите у капитана". Старшина вышел из Ленинской комнаты, куда вошел капитан из Управления военно-строительными частями. Его прислали к нам провести политинформацию. Нас предупредили, что капитан был нашим военным консультантом понятно на чьей стороне во время арабо-израильских войн 1967 и 1973 годов. Позже мне стало ясно, почему капитан за столь длительный отрезок времени так и не дослужился до майора. А когда капитан вошел, мы подумали: отлично. Хоть увидим живьем человека, побывавшего на войне. Что-нибудь интересное расскажет. И капитан рассказал. Он поведал, в частности: "Я, ребята, вам так скажу. Если честно, израильтяне (не решился произнести слово "евреи") умеют воевать. А египтяне... (призадумался, выискивая выражение помягче) проявили себя не с лучшей стороны".         Военные строители раскрыли рты. Шел 1980-й год. ПЕРЕВОСПИТАННЫЙ ПОЛКОВНИК         Однажды, когда я служил в стройбате, к нам в казарму приехал полковник из Управления военно-строительными частями с поставленной задачей: провести политинформацию среди рядового и сержантского состава. Провести политинформацию можно было попросить и кого-нибудь из сержантов, но если бы старшина попросил, то получил бы в ответ: "А пошел ты со своей политинформацией..." Военные строители не очень-то любили рассуждать о хитросплетениях мировой политики. Лишь мне иногда не удавалось послать старшину или отбояриться иным образом. То есть приходилось покритиковать Пентагон и похвалить Фиделя Кастро. Но как только я заканчивал молоть внешне-внутриполитический вздор, то слышал от ребят: "Политинформатор ты гнутый". Публичные выступления в стройбате не почитались и воспринимались как прогибание перед начальством. Так что хорошо, что пригласили полковника.         Он, кстати, оказался мужиком ничего, не таким занудой, как другие офицеры из Управления, и своим низким голосом сумел отвлечь аудиторию на полтора часика от подкидного дурака и портвейна "777". На целых полтора часа!!! Все получилось сносно и к тому же забавно: потому что полковник имел привычку повторять фразу: "Извините за выражение". Повторять к месту и не к месту. Звучало это примерно так: "Эти, извините за выражение, израильские сионисты при поддержке, извините за выражение, американских империалистов пытаются задушить свободолюбивые арабские народы. А борьбу против этих козней ведет все прогрессивное человечество во главе с, извините за выражение, ЦК КПСС". 1982 ОГОВОРИЛСЯ         Это случилось во время перестройки. Питерские демократы собрали очередной митинг. На Дворцовой площади. Соорудили трибуну. Стали произносить речи. Выступал очередной демократ. На Дворцовой площади громыхало:         - Освободим Россию от коммунистического рабства! Даешь многопартийность! Даешь немедленную департизацию всех заводов, производственных предприятий, фабрик, вузов, НИИ и КБ, воинских частей! Да здравствует свобода печати!.. - и:         - Да здравствует КПСС - главная надежда демократического развития Российского государства!         Дворцовая площадь содрогнулась от хохота. 1988 ГУРМАН, ИЛИ ИЗЫСКАННЫЙ ВКУС         В вагоне-ресторане поезда "Аврора" сидят бабушка и внук. Бабушка предлагает мальчику изучить меню, спрашивая на ходу:         - Бульон будешь?         - Нет.         - Антрекот?         - Не-а.         - Может быть, яичницу?         - В поезде? Еще не хватало. Яйца можно дома жарить.         - Ну а бифштекс?         - Ни в коем случае.         - Осталась только солянка. Как?         - Что-о-о? Солянку? Ты же знаешь, что я ее ненавижу. Ненавижу, не переношу, не люблю!         Сидевший за соседним столиком мужчина, не выдержав, спросил:         - Так что же, все-таки, ты любишь?         - Воду. 1996 СТАТУС-КВО         Я зашел в кафе и заказал булочку и чай. Стоявшая за стойкой девушка предупредила:         - Булочки с маком вчерашние.         - Тогда не надо.         - А что вы волнуетесь? Сейчас я ее суну в микроволновку, и она станет как сегодняшняя. 1997 КРАТКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА         У моего приятеля Сергея есть сын Виталик. Совсем еще маленький. Белобрысый крепыш. Виталик только начал говорить.         Как-то Сергей с Виталиком зашли ко мне в гости. Причем папа держал сына на руках. Виталик задумчиво рассмотрел мою румянощекую физиономию, обрамленную густыми черными бакенбардами, и осторожно, но внятно произнес: "Обезьяна". Я расхохотался и протянул мальчишке конфетку. Виталик еще полсекунды поразмышлял и объявил: "Добрая обезьяна". 1994 ДОПРИЧИТАЛСЯ         Подражание А. Чехову         У меня был приятель. Сорокалетний мужчина в соку. Большой меломан. Не пропускал в Филармонии ни одного стоящего концерта. Как-то раз и я зашел в Большой зал петербургской Филармонии. По случайному совпадению, билет взял на соседнее кресло рядом с тем приятелем. Давали Брамса, Равеля, Листа. Фамилию дирижера не помню. Помню, что он был очень стар. Концерт вел здорово, но был настолько худ, сед, морщинист, что со спины, когда он взмахивал руками, казалось, вот-вот упадет. Мой приятель одновременно восхищался музыкой и переживал. С каждым движением дирижерской палочки он шептал про себя слова восхищения и тревоги: "Здорово! Ой, свалится!" или: "Блеск! Не-е-е... Не доживет до финала!"         Тем не менее режиссер дожил. Поблагодарил первую скрипку, спокойно выслушал овацию и, покачиваясь, но вполне бодро и с достоинством, удалился.         Была середина лета. Жара страшная. Мы с приятелем вытерли лбы. Еще лениво похлопали. Дохлопали, встали с кресел, вышли на угол Михайловской и Итальянской. Ехать домой было в одну сторону, и мы взяли такси. В машине мой приятель назвал шоферу адрес, куда ехать, произнес: "Молодец все-таки старик! Было неподражаемо!" - схватился за сердце и помер. 1997 "Urbi", вып.15:                       Следующий материал