Ода петру ефремычу, представителю самых опасных предводителей, начинается с уведомления:

каждому, кому предоставится возможность огласить оду, предстоит дренькать струной, шлепать по клавишам, колотить ложкой по кастрюле, ладонью по чему попало, сопровождая этими или другими звуками многочисленные знаки припенания, которые ясно обозначены.
Предложение выполнять неукоснительно .

первая часть -
вычетаний, сочленений, сочетаний.

/

Лу - спичка .
Лу - высота пуха .
круг бедности,
куб разности .
Клуб вычетаний .
Юность - в любви к праздности .
частица участия,
единица желаний
и пустота .
возможно полнейшая .

/

Но остается утренняя исповедь .
А еще причастие .
Причастность к сочленению,
к сочетанию .
Затем спор Всевышнего
при всеобщем одиночестве .

/

Зачем же он в пустоте,
когда осталось вычетание .
Сочетание .
Сочленение .
Когда стынет и стонет - Лу .
Хранительница прозрачных птиц .
Небесных рыб .
Воздушных лясепетов .
Помнится, постоянный хранитель - Лу,
только она .

/

Впереди выклубок созвездий,
клубок надземных соборов .
Но у бедняг
страшно развились пяги :
пчесл .
Рыбл .
И скяды .
И всё на чреслах .
Тонких претонких .
Длинных предлинных .

/

В том безводном омуте .
кто-то обратился к содействию .
Длинных колёс .
Тонкого бинокля .
Без которых невозможно .

/

А дальше -
прелесть безволосой кобылицы .
Соревнование безногих горбунов .
На волосатых волосефетах,
под грубое пение лютни .

/

В завершение - укромность,
угрюмость .
Преданность многострунной,
вечно иностранной рыбе .
Прозванной - Лу .
По-нашему: злупанькой .
Затем, верность бедности,
преданность посеребренной тыкве .
Горестным корсарам,
густому пространству .
И всё для жителей Номи .

/

Но главное - возвращение вперед .
где черствая тыква .
Везде .
Для всех .
Для каждого .

/

Знайте !
Лу - жестикуляция безруких .
Говор немых .
Сговор безучастных .
Дзень исповеди .
Бзесь причастия .
Мечты и днище
туркменской Евы .
Предсмертной девы .

/

Значит Лу высота пуха .
Она же - гром созвездий .
Потом единица желаний .
Потом исчисление
и вычетание .
Горестных морсаров .
Грозных тыкв и букв .
Потом грязных точек,
гундосых греческих курцаров .

/

Сочетание .
Сочленение .
Соревнование горбатых .

/

Тогда всё и объяснилось :
Лу - оно, всегда - оно .
Лу - спичка .
и оно неповторимо .
Оно исключительно спичка .
Только спичка .
Личико критика,
скачка на тачках
и на точках .
Праздных,
сквозных,
разных .
Прачка в неопознанных стоках .
Так кто же то самое - Лу,
кто оно ?

/

строчка фелаха,
тачка в бочке,
печь с течью
в пещере ничтожных вод .
Гладких единиц .
Ничтожных услуг .
И всё это - Лу .
Оно ужасно,
однодневно,
односложно .

/

Знайте !
Лу - вечерняя исповедь,
причастие .
И участие .
Устные причитания
усатых кабалеро .
Жестикуляция
безпупых,
безногих,
безрогих .

/

А впереди стрельбище безоружных .
Безлуких .
Скачка безлошадной прачки
на двухголовом верблюде .
Стачка в трехкомнатном овраге .

/

И снова скачки :
безбровых .
безхвостых .
безротых .
На шкафах .
На комодах .
На трех чреслах .
на двух паломниках,
даже повойниках .

/

Наконец - прелюдия,
с беззвучной одышкой .
Потом гуцул .
Всех превосходящий .
непременно падающий .
Затем воспитание гуцула
прелесть гуцула
темя
тело
пепел гуцула .

/

И скачки безлошадных
на безногих ведьмедях,
на безколесых велосипедах .
Многоголовых прачках .
На многококих
многооких рыбаках .
Рыбах из прекрасного Номи .

/

Потом корсары,
потом единица желания .
Велосипед,
велосипед,
воссед .
И высота пуха . *
Кубок мудрости в гнезде понятий .
И всё это вместо слухов :
дворовых
паровых
портовых
ковровых - атмосферических,
всяких .

* Усиление голоса до крика

/

А из за угла -
трепет и мечта эвенка .
время - эвенка .
И снова, непременно, эвенк .

/

Глупость,
грубость,
прелесть . ...
И еще кубкообразного ежа .

/

Мудрость греческих каблуков .
Грязных корсаров .
грозного простора,
трепет над проспектом
радость над пропастью .
Лепет одряхлевшей эвенковой супруги .

/

Она мечта ВР плюс - Лу,
которое кашляет .
Без мечты ВЗ плюс Лу,
которое чихает .
С приложением Ы .
При минусе - Лу,
которое фыкает .

/

Потом разлука с Номи .
Прогулка -
от ночного Урала
до мечты об Урале .
Где индустриализация .
Паспортизация .
Канализация .

