7
Здесь, в лесу, темно. Над головой шелестят листья, черные на фоне последнего золотого луча. Мох мягок и тепл. Мы проспим на нем много ночей, пока лесные звери не придут, чтобы разорвать наше тело на куски. У нас нет теперь другой кровати, кроме мха, другого будущего, кроме встречи со зверями.
Мы очень стары сейчас, но еще утром, когда мы несли свою стеклянную коробочку по улицам города к Дому Ученых, мы были молоды. Никто не остановил нас, потому что никого из Исправительного Дворца не было, а другие ничего о нас не знали. Никто не остановил нас у ворот. Мы прошли по пустым коридорам и вошли в большой зал, где Bсемирный Совет Ученых проводил свое торжественное собрание.
Войдя, мы ничего не увидели, кроме неба в огромных окнах, голубого и светящегося. За длинным столом сидели Ученые, они были похожи на бесформенные облака, собирающиеся в тучу на небе. Это были и люди, чьи знаменитые имена мы знали, и те, кто приехал издалека, чьи имена были нам неизвестны. Над их головами висели портреты двадцати знаменитых людей, которые изобрели свечу.
Все взгляды Совета обратились к нам, когда мы вошли. Эти самые великие и мудрые люди земли не знали, что подумать, и разглядывали нас с удивлением и любопытством, будто увидели чудо.
Да, действительно, наша туника была порвана и забрызгана коричневатыми каплями, которые когда-то были кровью. Подняв правую руку, мы заговорили:
- Приветствуем вас, наши досточтимые братья из Всемирного Совета Ученых.
Затем Коллектив 0-0009, старейший и мудрейший из всех, спросили:
- Кто вы, брат наш? Вы не похожи на Ученого.
- Наше имя Равенство 7-2521. Мы Подметальщик, - ответили мы.
В ответ словно буря влетела в зал. Все Ученые разом заговорили, испуганно и сердито.
- Подметальщик! Подметальщик в Совете! Не верим своим глазам! Это против всех правил и всех законов!
Но мы знали, как их остановить.
- Братья наши, - начали мы. - Мы ничего не значим, ни мы, ни наше преступление. Имеют значение только наши братья. Не думайте о нас, мы - ничто, но прислушайтесь к нашим словам, потому что мы принесли вам подарок, подобного которому никто не приносил людям. Послушайте нас, ведь будущее человечества в ваших руках.
И они прислушались. Поставив коробочку на стол перед ними, мы стали рассказывать о нашем открытии, о туннеле, о побеге из Исправительного Дворца. Ни одна рука не шевельнулась, ни один глаз не моргнул, пока мы говорили. Затем мы сложили провода в коробочку. Они наклонились, наблюдая, а мы не двигались, взгляд наш был прикован к проводу. И медленно, медленно, как кровь, красное пламя задрожало в нем. И провод накалился и засветился.
Ужас охватил людей из Совета. Они вскочили на ноги, выбежали из-за столов, прижались к стене, сгрудившись вместе, надеясь, что тепло тел, стоящих вместе, даст им смелость.
Мы посмотрели на них и засмеялись:
- Не бойтесь ничего, братья. В этих проводах - великая сила, но они приручены. Они ваши. Мы даем их вам.
Они не двинулись.
- Мы даем вам небесную силу, - закричали мы. - Мы даем вам ключ к земле! Берите его и разрешите нам быть одним из вас! Самым ничтожным. Разрешите нам работать с вами, приручить эту силу, облегчить с ее помощью труд людей. Отбросим же наши свечи и наши факелы. Затопим светом наши города. Дадим человеку новый свет.
Но они смотрели на нас так, что мы вдруг испугались. Их маленькие глаза были неподвижны и злы.
- Братья! - молили мы. - Неужели вам нечего сказать нам?!
Коллектив 0-0009 подались вперед, они направились к столу, за ними последовали остальные.
- Да, у нас есть много чего вам сказать.
Звук их голоса, нарушив тишину, отдавался у нас в сердце.
- Да, у нас есть много чего сказать злодею, нарушающему все законы и похваляющемуся своим бесчестьем. Как вы посмели подумать, что обладаете большей мудростью, чем ваши братья? И если Совет определил, что вам следует быть Подметальщиком, как вы осмелились подумать, что окажетесь полезнее где-нибудь больше, чем подметая улицы?
- Как посмели вы, чистильщик канав, - вставили Братство 4-3452, - отделить себя от других и думать не как все?
- Вас сожгут на костре, - сказали Демократия 4-6998.
- Нет, их будут сечь, сечь, пока под плетью ничего не останется, - сказали Единодушие 7-3304.
- Нет, - сказали Коллектив 0-0009, - мы не можем решить это. Никогда еще не слышали мы о таком преступлении, и не нам судить. Ни один Совет не должен этого делать. Мы передадим это существо на сам Всемирный Совет, и да будет воля Его!
Посмотрев на них, мы взмолились:
- Братья! Вы правы. Пусть Совет осудит наше тело. Для нас это неважно. Но свет? Что вы сделаете со светом?
Коллектив 0-0009 посмотрели на нас и усмехнулись:
- Значит, вы считаете, что открыли новую силу. Все ли братья думают так?
- Нет, - пробормотали мы.
Что не считают правильным все, не может быть правильным.
- Вы работали над этим один? - спросили Интернационал 1-5537.
- Да.
- То, что не сделано коллективно, не может быть хорошо, - проговорили Единодушие 7-3304.
- У многих людей Дома Ученых были в прошлом такие идеи, - сказали Солидарность 8-1164, - но когда большинство их братьев Ученых проголосовали против этого, они оставили свои мысли, как и подобает всем.
- Эта коробочка бесполезна, - сказали Единство 6-7349.
- Будь это не так, - сказали Гармония 9-2642, - это бы разрушило Отдел Свечей. Свечи - великое достижение человечества, одобренное всеми. И они не могут быть уничтожены из-за каприза одного человека.
- Это разрушит Планы Всемирного Совета, - подхватили Единодушие 2-9913.
- А без Планов Всемирного Совета солнце не может взойти. Пятьдесят лет ушло на одобрение Свечей всеми Советами, на то, чтобы определить их необходимое количество, на то, чтобы изменить планы в связи с заменой свечами факелов. Это затронуло тысячи и тысячи людей, работающих в сотнях государств. Мы не можем изменить планы так скоро.
- А если это облегчит труд людей, - сказали Общность 5-0306, - то это еще большее зло, ведь люди существуют только для того, чтобы работать для других.
Коллектив 0-0009 поднялись и указали на нашу коробочку.
- Это должно быть уничтожено, - сказали они.
И все закричали как один:
- Это должно быть уничтожено!
- Глупцы! - заорали мы. - Вы глупцы!
Разбив кулаком окно, мы кинулись в звенящий дождь падающего стекла. Падая, мы не выпустили коробочку из рук. Потом мы помчались. Мы бежали, не замечая ничего на своем пути, люди и дома проносились мимо бесформенным потоком. И дорога не была плоской, она, казалось, подпрыгивала нам навстречу, и мы ждали, что земля поднимется и ударит нас. Но мы продолжали бежать, не зная куда, сознавая только, что нам надо бежать, бежать до края мира, до конца своих дней.
Затем вдруг почувствовали, что лежим на мягкой земле, - мы остановились. Деревья, выше, чем мы когда-либо встречали, возвышались над нами в тишине. И вдруг мы поняли. Это был Неведомый Лес. Сами того не желая, мы пришли сюда, наши ноги вели наш ум и привели нас сюда, в Неведомый Лес, против нашей воли.
Стеклянная коробочка лежала рядом. Мы подползли к ней и упали на нее, спрятав лицо в руках, лежали не двигаясь.
Мы лежали так долго. Потом поднялись, взяли коробочку и пошли в чащу леса.
Для нас не имело ровно никакого значения куда. Мы знали, что никто не последует сюда за нами, они никогда не осмелятся войти в Неведомый Лес. Нам нечего бояться их. Лес сам решает судьбу своих жертв. Но это не пугало нас. Единственное, чего мы хотели, - быть далеко, уйти от Города, от того воздуха, которым он наполнен. И мы продолжали идти, держа в руках коробочку, с опустошенным сердцем.
Мы обречены. Сколько бы дней ни оставалось нам, мы проведем их одни. Мы знаем, что быть одному - большой грех. Мы вырвали себя из правды наших братьев, и нет для нас дороги назад, и нет для нас спасения, нам не искупить своей вины.
Но нас не волнует все это. Нас не волнует ничто на земле. Мы устали.
Только стеклянная коробочка в руках похожа на сердце, дающее нам силы. Но мы солгали себе. Не для блага своих братьев смастерили мы ее. Для себя. Она для нас превыше всех братьев. Эта правда выше их правды. Но зачем думать об этом? Нам осталось жить не так уж долго. Мы бредем к острым клыкам, которые ожидают нас где-то среди громадных безмолвных деревьев. Нет ничего, о чем бы мы могли сожалеть.
Приступ боли охватил нас, первый и единственный. Мы подумали о Золотой, которую больше не увидим. Затем боль стихла. Так лучше. Мы одни из Проклятых. Для Золотой лучше забыть наше имя и тело, которое носило его.
8
Это был день чудес, наш первый день в лесу.