/

Причастие грузных пабубков .
Пастухов
пидтухов
цесарок .
Из пробирок
из курлюров
мимолетных усекирок .

/

И прочее :
в кустах
в лесах .
Среди саженцев .
В негромких но быстрых перелесках .
С белой шапочкой .
Синими волками .
Зеленой бабушкой .
С лиловатыми конями самого Гаврилова .




вторая часть -
равенств, тождества двумыслия.

/

Он - Лу .
Единый ,
единожды повторяемый .
Одним голосом ,
двумя,
тремя,
четырьмя,
пятью ...
и так далее .

/

Не в ледяном предбаннике,
в отдаленном пространстве .
Где ютится карзина .
с грустным петухом,
который не Лу,
а - Ру .
Это в отдаленном пространстве .
Где ютится карзина,
с грустным петухом .
Отдаленный шар,
прямо над ним .

/

Потому что Ру - пидтух,
обыкновенный воздухоплаватель,
который плывёт .
Частично потухая .

/

В ту дождливую ночь
причастие отправлял - он .
Ни пидтух,
ни Гаврилов .
Только - он .
Тогда, разбиваясь в крах,
Лу и становится - им,
обязательно им .
Именно тогда те двое и вошли .
В подвал входят жандармы .

/

А гаврилов, который Ру,
сел на жеребенка
огромного, уморительного
и вылетел прочь .

/

Только превращенный к тому времени .
Петр Ефремыч поступил иначе .
Поступил по-другому .
Он сидел без рук .
без живота,
в пустом углу .
И без внутренностей .
Сидел, сидит и кваркает :
Лу, Лу, Лу ...
Еще и еще - Лу !

/

Ну, дед, ты и даешь, ну и бубнишь. В одной квартире с подобным не окажись. Весь свет проклянешь.
Как так? влипаете, сударь. Я же не тот, а значит совсем другого значения. Я парфенон, слышь : парфенон - обыкновенный.
Да, ну? Тогда, дед, прости. Вали - продолжай. Покуда я тебя не заподозрил ...

/

Вот он и сидит и глядит
и кваркает :
Лу, Лу, Лу ...
Брук бру бру .
Ак га гу .
Бясь, бясь .
И опять :
Лу Лу Лу .

/

Да потому что он сам - Лу .
И его жена Петрясовна,
бывшая береза .
И его детки :
финь, фень и кобла,
бывшие кастрюли,
обыкновенные лунтики
или лунники .
У петра ефремыча круглый зад,
мелкая проседь .
И всё же он - Лу .
Все они - Лу .
Даже Гаврилов,
который - Ру .
Все таковские .
Когда скакали
и скачут .
И будут скакать
потухая патухами .

/

Всегда и везде .
На безбровых .
Безпалых .
верблюдах
ведьмедях
волосатых велокикедах .

/

А теперь Петр Ефремыч
лежит после жирного стола .
постной скатёрки .
Лежит-бренчит и кваркает :
Лу Лу Лу .

/

Вот прежний Лу медленно в пол и врос
продолжая кваркать .
Разрывая длинное горло :
Скорее уходите вон .
Подальше вперед
в прошлое !
Жандармы, конечно, исчезают .
Уходят и те в зеленых фуфайках .
Не таков Гаврилов,
который, как прежде, взмывает .
Возможно на исповедь .

/

Ура-ура! Петру Ефремычу,
который всегда и везде - Лу .
всегда уезжает,
и всегда и везде на волосатом .
то двухколесном .
то одноколесном .
А за ним всегда бегут кости собаченок ,
махонькие скелетики .
Потом они распадаются,
то ли от брошенной склянки
то ли от нагана .

/

Ура ему !
Который всегда великий .
Всегда апостол Вермеер .
Всегда понимается
на волосатой, крылатой
матечиклетке .
За крышу, за трубу .
Даже выше .
Еще выше - в далекую пустоту .
Возможно полнейшую .
Это чтобы спасти фень и финь .
Но главное ковру .
Там где грешный,
на красивом воздушном шаре .
от грубости порозовевший - педтух .

/

Ура знаменитому петру !
Он очень опасен - ефремыч .
Очень - очень !
Везде и для всех .
Особенно :
кто скачет на двухголовом верблюде .
на лиловатой кобылице без ног .
кто увидит утро с причастием .
день с причастием .
вечер с причастием .
Единицу желаний
и ночь .

/

Клуб праздности .
Кубок радости .
Бег бедности .
Век вольности .
Никому ненужных карцаров .
Из казармы Волынского полка .
Откуда монах Гаврилов .

/

Кас зарм и гры .
Цвет и бец .
Бень финь ковра .
Бень .
Финь .
Ковра .
Бру ру ак га гу .
Бясь бясь .

/

И еще раз - виват !
два раза ура !
Ему, который гуцул .
Который эвенк .
Который Кцы из Номи .

/

Который Всевышний
Великий - знаменитый .*
Который - Лу .