Когда луч солнца упал нам на лицо, мы проснулись. Захотелось вскочить на ноги, как мы вскакивали каждое утро нашей жизни, но вдруг нам пришла мысль, что колокол не звонил, что вообще нет такого колокола. Лежа на спине, раскинув руки, мы смотрели на небо. Краешки листьев были покрыты серебром, которое дрожало и шелестело, как зеленая река и свет, освещающий ее.
Двигаться не хотелось. Мы думали о том, что можем лежать так столько, сколько захотим, и мы громко рассмеялись от этой мысли. Мы могли подняться, подпрыгнуть, побегать, снова лечь. Наше тело поднялось раньше, чем эта безрассудная, бессмысленная идея дошла до нас. Руки вытянулись сами собой, и тело закружилось, и оно кружилось, пока ветер от этого кружения не зашумел в листве. Руки ухватились за ветку и подбросили тело высоко на дерево. Без цели, только чтобы проверить его силу. Ветка подломилась под нашей тяжестью, и мы упали на мох, мягкий, как подушка. Наше тело бессмысленно каталось и каталось по мху, сухие листья прилипали к тунике, застревали в волосах. И вдруг мы засмеялись. Мы смеялись громко, полностью отдаваясь смеху. Затем, взяв стеклянную коробочку, мы пошли в лес. Мы шли, пробираясь сквозь ветки, будто плыли в море листьев. И деревья, как волны, вставали и падали и снова вставали перед нами, вскидывая ветки к верхушкам.
Деревья расступались перед нами, зовя вперед. Лес, казалось, приветствовал нас. Мы шли дальше и дальше, не думая ни о чем, ничего не чувствуя, ничего, кроме того, как поет наше тело.
Остановились мы, когда почувствовали голод. Увидя птиц, вспархивающих из-под наших ног на ветки деревьев, мы подобрали камень и, как стрелу, запустили его в птицу. Она упала перед нами. Разведя костер, мы приготовили ее, съели, и никакая пища еще не казалась нам такой вкусной. И вдруг мы подумали, какое огромное удовольствие еда, в которой мы нуждаемся и которую добываем собственными руками. И мы снова пожелали быть голодными, чтобы снова и снова ощутить это новое счастье - есть.
Продолжая идти, мы наткнулись на ручеек, который, как кусочек стекла, виднелся среди деревьев. Он струился так спокойно, что не видно было воды, только щель в земле, в которой деревья росли вниз головой, опрокинутые, и небо оказалось внизу. Встав на колени перед ним, мы нагнулись, чтобы попить. И замерли. На голубом фоне перед собой мы впервые увидели собственное лицо. Мы сидели, не двигаясь, задержав дыхание. Наше лицо и тело были прекрасны. Наше лицо было не похоже на лица братьев, - их вид вызывал жалость, а наше тело, руки и ноги были сильны и изящны. И мы подумали, что существу, смотревшему на нас из воды, можно доверять и с ним ничто не страшно. Мы шли до захода солнца. И когда тени собрались среди деревьев, мы забрались в ямку между корнями одного из них, где и проведем сегодняшнюю ночь. И вдруг мы вспомнили, что зовемся Проклятыми. И, вспомнив это, рассмеялись.
Мы пишем это на бумаге, которую спрятали в тунике вместе с теми исписанными страницами, которые принесли в Совет Ученых, но не отдали. Нам о многом надо поговорить с самим собой, и мы надеемся вскоре обрести нужные слова. Пока же мы не можем говоpить, ибо не можем понять.
9
Мы не писали уже много дней. Не хотелось - нам не нужно было слов, чтобы описать случившееся.
На второй день, проведенный в лесу, мы услышали позади шаги. Спрятавшись в кустах, мы ждали. Шаги приближались, затем среди деревьев мелькнули складка белой туники и сияние. Выскочив, мы побежали к Золотой и остановились, любуясь ими.
Они напряглись, чтобы не упасть. Они не могли говорить. Мы не осмеливались подойти. Дрожащим голосом мы спросили:
- Как вы оказались здесь, Золотая?
Они только прошептали:
- Мы нашли вас...
- Как вы оказались здесь, в лесу?
Они вскинули голову, в их голосе послышалась гордость, и они ответили:
- Мы последовали за вами.
Теперь мы онемели, а они продолжали:
- Мы услышали, что вы ушли в Неведомый Лес, - весь Город говорит об этом. И вот, в ночь того дня, когда мы узнали об этом, мы убежали из Дома Крестьян. Мы нашли следы ваших ног на равнине, куда не ходят люди, и последовали за ними. Мы пришли в лес и пошли по тропке, где увидели сломанные ветки.
Белая туника порвалась, и сучья поцарапали кожу на руках, но Золотая говорили, не замечая ни этого, ни усталости, ни страха:
- Мы пошли и пойдем за вами везде. Мы разделим с вами все невзгоды, несчастья и даже, если понадобится, смерть. Вы прокляты, и мы разделим с вами это проклятие. - Они взглянули на нас, их голос был тих, но горечь и торжество слышались в нем: - Ваши глаза как огонь, а у братьев нет ни надежды, ни огня. Ваши уста выточены из гранита, а братья смиренны и мягки. Ваша голова высоко поднята, а братья сгорблены. Вы ходите, а братья ползают. Лучше мы будем прокляты с вами, чем благословенны с ними. Делайте с нами что хотите, но не отсылайте нас назад.
Они встали на колени, опустив свою золотую голову перед нами. Мы не ожидали от себя этого, но, нагнувшись поднять Золотую на ноги, мы почувствовали, как какое-то сумасшествие вселилось в нас. Мы охватили их тело и прижали их губы к своим. Золотая вздохнули, и вздох их был похож на стон, и руки обвились вокруг нас.
Мы долго стояли так. И ужасающая мысль о том, что, прожив двадцать один год, мы не знали, что такое счастье возможно, пришла нам в голову. Мы сказали:
- Наша дорогая. Ничего не бойтесь в лесу. Одиночество не страшно. Нам не нужны братья. Забудем их добро и наше зло, забудем все, кроме самих себя и того счастья, что связывает нас. Дайте нам вашу руку. Взгляните: это наш мир, Золотая. Странный, неизвестный, но наш.
И мы вошли в лес, взявшись за руки. В ту ночь мы познали, что обладать женщиной не постыдно и не противно. Это одно из высших наслаждений, которое может познать человек.
Мы шли много дней. Лес не кончался, но мы не искали его конца. Каждый день, отдалявший нас от Города, был еще одним днем счастья.
Сделав лук и стрелы, мы смогли убивать больше птиц, чем нам было нужно, мы нашли воду и фрукты в лесу. Ночью, выбрав полянку, мы окружали ее кострами. И спали посередине, чтобы животные не напали на нас. Их глаза, зеленые и желтые, как угольки, наблюдали за нами из-за ветвей деревьев. Огни тлели, напоминая корону, а дым поднимался подобно столбам и казался голубым при свете луны.
Мы спим вместе, посреди кольца. Руки Золотой обвивают нас, а их голова покоится у нас на груди. Когда-нибудь мы остановимся и построим дом, но не раньше, чем отойдем на достаточное расстояние. Нам не надо торопиться. Дни не имеют конца, как и лес. Мы не понимаем этой новой жизни, которую нашли, хотя она кажется такой простой и чистой.
Неразрешимые вопросы одолевают нас, и тогда мы начинаем идти быстрее, затем оборачиваемся и забываем обо всем, потому что видим Золотую, идущую следом. Тени листьев падают на их руки, когда они раздвигают ветки, но плечи остаются на солнце. Кожа рук как голубой туман, но плечи белы, и кажется, что свет идет изнутри. Мы смотрим на лист, лежащий на изгибе шеи, и на каплю росы, светящуюся, словно драгоценный камень. Они останавливаются, улыбаясь, зная, о чем мы думаем, и терпеливо ждут, пока мы, налюбовавшись, повернемся и пойдем дальше.
И мы шли и благословляли землю под ногами. Но вновь и вновь вопросы приходили нам в голову. Если то, что мы нашли, - грех одиночества, то чего еще может желать человек, кроме греха? Если быть одному - великое зло, то что есть добро?
Что исходит от многих - хорошо. Что делает один - порочно. Так нас учили с того момента, как мы сделали первый вдох. Мы нарушали закон, не сомневаясь в нем самом. И вот сейчас, когда мы идем по лесу, эти сомнения начинают появляться.
Нет другой жизни для людей, кроме жизни в труде, во благо братьев. Но в труде мы не жили, а просто тратили силы, истощали, изнашивали свой организм. Нет другой радости для людей, кроме радости, разделенной с братьями. Единственная же вещь, которая принесла нам радость, это сила, которую мы создали в проводах, и, конечно же, Золотая. Но эти радости принадлежали нам одним, они исходили из нас и не были связаны с братьями, и не касались их никоим образом. Это было удивительно. В этом была какая-то ошибка, роковая ошибка в мыслях людей. В чем она? Мы не знаем, но знание бьется внутри нас, пытаясь родиться.
Сегодня Золотая вдруг остановились и сказали:
- Мы любим вас. - Затем, нахмурившись, покачав головой и беспомощно взглянув на нас, прошептали: - Нет, не то. - Они помолчали и медленно-медленно, запинаясь, как ребенок, который только учится говорить, произнесли: - Мы одни, единственные, и любим вас одного.