* Понижение голоса до шепота

/

Тут горло и пространство
разрываются .
Снова улетает Гаврилов .
укатывает на грустном патухе Ковра .
И дважды неповторяемая ода -
/

она завершается для меня . для вас .
для всех .
Не на время - навсегда .

1954 - 1984
Пулковское шоссе

Анна-Ры Никонова-Таршис

ЛУ - ИГОРЬ БАХТЕРЕВ

Ода "представителю самых опасных предводителей" соответствует своему адресату - она представительна и опасно-шикарна. Инкрустрированная цветом (помимо отдельных спонтанных выражений, цветом выделены именно точки, т. е. демонстрируется интересный прием: инкрустация вакуума), декорированная заумью и акционными ремарками (просьба "дренькать струной", "шлёпать по клавишам" и т. д.), чётко поделенная на две части, она предстаёт многообразным, эклектичным и миражным сооружением с явственным и очень крепким фундаментом - мыслью.
Интеграционность оды, её очевидная и даже выпячиваемая связь с математикой, но и символизмом ("хранительница прозрачных птиц"), её дуалистская лексика ("воздушных лясопетов"), неологизмы ("пчесл") аналогизмы (пчесл - рыбл - на чреслах), её пунктирность вплоть до лейт-мотивности Лу, определяемого всё в новых и новых категориях - всё это настолько обогащает конструкцию оды, что её вполне можно назвать поэмой в духе Лермонтова.
Чем Лу - не Мцыри? Высота духа и ярость несомненны, романтизмом так и веет из всех закоулков оды:

юность - в любви к праздности.
частица участия.
единица желаний
и пустота.
возможно полнейшая.

Тоска и одиночество ("Когда стынет и стонет Лу"), частные апелляции к Всевышнему, к "выклубку созвездий", наделение "небесностью" рыб и пр. "надземные соборы" - Лермонтов, Лермонтов! И это очень приятно.
Это именно "причастность к сочленению", указанная в оде.
Бахтерев вакуумизирует образную ткань, превращая поток образов в "безводный омут", в "жестикуляцию безруких". Он подчёркивает "прелесть безволосой кобылицы", пишет о безногих горбунах, о "безбровых, безхвостых, безротых на шкафах". Этот нонео-стиль (стиль отсутствия и отрицания) естественно сочетается с парадоксальным замещением, т. е. переменой знака + на минус ("под грубое пение лютни").
"Густое" пространство Бахтерева предано "многострунной, вечно иностранной рыбе". Его метод - "возвращение вперёд".
Замещения отдельных букв в стиле "ошибки" - нередкий приём в оде ("горестных морсаров", "радость над пропастью").
Определение Лу, причём, перманентное - один из стержневых сюжетов ("стачка в трёхкомнатном овраге"). Интересно, что нонео-элементы, т. е. все безрогие и безвсякие уравновешиваются плюрали-элементами, т. е.

многоголовыми прачками
на многооких
многорогих
многооких рыбаках

Фонетическая палитра Бахтерева изысканна и посвящена то гуцулу, то эвенку ("трепет и мачта эвенка").
В последнем слове I части оды появляются один из её героев - Гаврилов.
Во второй части возникает интересный образ - альтернативный Лу - Ру. Причём, Лу временами модулирует в Ру, со всеми вытекающими образными последствиями. Интересна и индентификация Ру и Гаврилова.
Во второй части оды возникает и сам её адресат Пётр Ефремович, который "сидел, сидит и кваркает". Причём, кваркает он: Лу, т. е. это своего рода прародитель всего, такая атрибуция, надо сказать, сделана в лучших традициях одического мышления.
В лирическом прозаическом отступлении поэт даёт себе самохарактеристику: "Я - парфенон". Характеристика эта не лишена обоснованности, автор оды вполне парфеноносен.
Возникают во второй части и "детки": финь, фень и кобла - резко характерные детки, "бывшие кастрюли". Поэтика абсурда вполне адекватна здесь своим лучшим завоеваниям (вторая часть оды вообще сильно напоминает остальные произведения Бахтерева по стилистике). Поэт как бы взбирается всё выше и выше, достигая той точки, с которой все - Лу: и Пётр Ефремович, и его семья, и "даже Гаврилов, который - Ряу"

Ура - ура! Петру Ефремычу,
который всегда и везде - Лу.

Пунктирные образы, сквозящие в произведении: причастие, велосипеды (велокикеды, велопипеды), двухголовые верблюды, безногие кобылицы, педтухи, пустота ("возможно полнейшая") дополняется во второй части "очень опасным" Ефремычем (очень-очень). Некоторые строфы в конце оды посторяются почти целиком, к ним стягиваются отдельные ударные фразы и образы из всей оды, и создаётся конгломерат, сгусток, "ударная рать", вооружённая виватами в честь "гуцула, который эвенк". Он же, разумеется, всевышний, он же - Лу. Равнодушие к авторитетам Лермонтова здесь обрастает экспрессионистскими нотами ("горло и пространство разрывается"), и ода завершается "навсегда".
Поэт работал над ней 30 лет.

1984




"Urbi", вып.14:                      
Следующий материал