Душа наша разрывалась в поисках слова, но мы не нашли его.
10
И вот мы сидим за столом и пишем на бумаге, изготовленной тысячи лет назад. Свет тусклый, и Золотой не видно. В темноте различим только ее локон, лежащий на подушке древней кровати. Это наш дом. Мы нашли его сегодня на рассвете. Много дней мы пересекали цепи гор. Лес поднимался между утесами, и всюду, куда бы мы ни взглянули, всюду были горы, красные, бурые, с зелеными прожилками, леса как вены, пронизывающие какой-то большой организм, и голубые туманы окутывали их вершины. Никогда не слышали мы об этих горах, не видели их на картах. Неведомый Лес защитил их от Городов и людей. Мы взбирались по тропкам, куда не осмеливались заходить горные козлы. Из-под ног катились камни, и слышно было, как они разбиваются о скалы внизу, дальше и дальше, и горы звенели от каждого удара, и долго еще до нас доносилось эхо от этих ударов. Но, зная, что здесь нас никто не настигнет, мы все же продолжали карабкаться выше и выше.
И вот сегодня, на рассвете, пред нашими глазами предстало среди деревьев белое пламя. Решив, что это пожар, мы остановились. Но огонь был мертв и слепил, как расплавленный металл. Пробравшись к нему через глыбы камней, мы увидели на открытой поляне дом, равного которому не видели никогда. Яркие лучи солнца, отражавшиеся в его окнах, били в глаза, а горы поднимались за ним.
Это был двухэтажный дом, крыша у него была очень странной. Она была плоская, как пол. Большую часть стен занимали окна. Даже углы были стеклянными. Мы не могли понять, как стоял этот дом. Стены были твердые и гладкие. Они были сделаны из такого же непохожего на камень камня, какой мы видели в туннеле.
Этот дом остался с Незапамятных Времен. Это было понятно без слов. Деревья защитили его от времени и непогоды - и от людей, которые были более жестоки. Повернувшись к Золотой, мы спросили:
- Вы боитесь?
Они покачали головой. Мы толкнули дверь. Она распахнулась, и мы вместе вступили в старый дом. Нам понадобятся дни и годы, чтобы осмотреть, изучить и понять все в нем. Сегодня мы только можем смотреть, не веря своим глазам. Отодвинув тяжелые занавески с окон, мы увидели маленькие комнатки и подумали, что в них могло поместиться не более двенадцати человек. Странно, что людям разрешалось строить такие маловместительные дома.
Никогда еще не встречались нам комнаты, настолько наполненные светом. Солнечные лучи плясали по стенам, покрашенным во все цвета радуги. Трудно было поверить этому. Никогда еще не видели мы цветных домов, лишь белые, коричневые и серые цвета запомнились нам с детства.
Там на стенах висели кусочки стекла, но это не было просто стеклом: взглянув на них, мы увидели свое собственное тело и все, что окружало нас, как в озере. Вокруг было много вещей, предназначение которых непонятно для нас. Везде, в каждой комнате, стеклянные шарики с металлическими паутинками внутри, такие, как были в нашем туннеле.
Мы нашли спальный зал и остановились в страхе на его пороге. Это была маленькая комната, и в ней стояло всего две кровати. Во всем доме больше не было кроватей, и тогда мы поняли, что только двое жили здесь. Это выше нашего понимания. Что это был за мир тогда, в Незапамятные Времена?
Мы нашли одежды, и у Золотой вырвался вздох восхищения при виде их. Это не были ни белые туники, ни тоги. Они были разноцветные, и ни одна не походила на другую. Некоторые рассыпались в пыль от прикосновения, но другие были из более тяжелой и крепкой ткани, и они казались мягкими и новыми на ощупь.
Еще там была комната, от пола до потолка заполненная манускриптами. Никогда еще мы не видели их в таком количестве, такой формы. Они не были мягкими и свернутыми. На них оболочка из кожи или ткани, буквы на страницах маленькие и такие ровные, что мы подивились человеку, который обладал таким аккуратным почерком. Книги написаны нашим языком, но некоторые слова нам непонятны. Завтра же мы начнем их разбирать. Осмотрев комнаты, мы взглянули на Золотую и поняли мысли друг друга.
- Никогда не покинем мы этот дом, - сказали мы, - и никогда не допустим, чтобы его отобрали у нас. Это наш дом и конец нашего путешествия. Это ваш дом, Золотая, и наш, и он не принадлежит больше ни одному живущему на земле человеку. Мы не будем делить его с другими, как не делим с ними ни нашу радость, ни любовь, ни голод. Да будет так до конца наших дней.
- Да будет исполнена ваша воля, - вторили они.
И мы отправились собирать хворост для огромного очага в нашем доме. Мы принесли воду из ручейка, бежавшего среди деревьев под нашими окнами, убили горного козла и принесли его тушу, чтобы приготовить в странном железном котле, который нашли в чудесном месте, которое, должно быть, было местом для приготовления пищи в этом доме.
Все это мы делали в одиночку, потому что никакие слова не могли заставить Золотую отойти от стекла, которое не было стеклом. Они стояли перед ним и все рассматривали и рассматривали собственное тело.
Когда солнце скрылось за горами, Золотая заснули на полу, среди драгоценностей, стеклянных бутылочек, искусственных цветов. Взяв Золотую на руки, мы отнесли их на кровать, и голова их откинулась на наше плечо. Мы зажгли свечу и, взяв манускрипты, устроились у огня, зная, что не сможем заснуть сегодня вечером. И вот мы оглядываем небо и землю. Эта обнаженная скала, и пики, и лунный свет похожи на мир, готовый родиться, мир, который ожидает своего часа. Казалось, он ждет только нашего сигнала, искры, первой команды. Мы еще не понимаем, что за слово нам надо произнести, какого великого свершения ожидает земля, но мы знаем, что она ждет. Кажется, она говорит о богатствах, которые готова отдать нам, но ждет еще большего дара. Мы должны заговорить. Мы должны передать ее цель, ее высшее значение всему сверкающему пространству скал и неба.
Мы ждем и надеемся, просим у сердца ответа на вопросы, которые никто не задавал, но которые не дают нам покоя. Мы посмотрели на свои руки. На них была пыль веков, пыль, скрывавшая великие тайны и, возможно, великие пороки. И все же это не наводит на нас страха, только почтение и сожаление возникают в сердце. Да снизойдет на нас знание. Что за секрет поняло наше сердце, но еще не открыло нам, хотя и бьется так, будто старается раскрыть его?
11
Я есть. Я думаю. Я хочу.
Мои руки. Моя душа. Мое небо. Мой лес. Это моя земля.
Разве можно сказать больше? Это самые важные слова. Это ответ. Я стою здесь, на вершине горы. Я поднимаю руки, развожу их в стороны. Это мое тело и моя душа. Наконец я понял. Мы хотели осмыслить все это. Я и есть этот смысл. Мы хотели найти оправдание своему существованию. Но оправдание - я сам. Мне не нужно ни оправдания, ни одобрения. Мои глаза видят, и они дарят миру крaсоту. Мои уши слышат, и в них звучит песня. Мой мозг думает, и только он будет тем лучом, который осветит правду. Моя воля выбирает, и выбор ее - единственный мне указ, единственное, что я уважаю.
Многие слова открыты мне. Многие из них мудры, другие лживы, но только три святы: "Я хочу этого".
Какой бы дорогой я ни шел, путеводная звезда во мне, и звезда и компас, они укажут мне ее, укажут мне дорогу к самому себе. Не знаю, есть ли земля, на которой я стою, - сердце вселенной или только пушинка, затерянная в вечности. Не знаю и не думаю об этом.
Ведь я знаю, что счастье возможно для меня на земле. И моему счастью не нужно высокой цели для оправдания себя. Оно - не средство для достижения цели. Оно и есть цель.
И я не есть средство для достижения целей других. Я не служу ничьим желаниям. Я не бинт для их ран. Я не жертва нa их алтарях. Я человек. Этим чудом своего существования владею лишь я, лишь я его охраняю и использую, только я преклоняюсь перед ним.
Я не отдам своих богатств, не разделю их ни с кем. Сокровище моей души не будет разменяно на медные монеты и разбросано ветром, как подаяние. Я охраняю свои богатства: мысли, волю, свободу. Величайшее из них - свобода.
Я ничем не обязан своим братьям, и у них нет долга передо мной. Я никого не прошу жить ради меня, но и сам живу только для себя. Я не домогаюсь ничьей души, но и не хочу, чтобы кто-нибудь домогался моей. Я не враг и не друг братьям, нищим духом. Чтобы заслужить мою любовь, братья должны сделать еще кое-что кроме того, что родиться. Я не отдаю любовь просто так, и никто, случайно захотевший ее, не получит моей любви. Я вручаю людям свою любовь как великую честь. Но честь надо заслужить.
Я выберу друзей среди людей, но не рабов, не хозяев. И я выберу только тех, кто понравится мне, и их я буду уважать и любить, но не подчиняться и не приказывать. И мы соединим руки, когда захотим, и пойдем в одиночку, когда захотим.
В храме своей души человек одинок. И пусть храм каждого останется нетронутым и неоскверненным. Пусть человек протянет руку другому, когда захочет, но только не переступив этот святой порог.
А слово "мы" люди смогут употреблять, только когда захотят, и с великой осмотрительностью. И никогда это слово не будет главным в душе человека, ибо завоевав нас, это слово становится монстром, корнем зла на земле, корнем мучений человека человеком и неслыханной ложью.
Слово "мы" - гипс, вылитый на людей. Оно застывает и затвердевает, как камень, и разрушает все вокруг. И черное и белое становится серым. С помощью этого слова грязные крадут добродетель чистых, слабые - мощь сильных, слабоумные - мудрость умнейших.
Что есть моя радость, если любые, даже грязные пальцы могут потрогать ее? Что есть моя мудрость, если даже дураки могут приказывать мне? Что есть моя свобода, если даже бесталанные и слабые - мои хозяева? Что есть моя жизнь, если я ничего не могу, кроме как кланяться, соглашаться и подчиняться? Но я покончил с этой гибельной верой. Я покончил с монстром "мы" - словом рабства, воровства, несчастья, фальши и стыда.
И вот я вижу лицо бога, и я возношу его над землей. Бога, которого человек искал с тех пор, как люди начали существовать. Этот бог даст нам радость, мир и гордость. Этот бог - "Я".
12
Это случилось, когда я читал первую книгу, которую нашел в доме. Я видел слово - "я", и, когда понял его, книга выпала из моих рук и я заплакал, я, который не знал слез. Я рыдал, чувствуя свободу и жалость к человечеству. Я понял благословенную вещь, которую называл проклятьем. Я понял, почему лучшим во мне были мои грехи и преступления и почему я никогда не чувствовал за них вины. Я понял, что века цепей и плетей не способны ни убить человеческую душу, ни вытравить чувство правды в нем. Прошло время, я прочитал много книг. И вот я позвал Золотую и рассказал ей обо всем, что понял. Она посмотрела на меня, и первые слова, сорвавшиеся с ее губ, были:
- Я люблю тебя.
Затем я продолжил:
- Моя дорогая, неправильно, что у людей нет имен. Было время, когда они были у всех, чтобы отличаться друг от друга. Я прочитал о человеке, который жил много тысячелетий назад, и из всех имен, которые я встречал в книгах, это то, которое я хотел бы носить. Он похитил пламя богов и подарил его людям, он научил людей быть богами. И пострадал за это, как страдают все, кто несет свет. Его звали Прометей.
- Да будет это твоим именем, - сказала Золотая.
- И еще я прочитал о богине, что была матерью Земли и всех богов. Ее имя было Гея. Пусть это будет твоим именем, моя Золотая, потому что ты будешь матерью новых богов.
- Да будет это моим именем, - сказала Золотая.
И вот я вглядываюсь в свое будущее. Оно ясно встает перед моими глазами. Святой на костре видел это будущее, когда выбрал меня своим наследником, наследником всех святых и мучеников, которые приходили до него и погибли за то же самое, за то же слово, независимо от того, как они называли свою правду.
Я буду жить здесь, в своем собственном доме. Я буду добывать еду у земли трудом собственных рук. Я постигну тайны своих книг. В грядущие годы я восстановлю достижения прошлого. Открою пути для их развития, достижения станут понятны мне, но навсегда останутся загадкой для братьев, ибо их умы скованы одной цепью с умами самых слабых и глупых. Я узнал, что моя небесная сила была известна людям много лет назад; ее называли Электричество. Это сила, которая двигала их великие открытия. Она освещала этот дом светом, который шел от стеклянных шариков. Я нашел устройство, вырабатывающее его, узнаю, как починить его и заставить снова работать; я узнаю, как использовать провода, которые передают эту силу. Затем я построю забор из проводов вокруг дома, через тропки. Забор, легкий, как паутинка, и крепкий, как гранитная стена, который братья никогда не смогут преодолеть. Потому что им нечем бороться со мной, кроме грубой силы их количества. А у меня есть мой ум. И здесь, на вершине горы, когда весь мир у моих ног и над головой только солнце, я буду жить своей правдой.
Гея беременна моим ребенком. Наш сын вырастет человеком. Его научат произносить "я" и гордиться этим! Его научат ходить, высоко подняв голову, на своих ногах. Мы научим его преклоняться перед своим собственным духом.
Когда я прочту все книги и пойму, что делать, когда дом будет готов и земля вспахана, я однажды, в последний раз, проберусь в тот проклятый Город, в котором родился. И призову к себе друга, у которого нет другого имени, кроме Интернационал 4-8818, и людей, похожих на Братство 2-5503, который плачет без причины, и Солидарность 9-6347, который зовет на помощь ночью, и некоторых других. Я призову к себе всех мужчин и женщин, чей дух не убит и кто страдает под ярмом своих братьев. Они последуют за мной, и я приведу их в свою крепость. И здесь, в девственной тишине, я и они, мои избранные друзья, мои помощники, мы напишем первую главу новой истории человечества. Вот что ждет меня. И, стоя здесь у ворот славы, я оглядываюсь назад, на историю людей, что прочитал в книгах, и удивляюсь. Это долгая история, и дух, двигавший ее, - дух человеческой свободы. Но что есть свобода? Свобода от чего? Никто и ничто не может отнять у человека свободу, кроме других людей. Чтобы быть свободным, человек должен быть независимым от братьев. Это истинная свобода. Это и ничто другое.
Сначала человек был порабощен богами. Но он разбил свои цепи. Затем царями и королями. Но и эти цепи были сброшены. Затем своим рождением, родством, расой. Но и это прошло. И вот он объявил своим братьям, что человек имеет права, которые ни бог, ни царь, ни другие люди не могут отобрать, независимо от того, много их или мало, потому что это его право, право Человека, и нет ничего выше этого на земле. И вот он уже стоял на пороге свободы, за которую проливалась кровь в течение многих столетий до него. Но он отдал все, что получил, и пал ниже, чем был в самом своем диком начале.
Что привело к этому? Какая болезнь лишила людей разума? Какая плеть бросила их на колени? Поклонение слову "мы"?
Когда люди стали поклоняться этому божеству, мир перевернулся. Мир, каждое колесико которого имело своим началом мысль одного, отдельного человека, из глубин духа, существовавшего для себя и pади себя. Те, кто выжил и смог подчиниться, жить для других, потому что не было больше ничего, ради чего они могли существовать, - они не сумели ни продолжить развитие, ни сохранить то, что получили. Так вся мысль, вся наука, вся мудрость умерли на земле. Так люди - люди, которым нечего было предложить, кроме собственной многочисленности, - потеряли стальные башни, летающие корабли, провода с током, все, что не они создавали и что не смогли сохранить. Возможно, позже рождались разумные и смелые люди, которые могли восстановить потерянное. Возможно, они приходили в Совет Ученых.
И им отвечали то, что ответили мне, - по той же причине. Но я все же не могу понять, как было возможно в те ужасные времена перехода, что они не понимали, что творят, и продолжали слепо и трусливо двигаться, подчиняясь судьбе. Не могу понять, потому что мне трудно понять людей, знавших слово "я" и отдавших его. Как они могли не осознавать, что теряют? Но так все и было, ибо я жил в Городе проклятых и знаю, каким ужасам люди позволили себе подчиниться.
Возможно, в те дни мало было среди людей тех, кто обладал трезвым взглядом и чистой душой, кто отказывался отдать это слово. Какую агонию они должны были преодолевать, видя, что происходит, и не имея возможности остановить это! Должно быть, они кричали, протестовали, предупреждали. Но никто не внял их предупреждениям. И они, те, кто участвовал в этой безнадежной битве, они погибли, пропитав свои знамена собственной кровью. И они выбрали смерть, потому что знали. Им шлю я свое приветствие сквозь века и свой поклон.
Их знамя теперь в моих руках. И я хотел бы иметь возможность сказать им, что отчаяние их сердец не было беспросветным и их ночь была чревата надеждой. Потому что битва, которую они проиграли, не могла быть проиграна. То, за что они погибли, бессмертно. Сквозь темноту, через унижение, через которое только способны пройти люди, дух человека останется жить на земле. Он может спать, но он проснется. Он может быть закован в цепи, но он вырвется. Он не в силах остановиться. Человек, не люди.
И вот, на этой горе, я и мои дети и мои избранные друзья, мы построим свою новую землю и крепость. Она будет, как сердце земли, затеряна и спрятана, пульсируя все громче и громче с каждым днем. И весть о ней дойдет во все уголки земли. И дороги мира станут венами, по которым будет течь лучшая кровь к моему порогу. И все мои братья и их Совет услышат о ней, но будут бессильны против меня. И придет день, когда я разобью все цепи на земле и сотру с ее лица города рабов, и мой дом станет столицей мира, где каждый человек будет волен существовать во имя свое.
Я буду бороться за то, чтобы наступил этот день. Я, мои дети и избранные друзья. За свободу человека. За его право. За его жизнь и честь. И здесь, над воротами моей крепости, я высеку в камне слово, которое станет моим маяком и знаменем. Слово, которое не умрет, даже если мы все погибнем в битве. Слово, которое не может умереть на земле, потому что оно есть ее сердце, смысл и слава. Это священное слово - EGO.
